Это было в Англии, десять лет назад. У нас была веселая компания и мы в старом "Форде" путешествовали из города в город. Я был из Израиля, Ананд-из Индии, Нельсон-из Тайваня и еще китаянка Лю Синь.
В этих поездках все жили одной компанией. Лю считалась моей девушкой, но, сочетая традицию и практику, не могла лечь со мной в постель. Ее родители были партийными работниками и она, опасаясь их, сооружала себе ложе из матрасов и перин и миниатюрная, с круглым лицом, напоминала китайскую принцессу на горошине. Она почти не разговаривала по-английски, а я выучил несколько слов на основных китайских языках - мандарине и кантоне. Почему-то фраза "дайнига фай", считается ругательством, а смысл ее в том, что “я сейчас ударю тебя в грудь”.
Лю окончила Шанхайскую консерваторию и была автором балета "Притоптывающая и пританцовывающая женщина", а также концерта для струнных с оркестром "Движение за подъем производства."
Темой ее диссертации было древнекитайское нотное письмо, поэтому, когда она узнала, что в ее родной провинции, при расчистке подземелий Храма тысячи Будд найдены нотные свитки, сразу решила ехать и взяла меня с собой.
Определить старинную китайскую музыку непросто, так как она записывалась обычными иероглифами в поэтической манере: "Средним пальцем левой руки ущипнуть струну цюй, а правой рукой стремительно взлететь вверх".
Прямо из аэропорта нас обступили запахи и краски.
Лю познакомила меня со своей семьей. В четырех комнатах жили ее родственники.
За ширмой стояла кровать слепого дяди. Он потерял зрение во время культурной революции.
Вечером мы пошли в чайную,где должен был петь знаменитый певец.Вначале было шумно,но потом все стихло.Вышла полная женщина, раскрашенная в стиле китайской оперы.
Она стала танцевать, ритмично приседая.Пение было загадочным, с гортанными выкриками.
Сняв парик и смыв грим, певец оказался пожилым, уставшим мужчиной.
Наступила ночь.Мы пошли к обрыву. Внизу, меж камней, вился ручей.
Наутро поехали на место. Из-под колес машины взлетали цапли.
Рисовые поля террасами, нарезанными как пирог, были залиты водой.В этом году было нашествие саранчи. Поля погибали. В окна машины влетали огромные насекомые и падали нам на колени.
Вдали, у реки, показалась пагода Храма. Мы вошли. Монахи в бордовом несли свечи. Над медными плошками вился дым.
Храм был построен пять веков назад на месте еще более старого строения, поэтому в засыпанных грунтом полостях под ним обнаруживались очень древние вещи.
В служебной комнате в глиняных сосудах находились почерневшие свитки. Они были усыпаны рядами иероглифов. Я увидел, как Лю охватило волнение. По характерным точкам, отмечавшим ритмические фразы, она сразу поняла, что это нотное письмо.
Ночью мы спали в храме. Вернее, спал я. Когда я утром проснулся, Лю сидела в той же позе.
Обратив ко мне покрасневшие глаза, она сказала - Невероятно, но это все шестнадцать "Песен Бай Ши, человека Дао", эпохи Тан. Произведение, которое упоминается в летописях как одно из самых красивых и магических.Несколько фрагментов дошло до нашего времени, но, из-за переписчиков, в очень искаженном виде.
В город я вернулся один. Лю заболела свитками. Она без устали расшифровывала и переводила их в современные ноты.
К ней присоединились друзья и, со свойственной китайцам усидчивостью, углубились в работу.
Через неделю моего шатания по пыльным улицам и их труда было готово три песни. Исполнить на публике решили Песню Плодородия, защищавшую урожай от напастей.
В актовом зале местного Университета было многолюдно. Приехали даже издалека. Зрелище оказалось захватывающим. На фоне черного задника, под ровные звуки большого барабана и перезвоны колокольчиков студенты в специально сшитой одежде ходили в определенном порядке по сцене со струнными инструментами-цитрами и деревянными дудочками – цинь и издавали то тягучие, то резкие звуки, сливавшиеся в неповторимое звучание.
Выйдя на улицу, я долго не мог стряхнуть с себя оцепенение, так контрастирующее с обыденной жизнью современного города с несущимися как осы мотоциклами.
Вскоре началось необычное. Небо закрыла серая туча саранчи. Насекомые летели непрерывным потоком, но не в город, а из него.
К следующему дню поля вокруг очистились, а пространство над крупными автомагистралями, ведущими на северо-восток, было заполнено армией насекомых, покидающих кантон.
Древний обряд подействовал.
В Англию я вернулся один. Лю Синь исчезла. Она не отвечала на телефонные звонки, не появлялась в интернете. Мы обошли все полицейские участки,но нигде не нашли ее.
В последующие годы я много путешествовал и везде наводил справки.Кто-то видел похожую девушку в Буэнос-Айресе, она играла на скрипке, на маленькой тенистой аллее.Другие говорили, что она стала гадалкой.Были даже мнения, что она находится в женском монастыре в Иерусалиме. Для меня же она навсегда осталась в том загадочном звучании, которое я больше никогда не слышал, но которое живет у меня в голове, унося по реке времени.
Что же касается свитков,то каждый раз оказывалось,что никто не может сказать ничего определенного ни об их теперешнем месторасположении, ни о том, расшифрованы ли они до конца.