Я всего лишь хотела быть пчёлкой
Но придётся смотреть на закат сквозь щёлку

Около полуночи Серёжа неожиданно проснулся. У двери комнаты шипела кошка, и шерсть её стояла дыбом. Кошка смотрела в коридор и пятилась, поджав уши. В коридоре горел свет. Серёжа не мог спать без света. Он тут же зажёг свет в комнате. Но мрак уже захлестнул душу. Из коридора донеслось тихое, несвязное бормотание, переходящее в рычание и вой. Мать стояла, мерно раскачиваясь. как качается надувной шарик, гонимый ветром по воде. Её ноги едва касались пола. Её глаза были широко раскрыты, зрачки расширены. Она двигалась в направлении входной двери, но кошка, шипя и скалясь, преградила ей путь.
Серёжа бросился в комнату, накрылся с головой одеялом,: -«Нет! Нет! Нет! Я больше не могу!». В голове закружились обрывки изорванной памяти.
Он услышал, как мать возвращается к себе. Он откинул одеяло и на цыпочках прошёл к ней в комнату. Она спала. Вдруг что –то с силой ударило в дверь. Серёжа заглянул в глазок – пустая лестничная площадка. Снова послышалось кошачье шипение. За окном уплывала белая тень.
«Опять скажет, что я придумал» - Серёжа взял на руки кошку, и зарылся лицом в тёплый мех: - «Ты мой единственный друг». Кошка мягко тронула лапой его щёку. Он вернулся к себе, дрожа, завернулся в одеяло. Преданный зверь лёг у порога.


Ещё восемь лет назад, по приезду в эту коммуну на окраине Стокгольма, Сандра почуяла неладное, но утешала себя: -«нужно время, всё устроится»
Место в детском саду получить не просто – долгая очередь, но есть в распоряжении властей частный сектор – так называемые дневные мамы. Там, где получше, забито. А дневные мамы из мест по- хуже требуют от властей, чтобы им присылали детей. Туда и отправляют детей социальщиков. Условия в подобных заведениях далеки от минимальных стандартов: бесконтрольность, над детьми издеваются, игнорируют. Дети начинают чаще болеть, становятся замкнутыми, нервными, отстают в развитии. На жалобы родителей власти не обращают внимания.
Пособие даром не платят. Социальщиков посылают на практику – то есть на работу, куда добровольно не идут – тяжёлую, грязную, скучную, где работодатели хамят, эксплуатируют, заставляют работать сверхурочно. В основном – это уборка. При этом социальщики носят на себе позорное клеймо паразитов общества, живущих за казённый счёт. Инфляция не влияет на размер пособия, которое давно не соответствует стандарту минимального уровня жизни. Таков удел тех, кто не знает языка и не может сам устроится.
С жильём была та же картина. Новоприбывших на социал селят там, где прочие добровольно селиться не хотят. Владельцы неблагополучных домов прекрасно ладят с администрацией службы соцобеспечения и делят с ними барыши.
Новый район был построен на месте кладбища. Прекрасный вид, новая планировка, интенсивная реклама сначала привлекли квартиросъёмщиков, но вскоре энтузиазм заселения резко спал. У жильцов начинались проблемы со здоровьем: упадок сил, бессонница, истерические припадки и прочее.
Туда и поселили Сандру с Серёжей.

- Неет!!!! Только не он!!!!!!!!!!! – таким криком ежедневно встречал годовалого Серёжу Петер - сын дневной мамы . Так в заведении встречали любого ребёнка. Поэтому дети там долго не задерживались. Но социальный работник сказал коротко и ясно: - « Не нравится - сиди дома со своим ребёнком. Пособие не получишь»
Когда Серёжа пытался говорить, Петер тут же начинал его дразнить. Сама дневная мама прибывала в состоянии открытой истерики. Её муж работал в Таиланде и домой возвращаться не хотел.

Сандра всё надеялась. Нашла работу в больнице, параллельно училась на медсестру. Ходили в Серёжей в бассейн. Он быстро научился плавать. Со временем пошёл в хоккейную секцию. Сандра им очень гордилась. Последние деньги тратила на хоккейную экипировку.



О демонизмах южного предместья Стокгольма писали в местной газете, брали интервью у лидера секты. Крупный, костлявый мужчина с козлиной бородой, одетый в чёрное, объяснял, что это философия, стиль жизни – эгоистичный – то есть истинно человеческий и вполне приемлемый.
Жаба Берглюнд работала ответственным педагогом в школе, в отделении для детей аутистов. Жабу Берглюнд официально звали Леной. Но она любила своё демоническое прозвище и соответствовала ему: грузная, бесформенная зануда пред пенсионного возраста. Её рыхлые толстые щеки и тройной подбородок тряслись при каждом движении. Единственным позитивным удовольствием была для неё еда. Она ела без тормозов, если была возможность поесть за чужой счёт, так как была ужасной скрягой, поэтому набивала брюхо до предела в школьной столовой.
Её сторонились, но она шла людям навстречу, протягивая руки в желании задушить, потому, что сама задыхалась от скуки. Скука покрывала её толстым серым слоем, как полчище вшей, грызла день и ночь, не давая покоя, подвигая к действию.
Жаба Берглюнд долго и тщательно планировала свои шаги. Секта налагала на неё обязанность - находить подходящие кандидатуры для ритуалов жертвоприношений, каковыми обычно становились дети аутисты.
Исполнение ритуала возлагалось на плечи младших братьев секты демонистов – троих ущербных подростков четырнадцати лет. Дети до пятнадцати в Швеции неподсудны. Ритуал не сложный – всего лишь изнасиловать и убить ребёнка.
Один из таких ритуалов был запланирован на двадцатое февраля две тысячи седьмого года в пять часов вечера на школьном дворе. Жертва - мальчик аутист девяти лет.
Школьный двор был расположен между двумя зданиями школы и выходил с одной стороны на обширное футбольное поле, а с другой стороны упирался в ограду детского сада, где к пяти вечера было пусто.
В тот день занятия в школе заканчивались рано. В помещении школы оставались только посвящённые, работавшие в школе на разных должностях, в том числе и ректор.
Мать выбранного в жертву ребёнка, Сандра, бедная, одинокая иностранка, работала в тот день двойную смену в больнице.
Ответственный педагог выбранного ребёнка – посвящённая Жаба Берглюнд давно втёрлась к Сандре в доверие, знала расписание её работы, часто бывала в семье в гостях.
Расчёт был на то, что Сандра, замотанная неустроенностью, нервная, замкнутая, плохо говорит на шведском. Объяснить властям, что произошло, ей будет трудно, заступиться за них не кому. Усталая женщина, придя с работы, свалится спать и не сразу хватится. Ребёнок покидал продлёнку последним.
Аутизм у ребёнка был в слабой форме, он был вполне самостоятельным, жил в двадцати минутах ходьбы от школы, в ассистенте не нуждался, уходил в школу и возвращался домой сам.
Мать, как иностранка, всё ещё верила в безопасность своей среды обитания, представить себе не могла, что в стабильной Швеции, в середине дня, в двух шагах от районного центра, те, в чьи обязанности входило заботиться о детях, организуют ритуальное шоу - изнасилование и убийство её ребёнка.
- Серёжа, пойдёшь со мной. Я отведу тебя на остановку – Жаба взяла его за руку.
- Мы идём в другую сторону. Там во дворе большие мальчишки собираются. Я их боюсь.
Большие мальчишки не сидели, как обычно на скамейках во дворе. Они стояли в проходе и ждали. Серёжа бросился к Жабе, ища спасения, но та первая ударила его по голове.
«Неожиданная детская смерть» - это любимый диагноз демонистов.
После надругательства Серёжу били так, чтобы не оставалась следов. Этому исполнители ритуала были специально обучены. Последний удар должен был стать смертельным.
Мир взорвался и погас.
Обморок Серёжи был настолько глубоким, что участники ритуала, решили, что он мёртв.
Когда Серёжа очнулся, было пусто и темно. Голова ужасно болела. Вся душа была истерзана ужасом пережитого. Он был в панике, не мог сосредоточится, лишился дара речи.
Он бежал домой в темноте, веря в то, что мать накажет мучителей, восстановит справедливость.
Сандра сразу всё поняла, когда он ворвался в квартиру.
Она поняла, в каком самообмане жила всё это время, и в каком беспомощном положении находится. Ели держалась на ногах от усталости она пришла с сыном в полицию. Её как будто ждали. Похожая на Жабу Берглюнд, неприятного вида, толстая полицейская в годах, смотрела холодно и отчуждённо, оценивая, способна ли Сандра постоять за себя. Шансы были не велики. Сказались восемь лет неустроенности и отчуждения эмигрантской жизни.
-Что вы собираетесь делать? – спросила Сандра после долгого, ни к чему не ведущего, разговора.
Полицейская вздрогнула от удивления: - «Ещё вопросы задаёт? Как будто что то понимает. Я от неё быстро отделаюсь»
- Разберёмся. Мальчик в шоке. Допрашивать бесполезно. Нужно подождать.
Весь вечер Сандра звонила Жабе Берглюнд. Жаба, которая обычно надоедала звонками, в тот вечер не брала трубку.
На следующий день Сандра пришла в школу. Жаба, обычно идущая на встречу с распростёртыми объятьями , сидела, повернувшись к Сандре спиной.
Сандра молча стояла перед ней. Сандра не могла предположить, всю чудовищность произошедшего. Она думала, что Жаба просто испугалась, став невольным свидетелем.
Сандра не могла ясно думать от горя. Она видела как стремительно и ужасно меняется сын. Но всё - таки она пыталась задавать себе вопрос – каким образом Жаба Берглюнд вошла в их жизнь? Почему она общалась с этим отвратительным существом и впускала его к себе в дом? Сандре было жаль это чудовище, которое считала таким же одиноким и отверженным.
Жизнь продолжалась только на экране компьютера.
Уходя за поле экрана, Серёжа уходил от страшной действительности.
Выходя из дому, ему хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, что бы не слышать: -«Пидер!», чтобы не видеть глумливо смеющихся лиц подростков преследующих его повсюду.
Понимая, что находятся под покровительством местных властей , ублюдки осмелели.
Мальчик одногодка подошёл к Серёже на школьном дворе: - « Ты не один. Со мной они тоже это сделали»
Сандра позвонила в полицию узнать, как продвигается следствие, а так же узнать, почему ей не прислали копию заявления.
- В регистрах заявления нет. Мы не знаем, кто его принимал, и выяснить не можем. Служебная ошибка. Приносим извинения. Лично никто ответственности за это не несёт. Пишите новое заявление.

- Как там наша девушка Сандра? – спросил, сидя в баре за кружкой пива ответственный коммунальный чиновник своего приятеля, крупного, костлявого мужчину с козлиной бородой, одетого в чёрное.
- Мы работаем над этим вопросом.
- Нам нужно поскорее. На мальчика спецзаказ. Высокопоставленный клиент хочет светловолосого, белокожего мальчика. Жаба сделала фотографии на следующий день после ритуала. У мальчика слёзы на глазах – это очаровательно! Клиент умирает от нетерпения.
- А дальше?
- Её в лечебницу, а его в наш любимый интернат Хедвиг. На него там будет спрос.

У Серёжи больше не было ни сил, ни желания ходить в бассейн и в секцию по хоккею.
Сандра вывесила и двери школы объявление: «Продаётся хоккейная амуниция».