Когда Викентий Кисляков позвонил мне поздно вечером в понедельник, я сразу насторожился. Ещё никогда я не получал от него добрых вестей. Один сплошной негатив. Прошлый раз он сообщил мне, что банк, в котором у меня на депозите лежала крупная сумма денег, обанкротился. А месяцем раньше «обрадовал» о пожаре в нашем дачном посёлке. Причём его дача уцелела, хотя и подкоптилась немного, а от моей остались только рожки, да ножки. Что же он приготовил на сегодня?
Походив вокруг, да около, он повлажневшим голосом спросил:
- Ты, конечно, Миню Нехорошкова знал?
- Я его и сейчас знаю.
- Тут вот какая закавыка получается, -голос Викентия дрогнул, - теперь о нём придётся в прошедшем времени говорить. Умер он сегодня в одночасье.
- Не может быть, - противился я, - он же покрепче нас тобою вместе взятых.
- Все мы под богом ходим, старик. Похороны в среду, - ответствовал Викентий и дал отбой.
- Ни фига себе, - подумал я и начал обзванивать общих друзей, потом выложил эту новость в «Одноклассниках».
Дальше началось непонятное. Позвонил один из оповещённых мною и сразу буром попёр: - Ты что себе позволяешь? Что за розыгрыши дурацкие?
Первое апреля давно прошло!
Следующим на очереди был сам «покойник», который с ехидцей процитировал Марка Твена. Слухи, мол, о моей смерти несколько преувеличены. Тут же трубку перехватила Минькина жена и раздражённо принялась мне втолковывать, что такие «шуточки» с моей стороны просто свинство, что я просто завидую успеху очередной мужниной книги и что она этого мне никогда не простит. Вся эта свистопляска продолжалась почти до самого рассвета.
Мне надоело чувствовать себя козлом отпущения и я решил выдать подлому извращенцу Кислякову на всю катушку. Самым удивительным было то, что Викентий нагло отрицал сам факт своего звонка. Более того, я вынужден был констатировать, что в памяти моего навороченного «Панасоника» звонок Викентия действительно не зафиксирован.
Ну и дела! Наваждение какое-то! Теперь в глазах друзей я – болтун беспринципный, а может быть даже – шут гороховый.
Весь следующий день я заливал пожар души крепкими напитками, выключив квартирный телефон и мобильник. Несколько успокоившись, задремал в кресле. Проснулся от пронзительного звонка и с ненавистью посмотрел на телефон. Кто же его подключил?
Поднял трубку – тишина. А звонок по-прежнему надрывался. Только сейчас до затуманенных алкоголем мозгов дошло, что это – дверной звонок.
Открыл дверь – там соседка. Хорошенькая, между прочим. Надо будет заняться, как выйду из запоя.
- Извините, пожалуйста, - проворковала она, - там Вас к моему телефону. По срочному делу.
Поднялся к ней в квартиру. Ну, конечно же, звонил Викентий.
- Что случилось, старик? – затараторил он – Никак до тебя дозвониться не могу. Ты не поверишь,но Миня-то Нехорошков ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УМЕР два часа тому назад. Все в трансе. Как ты мог знать об этом ещё вчера? КАК?
- Пошёл к чёрту, баламут! – я с такой силой швырнул трубку на рычаг, что чуть не сломал чужой аппарат.
Попросил хорошенькую соседку к телефону меня больше не приглашать. Теперь я и дверной звонок отключу. Давно пора заняться собственным архивом в спокойной обстановке.
Дня через два подумал, что вся эта катавасия с Минькой улеглась и решил подключить свой телефон. Он , как будто, ждал этого, сразу затрезвонил. Поднял трубку – там Викентий.
- Привет, старина! – в его голосе чувствовалась какая-то неестественность –
Извини, что беспокою в поздний час. Ты, конечно Филю Густоперова знал?
Я выронил трубку, которая продолжала издавать клокочущие звуки. Челюсть отвисла. Хотел выругаться и не смог. Дело в том, что Филя Густоперов – ЭТО Я!
Что же получается? Викентий или кто-то, ловко под него подделывающийся, озвучивает мысль, которая постепенно материализуется.
Но почему позвонили непосредственно мне? Цель тут одна – чтобы ускорить результат! Но я так просто не сдамся. Возможно, радиус действия смертельной мыслеформы ограничен. Нужно поскорее уехать куда-нибудь подальше. Фиг вам, господа ликвидаторы!

От редакции: Этот текст был обнаружен в ноутбуке скоропостижно скончавшегося в спальном вагоне экспресса «Москва – Владивосток» известного прозаика Филиппа Густоперова (Вообще-то он, оказывается, по паспорту Густопердов). Подобная тематика для него не характерна, но может представить интерес для читателей, склонных к мистицизму,

Апрель2012 г.