Глава 35.


Утром экипаж лейтенанта Жолудева в одиночку вылетел на разведку районов базирования авиации противника. День обещал быть погожим, в небе не было ни облачка, и одиночный СБ в случае обнаружения его пилотами «Мессершмиттов» был обречён сделаться их лёгкой добычей. Однако задание на фотографирование аэродромов, полученное из штаба фронта, было срочным, а других машин, кроме неполного звена старшего лейтенанта Ушакова, в это утро на аэродроме не было.

- Лети на предельно малой высоте, обходи стороной населённые пункты и держись подальше от железных дорог, а фотографирование выполняй с «горки», напутствовал Жолудева Ушаков, чей самолёт надолго встал на ремонт.

Лететь в тыл к противнику с одним только фотоаппаратом показалось лейтенанту Жолудеву, настроенному весьма воинственно, неинтересным, и он на свой страх и риск приказал техникам подвесить бомбы. Следуя совету командира звена, он вылетел на запад, держась в десяти километрах южнее железной дороги Великие Луки – Себеж. Позади остались Хижицкие Озёра. Впереди был перегон Себеж-Идрица. Здесь была родина лейтенанта. Когда-то здесь, на аэродроме в Себеже, он впервые увидел самолёт. Пилоту очень хотелось пролететь над родным посёлком, но задание было срочным, и он повернул к Люлинскому озеру. Пролетая над берегом, он неосторожно приблизился к полотну железной дороги и был тут же обстрелян немецкими зенитками. Затем из большой копны сена на краю лесной поляны по низко летящему самолёту открыли огонь немецкие автоматчики. Копна оказалась нашпигована грузовиками с мотопехотой. Стрелок-радист ответил им короткой очередью из хвостового пулемёта, выпустив за 10 секунд 150 пуль. Пилоту очень хотелось развернуться и сбросить на копну бомбы, но рядом уже была цель – немецкий аэродром. Сделав «горку» и сфотографировав три неисправных немецких самолёта на лётном поле, пилот не стал сразу ложиться на указанный штурманом курс на Витебск. Вместо этого он круто разернул машину и полетел обратно к поляне с копной сена. На этот раз с земли его встречает огненный фонтан из автоматных и пулемётных очередей, но самолёт летел слишком быстро и бомбы из открытого бомболюка плотно легли в цель, прежде чем пилот, сделав «горку», подставил противнику хвост. Стрелять ему вслед было уже некому. Над поляной взвился гриб дыма и огня. Сфотографировав аэродром в Витебске, Жолудев на предельно малой высоте ушёл в сторону Ржева и вскоре посадил машину на полевом аэродроме Ериш. Сдав отснятую плёнку и замаскировав машину, он поспешил в штаб полка, где уже были все остальные пилоты, успевшие собраться на полковом аэродроме. Начальник штаба полка капитан Фомин зачитал приказ командующего фронтом. Противник измотан и не может более наступать. Войска фронта переходят в решительное контрнаступление. Пилоты встретили долгожданное известие криком «Ура!». Этого приказа ждали со дня на день с самого начала войны. Никто не сомневался в том, что летнее отступление было хитрым манёвром командования, имевшим целью заманить противника вглубь страны. Теперь всё должно было встать на свои места. Враг должен быть жестоко наказан. В эту ночь пилоты не могли уснуть, всем мешало радостное возбуждение. Едва забрезжил рассвет, когда командир полка лично поднял в небо первую эскадрилью. Прорвавшись сквозь заслон истребителей и преодолев систему прифронтовой наземной ПВО, эскадрилья отбомбилась по цели и вернулась на аэродром без потерь. К вечеру лейтенант Жолудев сделал шесть боевых вылетов. С полудня небо затянули облака, и опытные пилоты вели машины к цели сквозь облачность, уже не опасаясь ни «Мессершмиттов», ни зениток. Перед ужином пилотам объявили: стрелковый корпус, наступление которого поддержал авиаполк, успешно наступает и продвинулся на 10-15 километров. Ужин прошёл в приподнятом настроении. После напряжённого дня всем хотелось выспаться. Однако сразу после ужина всех снова собрали в штабе и объявили, что полк получил приказ в течение всей ночи наносить по противнику точечные беспокоящие удары одиночными машинами, чтобы не дать немцам выспаться и помешать им перегруппировать силы. «Не заблудимся?» - спросил лейтенант штурмана, памятуя о событиях минувшей ночи. «Не должны. Я, в общем, всё понял. Могу ориентироваться хоть с завязанными глазами», - отвечал штурман. Перед рассветом, после двух ночных вылетов, у пилота слипались глаза. Получая в штабе новый приказ, он взглянул на карту, где красным карандашом были обведены позиции стрелкового корпуса, и не поверил своим глазам: «А вы не ошиблись?» - спросил он штабного офицера. Это были те же позиции, откуда стрелковый корпус начинал наступление. Начальник штаба, дремавший неподалёку за столом, опустив голову на руки, поднял голову и сказал: «Встретив ожесточённое сопротивление, корпус отступил на заранее подготовленные позиции». Лейтенант всё понял. Понял он и всю бессмысленность «беспокоящих ударов». Страшная усталость навалилась пилоту на плечи. Однако приказ нужно было выполнять. На обратном пути из предутреннего вылета пилот, чтобы не заснуть за штурвалом, отчаянно мотал головой, кусал губы и горланил песни, какие мог вспомнить. Однако и это не помогло. В глазах у пилота потемнело, и всё вокруг растворилось в чёрном тумане. Пилота разбудил удар по голове. Что такое? Неужели пора вставать? С трудом поняв, где он и что происходит, он убедился, что висит на привязных ремнях, упираясь головой в колпак кабины, а самолёт, круто опустив нос, быстро снижается по левой спирали, стрелка высотомера быстро раскручивается, а в уши, заглушая шум двигателей, свистит ураганный ветер. Вцепившись в штурвал, пилот с трудом дотянулся ногами до педалей. Машину затрясло, она явно не желала слушаться рулей, земля была всё ближе. Экипаж воспринимал происходящее спокойно: штурман и стрелок-радист спали. Когда самолёт, прекратив вращение, сделал «горку», набрал высоту и сбросил скорость, лейтенант выровнял машину. И запросил у штурмана «уточненный курс». Тот проснулся и как ни в чём не бывало назвал поправку. Через десять минут самолёт благополучно приземлился на аэродроме вылета. Выбравшись из кабины, пилот спрыгнул на траву, растянулся прямо под крылом и немедленно заснул.