ГЛАВА 30.



Едва над бухтой Северная забрезжил холодный рассвет, как над морем и городом прогремел залп орудий главного калибра «Ташкента».
За первым залпом последовали второй и третий. Огонь по немецкому аэродрому в районе Бельбека корректировали с берега артиллеристы Приморской армии. Ещё не отгремел последний залп, когда на воду с «Ташкента» был спущен командирский барказ: адмирал Октябрьский вызвал капитана к себе на ФКП.

Капитан Ерошенко не успел толком выспаться: он засиделся ночью в кают-компании с офицерами, встречая Новый год. За столом царило оживление. Обсуждали последние фронтовые новости: освобождение Калуги, Феодосии и Керчи. Уже никто не сомневался в том, что в войне произошёл перелом и что уже в самое ближайшее время кораблю предстоит принять участие в прорыве сухопутной севастопольской блокады.

Морозное утро – было минус два градуса, что при свежем ветре и высокой влажности морского воздуха достаточно неприятно – быстро прогнало остатки сна. На половине пути из дальнего конца бухты к ФКП над морем взметнулся фонтан воды, за ним ещё один, ближе к корабельному барказу. Старшина барказа нахмурился.

- Похоже, что бьют по нам. Как бы нас не нагнали.
- Спокойно, Игнатов. Это не в нас. Просто стреляют по бухте, так уж нам повезло.

Всё же Ерошенко разрешил Игнатову взять левее – и сделал это вовремя: очередь всплесков прошла мимо.
За бронеплитой, прикрывающей вход в ФКП, краснофлотец в каске и с автоматом вызвал дежурного офицера. Узнав капитана Ерошенко, дежурный сообщил: «Командующий вас ждёт».

В мирное время адмирал Октябрьский не отвлекал без необходимости капитанов кораблей от работы, и вызов в штаб флота означал для капитана только одно: новое назначение. Теперь всё изменилось. Командующий утановил правило принимать лично командиров всех кораблей, прибывающих в Севастополь с Большой земли. Адмирал после Новогодней ночи был явно в приподнятом настроении. После обычных расспросов о том, как дошли, какова погода на море, адмирал, шагающий из угла в угол тесного кабинета в толще скалы, вдруг остановился и сказал:

- Керчь и Феодосия, это конечно хорошо. Но важнее другое. Не Манштейн, а мы празднуем в Севастополе Новый год!

И он продолжил прогулку по кабинету. Потом снова остановился и сказал:

- Корабль отведёте к холодильнику в Южную бухту. После вашей сегодняшней стрельбы по аэродрому немецкая авиация не оставит вас в покое, а возле холодильника крутой береговой склон затрудняет «Юнкерсам» пикирование. Что касается дальнейшего, то пока отдыхайте. На ближайшие дни остаётесь в резерве штаба флота. Внимательно наблюдайте за воздухом! Уже сегодня получите новые целеуказания от наших корректировщиков, так что держите артиллерию в круглосуточной готовности к немедленному открытию огня.

Первый день 1942 года прошёл на «Ташкенте» спокойно. Корабль уже стоял в Южной бухте. Наступил ранний зимний вечер. Уже стемнело, когда в бухту плюхнулся снаряд тяжёлого осадного орудия. Корпус корабля содрогнулся от мощного взрыва. Капитан и старпом выскочили на полубак. Продолжения обстрела не последовало, только плескалась за бортом мелкая волна, да где-то за причалом, между сваями холодильника, происходила какая-то возня, потом раздался человеческий голос: кто-то звал на помощь. Спустили шлюпку. Вскоре на корабль подняли извлечённых из воды двух перепуганных старичков: мужчину и женщину.

- Дядя Семён, неужели это ты? – воскликнул старпом Орловский, рассмотрев как следует спасённых.
- Я, Иван Иванович.

Оказалось, что накануне немецкая авиабомба повредила деревянный дом старичков на Корабельной стороне. Старый знакомый старпома, работавший когда-то на заводе с его отцом, высмотрел между сваями холодильника прибившееся бревно и вечером пришёл с женой за стройматериалом для ремонта. Взрывной волной обоих стариков сбросило в ледяную воду.
Утром Орловский доложил командиру, что к нему обратилась группа добровольцев, вызвавшихся помочь старикам в ремонте дома, и что он, Орловский, считает, что временное отсутствие добровольцев на корабле не причинит ущерба его боеспособности. Капитан отпустил краснофлотцев с условием, что они успеют вернуться на корабль в случае получения приказа на выход в море до того, как прогреются машины. Краснофлотцев не было двое суток. А в ночь на 4 января штурман Еремеев уверял в кают-компании кого-то из гостей корабля:
«За одну ночь новую хату старикам отгрохали!».

5 января у западного побережья Крыма разыгрался шторм.

Вечером 6 января дежурный принял по телефону приказ адмирала: «Прогревать машины. Командиру срочно прибыть на ФКП.»
Четверть часа спустя заместитель начальника штаба флота капитан 1-го ранга Васильев, уединившись с капитаном Ерошенко, поставил ему боевую задачу. «Отряд тральщиков и катеров-охотников высадил в районе Евпаторийского пляжа и пристани десант морской пехоты с задачей захватить город внезапной ночной атакой. Предполагалось, что серьёзного сопротивления десантники в городе не встретят: таковы были данные разведки, произведённой в городе в Новогоднюю ночь. Однако события стали развиваться не так, как предполагалось. Высадка в штормовую погоду оказалась трудной. С рассветом прилетели немецкие самолёты и потопили один из тральщиков, прикрывавших десант огнём. В настоящее время обстановка в городе не ясна. Связь с десантом по радио прервалась.
Доставить подкрепления по горячим следам помешало сильное волнение на море. Эсминец «Смышлёный», ходивший к Евпатории прошлой ночью, был обстрелян немецкими самоходками и получил повреждения, а установить связь с десантниками не смог. Ваша задача: немедленно идти к Евпатории, первым делом высадить в районе маяка отряд разведчиков с рацией (разведчики уже прибыли на ваш корабль), а по выяснении обстановки – высадить полкрепления с двух больших охотников, которые пойдут вместе с вами. Сейчас катера принимают в Стрелецкой бухте четыреста бойцов морской пехоты.

Возвращаясь на корабль, капитан ещё раз повторил в уме боевую задачу, отметил про себя, что задача эта – со многими неизвестными, но в конце концов война есть война, а приказ нужно выполнять. На борту старпом встретил командира и доложил: разведчики прибыли, машины прогреты, экипаж на местах, корабль к выходу в море готов. Прежде чем сниматься со швартовов, командир собрал командный состав.

- Обстановка в Евпатории неясная. Разбираться придётся на месте. Какие будут соображения? Лейтенант Фельдман вызвался подобрать группу добровольцев из членов команды и высадиться с группой на берег на барказе с целью проведения на месте рекогносцировки.

- Согласен. Вооружите группу как следует. Интенданту выдать всем членам отряда паёк на десять суток. А теперь прошу всех по местам.

За бонами «Ташкент» дождался прихода из Стрелецкой бухты больших охотников с десантом. Капитан вышел на палубу. Шторм утих, но погода оставалась неважной. Мокрый снег чередовался с ледяным дождём. Ветер юго-западный, баллов шесть. У Евпатории должен быть накат. Видимость того и гляди сойдёт на нет. Малейшая ошибка штурмана может стать роковой. Нужно ли предупредить штурмана, хотя это, скорее всего, излишне и не вполне тактично. Решив, что всё-таки нужно, командир покинул верхнюю палубу. Штурман успокоил его и заверил, что все поправки на погоду и ветер им учтены и неожиданностей не будет.

Катера подошли. Ходу до Евпатории, тихого курортного городка на полпути между Симферополем и Ак-Мечетью, два часа. Ровно в полночь штурман вывел корабль прямо к причальному бую, почему-то не снятому немцами. Не доходя до него, командир корабля приказал спустить на воду шестивёсельную шлюпку и отправил к берегу в районе маяка отряд разведчиков из штаба флота. Что-то ждёт этих отважных ребят в городе, скорее всего занятом противником?

Корабль, сбавив ход, осторожно приблизился к городу. В бинокль было видно, что в городе, довольно далеко от набережной, горят два
здания. Однако на самой набережной всё было тихо и темно. С «Ташкента» подали сигнал прожектором. Узкий луч выхватил из темноты на берегу пристань, какие-то постройки, полосу пустынного пляжа. Город кажется вымершим, покинутым жителями. На сигналы с «Ташкента» никто не откликнулся. Капитан Ерошенко доложил обстановку на ФКП. Ответ пришёл сразу. «Если сильного сопротивления противника нет, высаживайте десант с катеров». Катера, обогнав «Ташкент», уже подходили к берегу, когда на пляже появились немецкие самоходки. Двигаясь вдоль пляжа, они открыли огонь прямо по «Ташкенту», не обращая внимания на катера.

Что было делать капитану Ерошенко. Для огня самоходок «Ташкент» был практически недосягаем, однако высаживать десант с катеров прямо под гусеницы самоходок было явно бессмысленно. Маневрируя вдоль берега, «Ташкент» стал посылать во всех направлениях сигналы разведчикам, покинувшим корабль в шлюпке. Уж они-то должны были откликнуться. Но ответа не было. Командир собрал военный совет.

- Пошлём всё-таки барказ, командир, - предложил комиссар Коновалов. Ему явно не нравилась перспектива вернуться в штаб с невыполненным приказом, - Отсюда всё-таки далековато, может быть, на месте наши ребята хоть что-нибудь выяснят?

Старший помощник от высказываний воздержался. Капитан последовать его примеру уже не мог, а уклоняться от ответственности не стал.
Он приказал спустить барказ, а лейтенанта Фельдмана сориентировал идти к берегу левее пристани, туда, где у противника, кажется, самоходок не было, а дальше действовать по обстановке.

- Желаю успеха. Поддержим вас огнём.

Группа Фельдмана, вооружённая автоматами, гранатами и пулемётом, заняла места в барказе и растворилась в темноте. Через несколько минут орудия «Ташкента» открыли огонь по самоходкам, набережным и пристаням. В паузах между залпами корабль сигналил в небо ракетами и подавал сигналы в сторону прилегающих к городу высот. Ответа по-прежнему не было.

- Прекратить огонь! – скомандовал Ерошенко. С капитанского мостика он услышал стрельбу из пулемёта в районе, куда направилась группа Фельдмана. Стрельба из пулемёта и автоматов продолжалась ещё около минуты. Затем наступила тягостная тишина. Прошёл час.

- Барказ возвращается! - неожиданно донёс сигнальщик. Подхваченный параван-лебёдкой барказ с группой Фельдмана был поднят из воды на борт вместе с людьми.

- Двое легко ранены, - доложил лейтенант, первым спрыгнув на палубу. – Обошли все причалы. Приблизиться удавалось метров на двадцать – двадцать пять. Со всех причалов хорошо слышали немецкую речь и команды. Плавсредств у немцев не обнаружили, но пулемётные точки – на всех причалах и пристанях. Наших – никаких следов.

В это время в рубку вошёл штурман Еремеев.

- Товарищ командир, уже шестой час. Если уходить в Севастополь – то пора. Иначе рассвет наступит в походе.

Вторично собрался Военный совет. На этот раз мнение было единым – возвращаться.

Не дожидаясь ответа, Ерошенко приказал катерам с десантом возвращаться в бухту Стрелецкую.
В капитанской рубке, где остались капитан, старпом, комиссар и старший лейтенант Новик, обстановка напоминала похоронную.
Через несколько минут лидер эсминцев «Ташкент» покинул Евпаторийский рейд.

Спустя два с половиной часа капитан Ерошенко вошёл в штабной кабинет адмирала Октябрьского. Таким мрачным Ерошенко адмирала ещё не видел. Прервав разговор с комиссаром Кулаковым, командующий грозно спросил в упор:

- Десант высажен?
- Никак нет.
- Почему? Ваш доклад по радио мы получили. Всё равно нужно было высаживать! Наши люди там погибают, а вы… Что молчите?!

В это время в кабинет вошёл дежурный.

- Товарищ командующий, шифровка!

Адмирал пробежал глазами текст и молча протянул комиссару Кулакову. Густые брови члена Военного совета флота сошлись над переносицей. Отложив листок, он глухо произнёс усталым голосом: «Можете идти, капитан Ерошенко».