Мечты сбываются…
Однажды ранним утром в самом начале весны Ирка возвращалась домой с вокзала. Это была еще не весна - только предощущение, предчувствие ее скорого неминуемого прихода, только первое теплое дыхание свежести и свободы, только намеки на едва проклевывающиеся почки. Все еще серы деревья, растерявшие по осени все листья, все еще голы поля и ночами морозно, как зимой, но небо уже другое – какое-то отрешенное от всего земного, такое высокое и недостижимое, девственно чистое и стыдливое, что, глядя на него, ты будто сам становишься чище и чуточку добрее. Ты смотришь в эту бездонную высь и понимаешь, как далеко ты отстоишь от этого неземного идеала, имя которому Небо, как ты мал и слаб своими грехами перед этим бесконечным царством света, как много еще предстоит понять, сколько простить, чтобы хоть на шаг приблизиться к этому лазурному воздушному океану.
Скоро весна… Скоро появится трава – молодая, очаровывающая своей веселой зеленью, за ней - масляные молодые листочки на деревьях. Весна и молодость – «вот мудрость жизни», вот дверь в мир сбывающихся снов, вот приют робких муз, где звучат их тихие мелодичные напевы все о Несбывшемся… И она совсем скоро – весна.
Весной Ирка всегда становилась особенно беспокойной и мечтательной. Вместе с первыми лучами весеннего солнца просыпались надежды на то, что однажды и в ее жизни произойдет настоящее чудо. Сколько лет томились эти светлые грезы под маской равнодушия и рациональности, сколько ночей она провела, думая все о том же Несбывшемся, но таком желанном. По весне она часто перечитывала «Алые паруса» Александра Грина и вновь и вновь проживала судьбы героев – таких близких ей по духу, таких же мечтателей, как она. «Если у них сбылось, может сбудется у меня?..» - думала Ирка, когда книга заканчивалась и на нее наступала реальность во всей своей неприкрытой и до боли неприглядной наготе.
Итак, она возвращалась с вокзала. Две огромные – просто неприлично огромные – сумки оттягивали ей руки. «Не дойду до дома,» - мелькало в голове. Ирка мысленно проклинала вокзалы, автобусы и прочий общественный транспорт, большой и суетливый город, в котором она жила и в который время от времени приходилось возвращаться после поездки к родителям, своего любимого, который жил в другом таком же большом и шумном городе и который и силу этого обстоятельства не мог ей сейчас помочь. Ей, родившейся в провинции и проведшей там пока еще большую часть своей недолгой жизни (двадцать лет по вселенским меркам – совсем недолго), было очень трудно привыкнуть к городской жизни. Но, так или иначе, время расставило все по местам. Теперь острая тоска по дому притупилась, и осталась где-то глубоко внутри только светлая грусть и теплые воспоминания о родном очаге.
Ирка шла к дому очень целенаправленно, как будто старалась кому-то доказать, что несмотря на свое хрупкое телосложение, она-таки дотянет сумки до двери своей квартиры. Однако дело оказалось не из легких, и Ирке пришлось сделать привал на скамейке в сквере. Она долго не могла привести в чувства свои руки, сжимала и разжимала пальцы раз за разом. Более ли менее оправившись, она закурила, задумчиво глядя в никуда. Вдруг из-за поворота на пустынной в столь ранний час улице показался мужчина на вид лет около тридцати. Высокий, стильно, но неброско одетый, он, видимо, никуда не торопился. Ирка позавидовала от души этому человеку, у которого в руках ровным счетом ничего не было и который мог себе позволить просто никуда не спешить. Мужчина поравнялся со скамейкой, где она раскинула лагерь, и приблизился к ней.
- Прошу прощения за беспокойство, могу я попросить у Вас зажигалку? (то, что «Вас» именно с большой буквы можно было заметить по его почтительному тону, каким сейчас так редко обращаются к женщине).
- Да, пожалуйста. – Ирка протянула ему «Ангару Электроникс», в которой газа осталось ровно настолько, чтобы один раз подкурить и забыть о ее существовании навеки.
- Благодарю, - мягкий бас едва выдавал легкую усмешку его владельца. – Неужели это все ваше? – удивился незнакомец, глядя на иркины сумки.
- К сожалению, да, - несчастно вздохнула она.
- Вы не боитесь надорваться?
- А вы не смотрите, что я маленькая, - гордо заявила Ирка, - я очень сильная женщина.
Мужчина был тронут ее гордостью до глубины души.
- Я присяду?
- Что ж, пожалуйста.
Ирка не надеялась на продолжение разговора и отвернулась. Незнакомец тихо засмеялся, что заставило Ирку немедленно возвратиться к своей прежней позе в полоборота к собеседнику.
- Ради Бога не сердитесь, - сказал он. – Просто я никак себе не могу представить Вас и эти сумки у Вас на плечах.
- Сейчас докурю и покажу вам, как это бывает, - холодно ответила Ирка.
- Нет! Это зрелище не для слабонервных. Разрешите мне Вам помочь.
- Вы очень добры, но не стоит. Мне осталось совсем немного, я очень близко живу.
- Не сочтите меня назойливым, но я не могу позволить Вам так страдать. У меня много свободного времени и сил достаточно, чтобы справиться с этой ношей.
- На самом деле, мне просто неудобно… - прошептала она.
- Бросьте стесняться, хотя Вам это к лицу. Я помогу Вам и точка. Не бойтесь, я не маньяк и не серийный убийца, вреда Вам никакого не причиню. Я просто хочу, чтобы Вы улыбнулись и поняли, что в мире есть хорошие люди.
- Спасибо, - только и ответила Ирка.
Незнакомца звали Артемом. Он и правда донес сумки до подъезда. У двери Артем замялся, не решаясь уйти.
- Может быть, зайдете в гости? Я везу из дому яблочный пирог. Он хорош, не хотите попробовать? – на свой страх и риск спросила Ирка.
Конечно, он хотел, но правила приличия, если таковые существуют на сегодняшний день, требовали, чтобы он отказался.
- Боюсь, Вы подумаете, что я хам… - безнадежно сказал Артем.
- После того, как вы спасли меня от моих сумок? – ее желание познакомиться с ним поближе окрепло. – Никогда. Идемте пить чай.
Ирка как всегда шумно вошла в квартиру, швырнула в неизвестном направлении ключи и в другом, еще менее известном – сапоги. Артем дотащил сумки до кухни, из одной был извлечен обещанный пирог. Ирка засуетилась, гремя кружками, а он неспеша огляделся.
Ее квартира представляла собой обычное студенческое жилье, за исключением того, что в ней было чисто. На подоконнике в кухне лежали книги, тетради, какие-то листы и клочки бумаги (судя по всему, очень важные), ручки – поломанные и целые, карандаши и прочие канцелярские принадлежности. На столе в раскрытом виде возлежал Лев Николаевич Толстой, точнее, его «Война и мир», на стене висел позапрошлогодний календарь со странными пометками в виде кружков, окно было занавешено плюшевым шторами песочного цвета, а на окне в ванную, которая сообщалась с кухней, красовались неприличные слова на немецком языке. Хорошо, что Артем учил французский.
Наконец чайник соизволил вскипеть, и они сели за стол. Пирог, как обещала Ирка, оказался вкусными, Артем даже попросил добавки. Говорили о многом и в то же время ни о чем, а когда разговор несколько притих, они поняли, что болтали полтора часа. Время пролетело незаметно для обоих. Артем был рад этому, совсем по-другому думала Ирка. У нее был «друг сердечный» и это всегда сдерживало ее от знакомства с другими мужчинами, а тут она с каким-то незнакомцем разговаривает как с подружкой! Ирка насторожилась. «Чего это я?» - спросила она сама себя. И не нашла ответа на этот незатейливый вопрос. Артем вдруг засобирался и все никак не мог решиться попросить у новой знакомой номер телефона. Ей тоже не хотелось, чтобы он ушел и больше не вернулся, поэтому она рискнула:
- Артем, я тут подумала…
- Я тоже! – он словно читал ее мысли. – Дайте мне Ваш номер телефона…
Ирка продиктовала. Артем попрощался и скрылся в лифте. Убирая со стола, она снова и снова прокручивала в памяти встречу и разговор. «Так, - решила Ирка, - если позвонит, значит, зацепила, а на нет и суда нет». Артем позвонил и пригласил в кино. Она не отказалась. Потом – выставки, театры, один раз даже ночной клуб. Они были знакомы уже больше месяца, но все еще были на «вы». И все шло к переходу на это более близкое обращение. Однажды, провожая Ирку домой, Артем спросил:
- О чем ТЫ мечтаешь?
- О мире во всем мире… - задумчиво ответила она.
- Ого, как глобально! А еще?
- Еще – о маленьком яблоневом садике с белыми скамейками.
- Ты смешная… - признался Артем.
- Может быть…
О Сашке, Иркином возлюбленном, Артем узнал случайно. Как-то, когда они гуляли в парке, у нее зазвонил мобильник и она ушла разговаривать чуть ли не в противоположный конец парка. Он удивился: раньше телефонные звонки не волновали ее так сильно. Ирка вернулась расстроенная и еле-еле сдерживала слезы. Артем попытался узнать, в чем дело, и потом горько пожалел, что спросил об этом. Ирка рассказала ему, что у нее есть Сашка, с которым они вместе уже много лет, что нет сомнения – они поженятся, это давно решено – что Сашка обещал приехать на ее день рожденья и не приедет. Выпалив все на одном дыхании, она поняла, кому, собственно, это рассказывает – молодому человеку, который за ней ухаживает! Ирка замолчала. Артем тоже не решался что-то говорить. Наконец он сказал:
- Ирочка, не расстраивайся! У тебя будет самый волшебный день рожденья. Обещаю.
О Сашке ни слова.

Наступил иркин день рожденья. Ложась спать накануне, она загадала желание, чтобы утром найти на пороге квартиры цветы. И вот… Ирка проснулась и почувствовала, что в комнате стоит какой-то приятный, щекочущий обоняние аромат. Не открывая глаз, она пыталась понять, что так хорошо пахнет. Новые духи, которые ей обещала подарить подруга? Вряд ли, слишком нежно. Может быть, Аня (Иркина лучшая подруга, с которой они вместе жили) купается, а пахнет гель для душа? Нет, аромат цветочный, а гель, помнится, назывался «Молоко и мед». Что же тогда? Ирка открыла глаза и обомлела: на подоконнике, на полках и даже на полу были цветы – ее любимые тюльпаны, розы – алые, кремовые, розовые, фиалки. Столько цветов сразу Ирка не видела даже во сне. Тем более наяву… Она приподнялась на кровати, и тут в комнату влетели Аня и Артем с тортом, на котором горели свечи.
- С днем рожденья! – в один голос крикнули они и стали открывать шампанское, стараясь, чтобы оно погромче выстрелило и было побольше пены.
- Ребят, спасибо! Я всегда об этом мечтала! – воскликнула Ирка.
- Мы есть, чтоб сказку сделать былью! – продекламировал Артем, подавая ей бокал шампанского.
- С утра прямо… - испугалась она.
- Так сегодня же день рожденья! – в унисон заявили друзья.
Потом Ирку ждала ванная, вся усыпанная лепестками роз.
- Я в раю? – прошептала она, увидев все это великолепие.
- Еще чуть-чуть – и окажешься там! – пообещала Аня.
Мечты сбывались. Ирка уверовала в это в свой день рожденья, первый в ее жизни, который начался, словно по сценарию, который она сама придумала еще много лет назад. Волшебные цветы, волшебные улыбки друзей, нескончаемые звонки и поздравления, ощущение, сходное с тем, какое испытываешь, когда летаешь во сне. Она не верила своим глазам: это было для нее, только для нее в этот чудесный день. Днем они отправились кататься на катере. Ирка задыхалась от переполнявших ее эмоций. По берегам реки – цветущие деревья, которые отражались в водяной глади, как в зеркале, небо – цвета морской волны, такое теплое, такое манящее, солнце – приветливое и доброе, которое обнимало крепко-крепко и целовало веснушки на иркином носу. Артем был счастлив ее счастьем. Ее улыбка была для него лучиком солнышка, которое тоже улыбалось с небес, ее смех – пением соловья в роще, ее голос – слаще всякой другой музыки на земле. Он любил ее. Любил безнадежно, потому что знал, что они встретились слишком поздно, что она уже любила до него, любила другого. Артем не знал этого другого, но догадывался, что он тоже без ума от Ирки, хотя и не показывает этого так явно, как ей хотелось бы. Артем не завидовал ему, он дьявольски завидовал этому мужчине, который так просто и так крепко мог удерживать около себя женщину, казавшуюся Артему недостижимым идеалом. Он смотрел на нее, как смотрят на солнце – боясь обжечься, боясь поймать ее ответный взгляд. Он дотрагивался до ее руки, как люди прикасаются к святыне, он говорил с ней, как говорят с исповедником, так же искренне, так же тихо и с таким же внутренним трепетом. Ирка заливалась смехом, и Артем чувствовал, что этот смех проникает во все его существо и теплой волной разливается по телу. Ирке достаточно было сделать движение, и он без слов понимал, чего она хочет. Один раз он все же отважился и заглянул ей в глаза. Что это? Он прочел в них глубочайший душевный надрыв – там, в глубине, не достижимой для окружающих. Только глаза отражали внутреннюю борьбу, которая уже какую ночь не давала ей уснуть. То была борьба, которую увековечили в своих драмах древнегреческие поэты, - борьба между долгом и чувством. Долг – перед Сашкой, данная ему клятва верности, чувство – новая, молодая, как весна, симпатия к Артему. Еще не любовь, может быть, ей и не суждено быть любовью. Артем не мог угадать эту тайну, но вдруг почувствовал, что в этом взгляде его судьба. Если он смягчится, ему повезет, первый и последний раз в жизни. Если нет – он потеряет все…
Прогулка на катере заняла полдня. Они вернулись домой под вечер, чувствуя приятную и легкую усталость. Ирка хотела было надеть домашнее платье, но Артем остановил ее:
- У меня есть еще один сюрприз. Поедем?
- Ты прямо волшебник!
Они отправились за город. Артем до последнего молчал, дав Ирке вволю поразмыслить, что за сюрприз ждет ее. Погода явно портилась. Тучи, напитавшиеся где-то над морем дождем, повисли над головой, стало душно, и оттого еще сильнее пахли цветущие деревья. Все застыло в ожидании бури, ни листик не шелохнулся, боясь вызвать на себя гнев матушки-природы. Гроза готова была разразиться с минуты на минуты.
Артем свернул с большой трассы и повел машину по пыльной проселочной дороге.
- Куда мы едем? – не выдержала Ирка.
- Закрой глаза, - попросил Артем.
Она послушалась. Ехали еще около пяти минут. Наконец, остановились, и Артем осторожно вывел ее из машины. Ирка жадно вдыхала запах цветущих деревьев.
- Это яблони пахнут. Я уверена, что яблони, - шептала она, все еще не открывая глаз. – Где мы?
- Это твой маленький яблоневый сад с белыми скамейками…
Ирка распахнула глаза. Это и правда был сад. Только не маленький – огромный, с посыпанными песком дорожками, в самом центре стояла деревянная избушка, бывшая сторожка. Ирка замерла на месте как вкопанная. Не было сил оторвать глаз от деревьев, которые тонули в пене цветочных кружев. Розово-молочные, кипенно белые цветы сливались в одну кипящую волну, которая накрывала с головой одуряющим ароматом весны и молодости. К нему примешивался терпкий запах дорожной пыли, которая все еще висела в застывшем воздухе. Ирке показалось, что земля плывет под ногами, может быть, сказывалось выпитое вино. Ирка ликовала, светилась, излучала игривое, кок шампанское, счастье.
Внезапно небо потряс громовой раскат. Дождь со всей силы обрушился на нежные яблоньки, которые столпились, защищая друг друга от огромных капель, летящих с небес. Артем схватил Ирку за руку и потащил за собой в сторожку. Она сопротивлялась, и ему пришлось отпустить. Ирка стояла под дождем, каждой клеточкой своего тела ощущая влажные прикосновения дождевых капель, она полной грудью вдыхала запах прибитой пыли и цветов, она была просто счастлива глупым мимолетным и беззаботным человеческим счастьем. Артем подошел, нежно взял ее на руки и понес в убежище.
- Ты же простудишься, - он старался придать голосу твердость.
- Тёма, ты волшебник. Настоящий, из сказки…- чуть различимо бормотала она ему на ухо.
В сторожке Артем дал Ирке свой свитер (этот сад принадлежал ему давно, он часто оставался ночевать здесь, вдали от шумного города, поэтому хранил некоторые вещи в шкафу, который представлял собой почти единственную мебель этого жилища). Ирка переоделась и распахнула настежь окно, впустив в комнату вихрь цветочных ароматов. Артем неслышно приблизился и осторожно обнял ее за плечи. Впервые он позволил себе немного больше, чем просто рукопожатие на прощание. Ирка вздрогнула – незнакомые объятья обожгли ее как огнем. Несколько минут она боялась пошевелиться и только смотрела в окно, за которым неистовствовала майская гроза. Уже стемнело, деревья превращались в расплывчатые очертания, и только молния время от времени освещала небо неоновым светом. Вдруг Ирка решилась. Она повернулась к Артему и заглянула ему в глаза. Красивые, очень красивые глаза были у него. Карие, бархатные, с длинными черными ресницами. Они светились ровным и добрым светом любви.
- Ира, я не должен тебе этого говорить…
- Не надо, - согласилась Ирка.
- Надо, - возразил он. - Даже если завтра ты уйдешь навсегда, я никогда не раскаюсь, если скажу, что люблю тебя. Люблю и ничего не прошу взамен. Я знаю, у тебя есть Сашка. Я не буду вам мешать…
Ирка встала на цыпочки (ее рост значительно отличался от роста Артема) и поцеловала его, не дав ему окончить фразу. Она чувствовала только, что какая-то волна влечет ее в его объятья. Голос разума стыдливо замолчал, а чувства требовали ласки. Как во сне были его поцелуи, и прикосновение, и дыхание… Ирка разрешила снять с себя свитер…
Утром она ушла навсегда.