Посланник.

На основе реальных событий писано

После окончания ВУЗа Николаю были предложены несколько вариантов распределения и он не долго думая, остановился на должности инженера в ЦНИИ «Гранит», так как предлагаемая вакансия выглядела, и с точки зрения заработной платы, и с точки зрения расположения предприятия, намного лучше по сравнению с другими.
Сотрудница отдела кадров института заострила его внимание на том, что ему придётся подождать с выходом на работу, потому что для утверждения на эту должность необходимо иметь допуск, позволяющий работать с секретными документами, а для офрмления допуска потребуется возможно несколько месяцев. Николая это не оттолкнуло, а даже наоброт заинтриговало и тогда она дала ему формуляр на двух старницах, который он должен был заполнить и подписать. Также она попросила его принести как можно скорее свежую фотографию и в заключении написала номер телефона, по которому он мог бы узнать, готов ли допуск. Исполнив все формальности, Николай собрал вещи и рванул на Украину к родственникам, чтобы провести с пользой неожиданно свалившийся отпуск и как следует набраться витаминов в тёплой и хлебосольной житнице Союза.
Проверка его личности продлилась действительно почти три месяца и только в конце августа он получил наконец-то разрешение на допуск.
Предприятие, куда он был распределён, находилось в Москве, на Тверском Бульваре и размещалось в старинном трёхэтажном особняке, построенном, судя по всему, ещё в 19 веке. Особняк, окрашенный в светло-зелённый цвет, с лепными барельефами на фасаде и с равноудалёнными друг от друга многочисленными окнами был похож скорее на типовую Московскую гостиницу, либо на учреждение лёгкой промышленности, либо на какое-нибудь училище или в крайнем случае на техникум, но отнюдь не на секретное производство.
Николай сверил для верности адрес в направлении с вывеской у входной двери и убедившись, что он не ошибся, вошёл внутрь. В просторном вестибюле не было ни одного посетиля. Обстановка была самая что ни на есть простая. У окна стоял журнальный столик с несколькими мягкими креслами и рядом со столиком расправлял свои пышные листья фикус на тонкой ноге. То-есть, опять таки, создавалось впечатление обычного гражданского учреждения, которых в центре Москвы находилось не мало.
Однако, прямо перед ним, на другой стороне вестибюля, перегораживала проход во внутренние помещения здания страная пропускная система, похожая на автоматический турникет станции метро, позади которой стоял охраник в военной форме, с кобурой на поясе, что указывало уже далеко не на гражданское назначение предприятия.
Николай обратился к военному и спросил у него, где бы он мог позвонить? Тот бросил цепкий взгляд на посетителя и указал на застеклённую дверь, задёрную зелёной шторой. За дверью находилась маленькая кабина, с телефонным аппаратом на стене. Николай набрал номер телефона, указанный в направлении на работу и объяснил, взявшему трубку мужчине, на другом конце провода, причину своего звонка. Через несколько минут к нему вышел молодой человек, лет тридцати, чуть ниже среднего роста, худощавый и с прилизанной чёлкой. На нём был чёрный костюм, белая сорочка и со вкусом подобранный галстук. Чувствовалось, что он придаёт большое значение своей внешности, но, не смотря на это, впечатление о нём было не хорошее, вероятно из-за суетливых рук и из-за бегающих глаз на маленьком, востроносом лице, и вообще он был какой-то склизкий.
Пришедший представился. Звали его Владимир Евгеньевич Тёркин, он занимал должность начальника сектора в отделе информации, куда направлялся Николай, и являлся его непосредственным начальником. Они подошли к военному и тот выдал Николаю пропуск, отложенный, по всей видимости недавно, так как военный безошибочно протянул руку к одной из многочисленных ячеек, висевшего на стене железного шкафчика, с защёлкой.
Поднявшись на второй этаж по широкой мраморной лестнице, они пошли по узкому коридору, устеленному ковровой дорожкой в глубь здания. Слева и справа находились типовые деревянные двери, многие из которых, однако были обрудованны электронными замками, с цифровыми кодами. Пройдя метров двадцать, они подошли к одной из таких дверей и Тёркин набрал код из четырёх цифр. Замок характерно щёлкнул и они вошли в помещение. Комната была очень светлой и просторной, с высоким потолком и с тремя большими окнами, выходящими на Тверской Бульвар. В комнате стояли с десяток офисных столов, но присутствовали лишь четверо сотрудников, которые внимательно читали документы и делали на них странные пометки цветными карандашами. У задней стены, слева от входной двери был организован закуток для серетарши, отделённый двумя шкафами от общего помещения. Секретарша, молодая миловидная девушка с длиной русой косой, лет двадцати пяти, сосредоченно стучала по клавишам печатной машинки. Тёркин попросил сотрудников на минутку отвлечься и представил им молодого специалиста. Сотрудники коротко, но дружелюбно поприветствовали нового коллегу, не задавая, страным образом, никаких дополнительных вопросов. Секретарша тоже подошла, первая протянула руку, представилась и сразу вернулась назад, в свой закуток.
Тёркин усадил Николая к своему столу, стоящему у входа в отдел и стал рассказывать о работе. Он очень много говорил о блестящих возможностях, в плане защиты диссертации, о важных научных разработках ЦНИИ, о знаменитых сотрудниках «Гранита», известных всему научному миру СССР и ещё много о чём-то «важном», что однако начинало уже раздражать, так как не касалось его конкретной работы. Николай улыбался и делал вид, что внимательно слушает, на самом же деле думал об одном:
-Когда же наконец ему расскажут о его непосредственных обязанностях?
В такой обстановке прошло не менее часа, как вдруг в комнату вошла пожилая, но стройная женщина, похожая на даму из журнала мод. На ней было прямое классическое платье тёмно-серого цвета и голубая блузка, воротничок которой накрахмаленно обрамлял строгий вырез. Из маленького кармашка, на груди, аккуратно выглядывал голубой платочек в тон блузке, что создавало эффект элегантгности и нарядности. Её тёмно каштановые волосы были заплетены в косы и кольцами, аккуратно уложенны на затылке. Время уже прикоснулось к её когда-то очень красивому лицу и оставило след увядания, но она по-прежнему выглядела очень привлекательной. Особенно её большие чёрные глаза притягивали внимание. Тёркин сразу вскочил и расшаркиваясь перед дамой, представил её Николаю.
Евгения Борисовна Панкова, так звали вошедшую, являлась начальником отдела. Она сразу заострила внимание Николая на том, что их предприятие относится к министерству оборонной промышленности СССР и что требуется особая бдительность в работе с документами. Затем она очень коротко очертила круг его обязанностей и сухо попрощавшись, вышла из комнаты.
Тёркин указал Николаю на предназначенный ему стол, разьяснил где находятся необходимые для работы канцелярские принадлежности и вышел вслед за Панковой. Николай присел за своё новое рабочее место и задумался. Панкова поручила ему изучение рынка оргтехники и составление сметы на закупку: печатных машинок, скоросшивателей, ручек, настольных календарей и прочих канцтоваров, которые должны были закупаться для сотрудников центрального аппарата министерства. Порученная работа показалась ему примитивной и унизительной, не отвечающей его глубоким знаниям, по организации управленческого труда и Николай расстроился. Однако выбора не было и он, скрепя сердцем, приступил к выполнению задания.
Примерно через неделю он написал подробную пояснительную записку, с обоснованными рекомендациями по закупке наиболее оптимальных предметов оргтехники и вручил её Тёркину.
Тёркин полистал документ, похвалил аккуратность и оригинальную форму представленой информации, но в заключении, как ни странно, сухо буркнул:
-Продолжайте изучение рынка, и опять заводил глазами по своим обширным таблицам, не обращая уж больше на него никакого внимания.
Николай понял, что в ближайшее время он никому особенно не нужен и стал чаще делать перерывы в работе, во время которых начал обследовать здание. Увеличивая с каждым днём радиус путешествия по коридорам, он открыл интересную закономерность. Оказывается на предприятии проходила ещё одна очень бурная деятельность, параллельно официальной. Проходила она в местах для перекуров, где регулярно собирались сотрудники ЦНИИ. Там они обменивались актуальными новостями о политике, о новых научных открытиях или просто трепались на житейские темы.
Николай стал пристраиваться к одной из таких груп и был, в конце-концов, акцептирован ею и ему тоже было позволено, участвовать в разговорах. Группа состояла, варьируясь, от пяти до восьми сотрудников, но постоянными были трое: начальник сектора из параллельного отдела Некрасов, заместитель начальника отделения Чуркин и прелестная девушка Настя, которая как и Николай была молодым специалистом, но проработала уже год на на предприятии. Она бросалась в глаза своей неординарной внешностью. У неё были искристые зелёные глаза, удивительным образом гармонирующие с золотистыми веснушками, на бледном аристократическом лице и пышные ярко-рыжие волосы, которые сияли факелом на фоне серых коридоров ЦНИИ. Николай сразу почувствовал влечение к ней и стал называть её, про себя Настенькой, и старался не пропустить ни одного перекура, хотя сам не курил. Чувствовалось, что и Настя тоже заинтересовалась стройным молодым специалистом, с задумчивыми глазами. Проявлявляться это стало в том, что они всё чаще разговаривали друг с другом, не замечая окружающих.
На одном из таких перекуров они вообще оказались вдвоём и, по привычке, стали болтать о пустяках, но постепенно перешли к обсуждению серьёзных тем и заговорили о классическиой музыке, о поэзии, о литературе. Николай увлёкшись рассуждениями о творчестве Достоевского, не заметил, что Настенька уже давно не принимает участия в разговоре, а просто глядит на него и молча, задумчиво улыбаясь, слушает его страстные речи о персонажах великого гения. Встретив её взгляд, он тоже замолчал и уж не в силах был оторваться. Так они стояли несколько минут, глядя друг на друга и ничего не замечая вокруг. Настины волосы пахли дымом осенних костров, а из её глаз струилось что-то необъяснимо-волнующее и если бы они простояли так ещё немного, то кто знает, чем бы всё это кончилось, но к ним быстрым шагом приближался Тёркин.
-Вот Вы где, Николай Александрович! обратился начальник сектора раздражённым тоном к молодому специалисту.
-А я Вас давно ищу. Вы обязаны информировать руководство, если надолго отлучаетесь из отдела.
На помощь пришла Настя:
-Вы знаете Владимир Евгеньевич. Мы как раз обсуждали последние новинки канцтоваров, производимых в Прибалтике. Там производятся прекрасные ежедневники, в кожанных переплётах с изумительной мелованной бумагой и с отделением для авторучек. Они подойдут даже самому..., и она показала пальцем наверх.
Тёркин заинтересовался и попросил назвать адрес производителя. Настя стала подробно объяснять, откуда у неё информация и, когда Тёркин сосредоточился на записывании адреса, она прижала ладонь к губам, показывая, что сейчас прыснет от смеха. На Николая тоже навалился смех и он с трудом сдерживался. Однако Тёркин заметил что-то подозрительное и закрутил глазами вокруг Настиного лица.
-А Вы Пирогова ничего не путаете ? спросил он ядовито.
-Нет, нет Владимр Евгеньевич, ну что Вы! Cовершенно точно. Даже не сомневайтесь, заверила Настя абсолютно серъёзным тоном.
-Я проверю Пирогова, Вы же, молодой человек, повернулся он к Николаю,
-Должны поспешить в отдел, Вас ожидают.
Николай махнул Насте рукой на прощанье и нехотя побрёл в отдел, где застал довольно странную картину. К среднему окну, где ранее стоял журнальный столик, был поставлен большой современный стол, с чёрным кожаным креслом. Рядом с креслом стоял высокий мужчина, с коротко подстриженными седыми волосами. Одет он был в серый пуловер, крупной вязки, из под которого сияла белоснежная сорочка. Он спокойно, но острыми глазами осматривал собравшихся вокруг него сотрудников и чувствовал себя совершенно уверенно. Панкова, увидев вошедшего Николая, подняла руку, призывая к молчанию.
-Ну наконец-то все в сборе, сказала она. Затем глядя на незнакомца, она чётко вырубила:
-Представляю вам нового начальника сектора Александра Петровича Киселёва, прошу любить и жаловать. Его сектор будет заниматься разработкой особого задания и наш молодой специалист, Николай Александрович Немцов, повернулась она к Николаю, переводится к нему в сектор.
-А что это за особое задание? выскочила с вопросом пухленькая Чернышёва.
-Я думаю, что Александр Петрович расскажет о об этом позже, сказала Панкова непререкаемо, а сейчас дайте человеку обустроиться, и с этими словами она вышла из отдела.
Сотрудники разбрелись по своим рабочим местам, искоса и с некоторым недоумением, поглядывая на нового начальника сектора. Николай остался стоять перед Киселёвым, не зная что ему делать. Киселёв протянул ему свою руку и, глядя в глаза, крепко сжал его ладонь. Затем взял стул, придвинул к своему столу и пригласил присесть. Николай присел, чувствую себя немного растерянным от неожиданной новости. Кмселёв открыл чёрный кожанный портфель, вынул их него папку с документами и сказал:
-Посмотри эти наброски, а потом мы обменяемся мнениями.
Николай начал изучать содержание и увлёкся. В набросках представлялся информационный поток центрального аппарата министерства, с разбивкой по исполнителям, с разделением по степени секретности, с подробным описанием операций над документами и с перечислением необходимой оргтехники. Но самым интересным и выгодно отличающим представленный проект от других, подобных ему, являлось то, что обработку информации предполагалось осуществлять на базе микрокомпъютеров, соединённых в общую сеть, которая охватывала бы всё министерство и позволяла бы в реальном времени вносить изменения в документы, с учётом замечаний руководства. Такого Николай не видел даже в зарубежных специальных журналах, которые он регулярно просматривал, и был искренне удивлён.
По всей видимости глаза выдали восторг Николая и Киселёв это заметил. Он взял у Николая документы и сказал:
-Вот этим мы с тобой и займёмся. С завтрашнего дня мы будем встречаться на Маяковке, с целью сбора конкретной информации, необходимой для разработки данного проекта.
На этом месте необходимо сделать разьяснение, по-поводу Маяковки.
Маяковкой сотрудники ЦНИИ называли в обиходе Центральный Аппарат Министерства Оборонной Промышленности СССР, который располагался на Маяковской площади в громадном здании, вмещающим не менее тысячи сотрудников. Здание однако не бросалось в глаза, так как оно со времён революции привычно вписывалось в окружающую инфраструктуру города и не имело никаких вывесок на входах по длиному, замкнутому периметру, с единственной аркой для въезда машин во внутренний дворик. Многочисленные прохожие, а их в центре Москвы было не мало, и не подозревали, что находятся у одного из самых закрытых министерств Советского Союза.
Николай ещё ни разу не был в центральном аппарте министерства и был немного взволнован, предстоящим посещением. Киселёв объяснил, где и как он получит пропуск и назвал номер кабинета, куда он к 9:00 часам должен был явиться. Затем попрощался и вышел.
Николай почувствовал странную атмосфру, повисшую в отделе. Большинство сотрудников скучковавшись вокруг ведущего инженера Соколова, приглушённо о чём-то разговаривали. Тёркина на месте не было. Николай повернулся к секретарше Гале и вопросительно посмотрел на неё. Она извиняюще развела руками, как бы говоря:
-Я ничего не знаю, и уткнулась в в свои тексты для печатания.
Николай отправился на поиски Тёркина. Нашёл он его в особом месте для перекуров, где собирались «избранные». Место это было оборудовано автоматами с газированной водой и журнальными столиками с удобными креслами. Около десяти сотрудников ЦНИИ стояли вокруг Тёркина и о чём-то оживлённо разговаривали. Николай приближаясь к группе , услышал несколько раз фамилия нового Генерального Секретаря ЦК КПСС, Андропова. Среди присутствующих находился и «легендарный» Член Корреспондент Академии Наук СССР, тов. Пластиков, любимчик директора «Гранита».
Увидев приближающегося Николая, сотрудники на мгновение замолчали, а затем заговорили кто о чём. Тёркин недовольно вытаращился на него, вращая глазами более чем обычно. Член.Кор. Пластиков глядя в сторону Николая, спросил у Тёркина:
-Это он?
Тот утвердительно кивнул головой и Пластиков не стесняясь стал рассматривать молодого специалиста в упор.
Николай, удивляясь собственной храбрости, обратился к своему непосредственному начальнику:
-Владимир Евгеньевич, могу я с вами поговорить?
Член Кор. Пластиков неожиданно встрял в разговор:
-Скажи ему Тёркин правду. Рано или поздно он всё равно узнает.
Начальник сектора стал что-то мямлить про странные обстоятельства в министерстве и ещё про что-то подозрительное по поводу Киселёва и Пластиков, не выдержав бесвязного бормотания Тёркина, вмешался и открыто обрисовал ситуацию.
Оказывается, Кисилёв работал ещё до недавнего времени начальником Главка и руководил одним из центральных управлений министерства. По воинскому званию он явялется Генерал-Лейтенантом и принадлежит к номенклатурной элите центрального аппарата. В настоящий момент он почему-то отстранён от должности и переведён в наш ЦНИИ, начальником сектора, с сохранением однако прежней зарплаты. Почему он отстранён от должности никто не знает. Неясным остаётся также вопрос, почему Киселёв выбрал Николая, неизвестного молодого специалиста, для совместной работы.
Рассказанное Пластиковым звучало неправдоподобно, как одна из преувеличенных политических сплетен, но седовласый Член Корреспондент рассказывал обо всём совершенно серъёзно и, по-отечески потрепав Николая по плечу, отправился в сторону кабинетов руководства. Тёркин, не поднимая гдаз, удалился следом за ним, как и все остальные. Николай остался один, присел на одно из кресел и задумался над только что услышанным. Неожиданно коридоры стали заполняться уходящими с работы сотрудниками. Николай взглянул на часы - было уже четверть шестого. День пролетел как одно мгновение и Николаю ничего не оставалось, как вместе со всеми идти домой.
На следующее утро, совершенно невыспавшийся, после вчерашних новостей, Николай пришёл в Министерство. В бюро пропусков ему выдали небольшой листочек с необычной печатью, так называемый временный пропуск, куда были занесены все его данные и с этим листочком он подошёл к охраннику. Тот внимательно сверил на соответствие временного пропуска с удостоверением ЦНИИ и подчеркнул, что при уходе он должен подписать пропуск у сотрудника, которого он посещает, а затем коротко рассказал, где находился указанный в пропуске кабинет.
Просторные коридоры министерства были пустыми. Николай встретил лишь несколько спешащих сотрудников с алюминевыми чемоданчиками и уже через несколько минут стоял перед искомым кабинетом. Открыв дверь, он наткнулся на вторую, которая оказалась очень тяжёлой и нехотя пропустила внутрь. Перед ним вдруг вспыхнула светлая просторная комната с высоким потолком. У громадного окна стоял большой стол буквой «Г» и за столом сидела симпатичная женщина лет сорока. Она приветливо улыбнулась:
-Вы, я так понимаю, Николай Немцов?
-Да, подтвердил Николай
-Присаживайтесь, она указала на несколько стульев, напротив.
-Товарищи Егоров и Киселёв сейчас придут.
Николай присел и стал с любопытством рассматривать комнату. Комната, не смотря на строгую служебную мебель, дышала уютом и свежестью. Всё имело своё место и аккуратно, можно сказать гармонично вписывалось в общую обстановку. На столе стояли белые астры в неброской, но симпатичной фарфоровой вазе и по поддоконнику расползались ярко красные герании, создавая живой уют в комнате. Симпатичная женщина, изучала документы, лежащие стопкой на её столе и рассортировывала их. Время от времени она подходила к железному массивному шкафу, у стены напротив, и укладывала в него некоторые из рассортированных документов. Николай попав в уютную и спокойную обстановку, даже как будто задремал, после бессонной ночи, но телефонный звонок выдернул его из этого состояния. Секретарша нажала мигающую кнопку на пульте и взяла трубку. Послушав абонента, она сказала тихо:
-Да Виталий Петрович, он здесь, затем, взглянув на юнного посетителя, она добавила коротко:
-Хорошо, и положила трубку.
-Хотите чаю? улыбнулась она Николаю
-Нет, нет спасибо, заскромничал он
-Чай у меня индийский. Есть также и печенье и малиновое варенье –всё домашнее, соглашайтесь. Вам всё равно придётся подождать. Егоров с Киселёвым задерживаются и придут не ранее чем через полчаса.
Она включила электрочайник и он тут же характерно зашумел. Затем поставила на журнальный столик перед Николаем стакан в массивном подстаканнике, маленький чайничек с заваркой, печенье в красивой тарелочке и вазочку с вареньем. Через одну - две минуты, вода в чайнике закипела и Секретарша, поставив на столик чайник, очень доброжелательно сказала:
-Угощайтесь и пожалуйста не стесняйтесь, затем она вернулась к изучению документов, не обращая уж больше на Николая никакого внимания
Николай налил заварку, разбавил кипятком и почувствовал необыкновенно душистый аромат чая. Попив чаю и откушав великолепного варенья, он полностью освоился. Даже захотелось сказать что-нибудь приятное секретарше. Но пока он раздумывал, как бы это сделать, открылась дверь и вошёл озабоченный Киселёв, а за ним высокий грузный мужчина, лет шестидесяти, с растёгнутым мешкообразным пиджаком, из под которого виднелась коричневая потрёпанная кофта тонкой вязки, совершенно не подходившая однако к костюму по цвету. Незнакомец, несмотря на неряшливое одеяние, производил очень хорошее впечатление. Его глаза хоть и выглядели усталыми, но лучились интеллектом и расположением. Подойдя к вскочившенму Николаю он улыбнулся ему и сказал:
-Извини Николай Александрович за задержку. Я хотел поговорить с тобой о проекте, однако времени нет я должен заняться другими совершенно неотложными делами. Желаю тебе успехов и если есть вопросы обращайся к Людмиле, она знает что делать. А затем обратился к секретарше:
-Людмила. Меня ни с кем не соединять, кроме... сама знаешь. Мы с Александром Петровичем заняты. А нашего молодого специалиста проводи пожалуйста к Журавскому, он в курсе дела. Сказав это он сразу скрылся с Киселёвым за массивной дверью, оббитой дермантином.
Людмила быстро уложила документы в железный шкаф, закрыла его на замок, внимательно оглядела комнату и жестом пригласила Николая следовать за ней. Кабинет Журавского оказался совсем рядом, всего через несколько дверей. Она открыла дверь, пропустила Николая внутрь и сказала войдя в кабинет:
-Михаил Ефимович я привела к Вам Николая Немцова.
Из-за стола поднялся черноволосый мужчина, лет сорока, похожий на грузина. Он пожал Николаю руку и указал на стул, напротив. Секретарша попрощалась и тут же вышла из кабинета, а Михаил Ефимович, удобно усевшись в своём кресле, перешёл сразу на ты и заговорил приветливо, но по деловому:
-Ну что ж давай знакомиться.
-Я занимаю должность заместителя начальника первого управления и мне поручено тебя опекать. С сегодняшнего дня ты занимаешься модернизацией документооборота Министерства. Для начала ты должен обследовать документооборот первого управления и разработать эскизный проект с конкретными предложениями по модернизации. На втором этапе ты займёшься разработкой детального технического проекта, для чего ты можешь привлекать дополнительных сотрудников. Затем он вручил Николаю письмо за своей подписью, в котором выражалась просьба ко всем сотрудникам первого управления об оказании содействия Тов. Немцову в изучении документооборота и особо подчёркивалось, что Тов. Немцову разрешается также доступ к изучению объёма секретной документации. Николай прочитал письмо и взглянул на Михаила Ефимовича.
Тот продолжил:
-Если с этим письмом всё понятно, то передаю тебе ещё один документ, в котором находится дислокация всех первых отделов министерства. Оба документа являются документами служебного пользования и не подлежат выносу из здания.
-После работы ты будешь оставлять эти документы и все твои наработки по проекту у секетаря нашего управления.
-Ну а теперь, если есть вопросы то задавай и пожалуйста не стесняйся.
Михаил Ефимович выжидательно посмотрел на Николая.
-А кто такой Егоров, в приёмной которого я только что был? спросил Николай
-Егоров является начальником первого управления, ответил Михаил Ефимович коротко.
-А почему Киселёв выбрал именно меня, для этой работы? неожидано выскочил, давно вертевшийся на языке вопрос.
Михаил Ефимович хмыкнул и в свою очередь спросил.
-Нравится тебе порученая работа?
-Конечно! сказал Николай, -Даже очень!
-Тогда прекращай задавать подобные вопросы и начинай работать, и соръёзно подумай о вступлении в партию. Без неё, сам знаешь, перспектива в продвижении по службе слабая.
Полетели дни. Николай полностью окунулся в работу. Раз в неделю он заходил в ЦНИИ, чтобы поговорить с Панковой и ввести её в курс дела, а всё остальное время проводил в министерстве. Секретарь начальника первого управления, Людмила Ивановна, проявляла большое участие в его работе и во всём ему помогала. Вскоре Николай полностью освоился и быстрыми темпами двигался к завершению, по сбору необходимой информации. Начали вырисовываться конкретные объёмы информационных потоков и соответственно становилось ясным, какими мощностями долны обладать компьютеры, способные переработать эти потоки. На этой стадии возникла проблемма. Оперативная память отечественных компьютеров не позволяла организацию эффективной компъютерной сети. Обеспечить необходимую мощность могли только микрокомпъютеры зарубежного производства , но применение неотечественной техники категорически запрещалось, из-за подозрения на откачку информации. Споткнувшись на этой проблемме, Николай стал разыскивать отечественных производителей микрокомпъютеров и получил даже «добро» на рассмотрение спецзаказа, по производству отечественной техники.
Киселёва он почти не видел, но странным образом чувствовал его постоянное присутствие. С Настенькой он тоже не встречался уже почти более месяца, но ловил себя часто на мысли, что думает о ней. Однако работа увлекла так сильно, что времени ни на что другое не оставалось. Кроме того ему не терпелось показать готовый проект Киселёву.
И вот, когда уже дело двигалось к заключительному этапу и Николай собирался отдать рукописные тексты в машиннписное бюро, произошло непредвиденное. Его не пустили в здание министерства. В бюро пропусков в списке допущенных к работе его фамилия не значилась. Николай пошёл в ЦНИИ, надеясь там выяснить обстановку, но в отделе никого не было. В пустой комнате сидела в одиночестве секретарша Галя и стучала лениво по машинке. Тёркин уехал в командировку, а Панкова уведомила секретаршу, что будет отсутствовать по служебным делам до следующей недели. Николай пошёл к месту перекуров, надеясь встретить Настеньку, но её тоже не было. Начльник отдела Умнов, в отделе которого она работала, сообщил, что она уже более двух недель сидит дама на больничном, а большего он и сам не знает. Николай вернулся в отдел и задумался. В голову полезли самые разные предположения. Наступивший вакум незвестности не давал покоя. От нечего делать он стал копаться в ящиках своего стола и поразился. Ящики были забиты личными вещами Киселёва. Десятка два японских шариковых ручек, тогда являющиеся большой редкостью. Настольный чертёжный прибор, шведского производства. Пластиковые папочки, скоросшиватели, изящные точилки для карандашей, фламастеры, удобные папки для хранения документов и другие импортные редкости. В общем его ящики были наполненны богатством, которого не имел наверное даже сам директор ЦНИИ. Николай обратился к Галине за разьяснением, но та тоже ничего не знала.
В полном недоумении Николай отсидел до конца рабочего дня и ушёл домой. Следующий день прошёл также безрезультатно и лишь в понедельник появилась наконец Панкова и сразу пригласила его поговорить. Они пошли почему-то в комнату служебных переговоров и там Панкова сказала ему очень коротко, чёткими рубленными фразами:
-Тов. Киселёв арестован сотрудниками КГБ и скорее всего больше не появится на службе. Все работы связанные с его именем приостановленны, до окончания следствия.
В заключении она также попросила никому не рассказывать о случившемся и выразила сожаление, что пришлось приостановить работы по проекту. Николай, ошарашенный услышанным, сумел вылепить неожиданный ему самому вопрос:
-А как же я?
-Мы найдём Вам подходящее занятие, а сейчас собирайтесь в колхоз на уборку урожая. Все молодые специалисты должны пройти это «Крещение»- пошутила она.
-Возьмите тёплые вещи и что-нибудь из продуктов. Лучше консервы и копчённости. Кто знает чем Вас там будут кормить в колхозе.
Возможно не все читатели представляют о чём идёт речь, поэтому маленькое разъяснение не помешает.
С конца семидесятых годов в СССР стало нормой, посылать интеллигенцию из городских учреждений на уборочные работы, для оказания помощи сельскому хозяйству. Работали горожане чаще всего на самых тяжёлых и не механизированных участках, в то время как местные жители занимались руководством интеллигентных помощников или выполняли более менее лёгкую механизированную работу. Иногда доходило до абсурда. Ведущие специалисты научно-исследовательских институтов, занимающиеся сложнейшими научными разработками, выпоняли тяжёлую грязную немеханизированную работу, подчиняясь малограмотным и не редко подвипившим колхозникам, которые вдобавок насмехались над ними. Но сделать против этого было ничего нельзя, так как контролировалась эта акция партийными структурами.
Николая поставили на сбор сахарной свёклы, которой подкармливались коровы. Работали на этом участке вместе с ним ещё два человека. Ведущий Специалист из Госкомтруда СССР, Михаил Андреевич Орлов и Сергей Исупов из Зеленоградского Оптико-механического завода, прозванный за свои кудрявые пышные волосы белокурой бестией.
С утра они садились в кузов, прицепленный к шинному трактору Беларусь и ехали на поле, где росла свёкла. Там они наполняли кузов до верху свёклой, выдирая её руками за лопуховые листья из земли, и забравшись сверху на свёклу, ехали на луга, где паслись коровы. На полях, перед коровами они сбрасывали свёклу и коровы с жадностью набрасывались на лакомство. Как утверждал председатель колхоза:
-Удои от этой подкоркми существенно увеличивались и что самое главное, молоко становилось от этого вкусным и питательным.
За день они делали не менее четырёх ездок и к вечеру уставали невероятно. Особенно тяжело было утром на следующий день. Спина, плечи, ноги – всё ныло, как будто налившись болью. К обеду они вновь разрабатывались и работа не казалось уже такой тяжёлой, но утром пытка с болью повторялась.
Вечером на шестой день после работы у Николая сладко забилось сердце, когда он увидел возле деревянных бараков, где они ночевали, рыжую копну Настеных волос. Он чуть было не бросился обнимать её, но в последний момент сдержался и лишь приветливо поздоровался, хотя внутри всё ликовало. Настя давно ждала его, чтобы вместе пойти на ужин. Там они разговорились и не отрывались друг от друга до поздней ночи, обмениваясь новостями. Настя расказала, что она немного приболела, но сейчас всё в порядке и она сама напросилась в колхоз, на свежий воздух. Про институт она лишь коротко добавила, что вроде всё по старому, но поговаривают, будто надвигается буря. Директор «Гранита» Скобликов куда-то всё время с озабоченным видом исчезает, а сотрудники проводят время чаще всего в курилках, обсуждая новые политические веяния.
Утром она, используя свои чары, уговорила бригадира, чтобы он распределил её в группу Николая и тот в конце концов согласился, при условии, что мужики будут беречь «рыженькую».
Дни выдались удивительно солнечными и тёплыми. Осень колдовала над природой, разбрызгивая рыжие пятна. Зелёный ландшафт превращался в пёстрый ковёр с радостными оттенками, но яркие багрянные краски почему-то не радовали, а навевали грусть.
Мужики начали подшучивать:
-Ну вот Настя теперь ты не одна рыжая, вон и деревья тоже красятся и становятся на тебя похожими, уж очень ты им понравилась.
Настя улыбалась, но печальная тень не сходила с её лица, что-то её мучило.
Однажды она неожиданно присела, прислонившись к берёзке спиной и прикрыла глаза. Николай бросился к ней, её лицо было очень бледным.
-Настя ты чего? – встревоженно спросил он.
-Всё хорошо, не беспокойся. Просто немного голова закружилась, сказала она.
Но после этого случая трое мужчин как сговорившись, отстранили её от работы, посылая собирать грибы на вечерний суп. Настя стала серъёзно возражать против этого и возмущаться, но мужчины в своем решении были непреклонны, уверяя её при этом, что тут и троим то делать нечего, а четвертый только мешается. Так она стала собирать грибы. К концу работы она почти всегда набирала полное ведро опят и вечером организовывался костёр, на котором в эмалированном ведре варился грибной суп. Суп получался удивительно вкусным, с дымком, и хлебался прямо из ведра алюминевыми ложками. Каждый вносил дополнительно в общий котёл привезённые из дома продукты и ужин получался разнообразным и питательным. Иногда появлялась бутылка водки, которая делилась по-братски между всеми. После ужина открывались посиделки. Пели песни под гитару и танцевали, под портативный магнитофон. Таким образом ранее нежелательная сельскохозяйственная работа превратилась в приятное времяпровождение. Дни полетели неожиданно быстро и даже уезжать не хотелось.
Однако командировка закончилась и нужно было возвращаться в столицу. Их привезли на автобусе к Курскому вокзалу и от вокзала Николай проводил Настю домой. У подъезда она прильнула к нему, поцеловала в губы и тут же убежала. Николай, не успев отреагировать, постоял ещё немного у подъезда, но в конце концов грустный и недовольный собой, пошёл домой.
Выходные прошли в раздумъях и тревоге о дальнейшей перспективе на работе. В понедельник Панкова опять повела его в комнату для переговоров и сообщила неприятную новость.
Киселёва уже осудили и приговорили к десяти годам заключения. О причинах она ничего не сказала, по всей видимости сама толком ничего не знала, хотя её муж и работал помощником Министра. Лишь много позже, на перекурах стала курсировать информация, что в Миноборонпроме СССР было вскрыто злоупотребление служебным положением. Сотрудники Министерства в целях личного обагащения, получали взятки алмазами, при ведении переговоров по продаже оружия развивающимся африканским странам. В следствии чего два начальника производственных обьединений из главка Киселёва были приговорены к расстрелу, а Киселёв, хоть и не брал взяток, был осуждён на десять лет только за то, что сам не вскрыл эти злоупотребления. Его проект, по модернизации документоборота министерства, на базе микрокомпъютеров был «зарублен» Министром.
Панкова поручила Николаю, разработку другого не менее важного, по её мнению проекта. Оказывается намечался переезд министерства в новое здание, на Проспект Мира, и нужно было с привязкой к новым помещениям, с учётом всех эргономических условий и служебных задач, оснастить все категории сотрудников соотвествующей мебелью и оргтехникой. О модернизации документооборота на базе микрокомпъютеров пока не могло быть и речи.
Собственно новое задание было, само по себе очень ответственным и престижным, и где-то даже интересным, но у Николая будто что-то надломилось в душе и не было уже прежнего горения.
Он, без особого энтузиазма, приступил к разработке нового проекта.
Тёркин, курирующий Николая вновь, как руководитель сектора, стал приставать к нему с просьбой, вступить в члены «Народных дружинников»., так как он был ответственным на предприятие за решение этого вопроса и метался в поисках новых членов. «Народных дружинников» катострофиечески не хватало. Большого желания таскаться по вечерним улицам Москвы с красной повязкой на руке, у сотрудников не было, хотя и производилась компенсации в виде трёх дней дополнительного отпуска. Николай в конце-концов согласился, во-первых, чтобы отвязаться от назойливого Тёркина, а во-вторых, чтобы иметь общественную нагрузку, что существенно увеличивало его шансы на вступление в Партию - он ещё помнил совет Журавского.
Тёркин сразу же всунул его на следующие два дежурства и на первое дежурство заявил себя вместе с Николаем, чтобы на практике продемонстрировать ему особенности поведения народных дружинников. Они медленно гуляли по вечерним улочкам, вокруг Старого Арбата, причём Тёркин довольно флегматично реагировал на все уличные беспорядки, хотя, по мнению Николая, в некоторых случаях можно было и вмешаться. Но Тёркин удерживал его, утверждая, что главное это присутствие народных дружинников, что их присутствие само по себе влияет положительно на разряжение осбтановки, а вмешательство может только усугубить развитие событий. Кроме того рисковать жизнью ни к чему, для этого есть милиция. Таким образом первое дежурство прошло совершенно спокойно, без каких либо приключений. Однако второе дежурство запомнилось Николаю на всю жизнь, как нечто совершенно необыкновенное.
Николаю выпало идти на дежурство с одной девушкой, выглядевшей довольно странно. Одета она была в тёмно-серое польто из толстого сукна, прямого покроя, которое висело на ней как на вешалке из-за большего размера в ширину. Причём рукава пальто были коротки и из под них выглядывали тоненькие ручки. На голове у неё сидела вязанная шапка, в форме шляпы, с опущенными волнистыми полями, затеняющими лицо наполовину. Вокруг шеи был накручен несколько раз длинный шарф, светло серого цвета, концы которого висели впереди ниже пояса. Дополняли её облик чёрные кожанные сапоги с широкими голенищами, болтающиемися на тонких, но удивительно стройных ногах. Николай, увидев напарницу, отметил механически про себя, что она напоминает ему огородное пугало и улыбнулся, но по большому счёту, ему было всё равно. Светлана Хлебникова, так звали напарницу, пришла на дежурство в первый раз и имела совершенно туманное представление о задачах народных дружинников.
Капитан Баумановского отделения милиции, отвечающий за дежурство, проинструктировал их, делая упор на самоотверженность и важную роль дружинников в борьбе с хулиганством. А потом предложил рассписаться в журнале, о том, что инструктаж ими прослушан. Он почему-то весело подмигнул Николаю, вручая повязки и попросил, чтобы они «добросвестно» отнеслись к своим обязанностям.
-Я приеду и проверю, не вздумайте исчезнуть куда-нибудь, сказал он полушутя полусеръёзно, будто на что-то намекая.
Николай наскоро затянул повязку на локте Хлебниковой, другую повязку натянул на свою руку и зашагал к месту дежурства, не обращая внимания на пыхтевшую сзади напарницу. Она не выдержав темпа, вдруг схватила Николая за руку и повисла на ней.
-Эй! Ты что спятила! возмутился Николай.
-Тогда не беги так быстро, бойко отпарировала Хлебникова.
-Ты вообще-то не один и мы должны идти рядом.
Чертыхаясь про себя, Николай сбросил её руку и пошёл медленнее. Хлебникова освоилась и стала комментировать происходящее вокруг, замечая повсюду беспорядки и намереваясь непременно вмешаться. Ей везде мерещились агрессивные пъяницы или хулиганы, хотя вечерние улицы Москвы, были почти пустыми и только иногда в неоновом свете фонарей мелькали редкие прохожие или проплывали одинокие легковушки. Порывистый, по началу ветер, успокоился и лишь лениво кружил лёгкие снежинки на перекрёстках. Однако холод усиливался и загонял в дома последних бродяг, в результате чего Николай с Хлебниковой остались практически вдвоём на узких улочках Арбата.
Не обращая внимание на реплики Хлебниковой, Николай шагал рядом с ней, думая о своём. Он вспоминал грустную Настеньку, осуждённого Киселева, которого ему было почему-то очень жаль. Вспоминал склизкого Тёркина и думал время от времени о Панковой, от решения которой зависела его судьба. На душе от всех этих дум было неуютно и сумрачно.
Неожиданно перед ним возник странный тип, совершенно необычного вида и схватил его за руку. Хватка у него была железная. Он легко поташил, не успевшего придти в себя Николая с троутара на припорошенную снегом лужайку, говоря при этом:
-Пойдём на землю милай, на асфальте стоять не хорошо, асфальт отгораживает нас от земли.
-А ты девонька иди дальше, иди милая, сказал он ласково напарнице и Хлебникова послушно пошла дальше, как ни в чём не бывало, даже не оглядываясь.
Николай, возмущённый поступком напарницы, хотел закричать ей:
-Ты что делаешь Хлебникова. Почему ты оставляешь меня одного с этим..?
но он тут же подумал:
-Какая глупость. Звать на помощь эту чудаковатую девицу.
Незнакомец гдядя пристально на него, сказал вдруг:
-Ты не бойся родной, всё будет хорошо!
-Да кто Вы такой, чёрт возьми, что Вам нужно?! почти вскричал Николай, стараясь однако внешне не показать тревогу, хотя по душе стал расползаться страх.
Перед ним стоял невысокий мужик, средних лет, с всклокоченной шевелюрой и окладистой бородой. На нём был накинут просторный овчинный полушубок, подвязанный верёвкой на уровне пояса, из под которого внизу выглядывали широкие брюки, как шаровары, заправленные в непривычные по форме сапоги. Никакой рубахи или кофты под овчиной не было, из под неё выглядывала голая грудь. На спине у чудака болтался затасканный вещьмешок, непонятного цвета.
Мужик, не выпуская руки Николая, легко потащил его к широкой вентиляционной трубе, выходящей из под земли сантиметров на семьдесят и выпускаюшей клубы тёплого пара. При этом он сказал:
-Ты родной не поминай чёрта, он тебя и не тронет.
-Бога люби и землю Матушку!
Перед трубой он отпустил Николая, распахнул полы овчины и лёг грудью на выходное отверстие, укрывшись овчиною с головой.
-Боже мой, подумал Николай.
- Вот ненормальный. Что он делает?
Однако следом появилась мысль:
-Может воспользоваться моментом и побежать? Чёрт с ним, пусть думает что хочет. Но представив, как он трусливо убегает от лапотника, Николай раздумал и остался стоять, наблюдая за его действиями.
Мужик простоял, согнувшись над трубой, не менее минуты и наконец выпрямился. Крякнув от удовольствия, он запахнул как можно плотнее полы овчины, намереваясь, по-всей видимости, сохранить только что полученное тепло и обернулся к Николаю. Николай стоял перед ним, немного растерянный, с тревогой ожидая дальнейших действий мужика.
Незнакомец вдруг взял его за плечи, повернул лицом к фонарю, приблизил к себе, наверное чтобы лучше видеть и погрузился в его глаза, пробираясь в душу.
-Знаю родной печаль тебя гложет, но будет ещё печальней, однако ты должен преодолеть. Ты наш посланник, надежда наша. Неси свой крест, молись и терпи, и силушку набирай, и мудрость Божью, скоро придёт твоё время!
Сказав это, он перекрестил Николая, повернулся и быстро пошёл прочь. Дойдя до перекрёстка, он оглянулся, начертил повторно крест в его сторону и исчез за углом.
То что произошло не укладывалось в голове. Николай ошарашенный случившимся, задумался. Было совершенно непонятно каким образом, в центре Москвы появился мужик, не тронутый цивилизацией, в дореволюционном одеянии, вещающий при этом какой-то бред. Одновременно, поражала невероятная физическая сила, незнакомца, хотя на вид он и не выглядел богатырём. Но самое главное удивляло поведение Хлебниковой, которая послушно ушла, оставив его наедине с безумцем, а сейчас стояла неподвижно на перекрёстке и глядела в его сторону. Она сняла свою дурацкую шляпу и ветер нежно ласкал её длинные русые волосы, спадающие крупными локонами на плечи. Николай направился к ней и приблизившись, увидел преображённую Хлебникову. Выглядела она очень привлекательно, удивительно напоминая Венеру с картины Боттичелли.
-Боже мой, что это сегодня творится? подумал Николай и, сам не зная почему, недовольно, почти озлобленно обратился к напарнице:
-Слушай, ты почему ушла и оставила меня с этим странным типом!?
-Ты о чём?- недоумённо отреагировала она
-Как о чём, взорвался Николай.
-Ты что не видела, что ко мне привязался подозрительный сумасшедший мужик и потащил меня в сторону?
-Да отстань ты от меня, вдруг неподдельно взъярилась Хлебникова,
-Целый вечер ты ведёшь себя по-хамски, убегаешь от меня, не разговариваешь со мной, а потом упрекаешь в небылицах. Ты зачем-то вдруг отправился к трубе, не сказав ни слова, и остановился там. Я думала, может ты по нужде свернул или ещё чего и пошла дальше. А сейчас ты орёшь на меня, как больной. Может у тебя с психикой не в порядке?
Такого искреннего недовольства Николай не ожидал.
-Ты что в самом деле никого не видела? спосил он недоверчиво, не понимая, как можно было не заметить такую калоритную фигуру, каковым являлся исчезнувший мужик.
-Да что ты пристал!? Кого я должна была видеть? Говорю тебе, ты пошёл к трубе один, не сказав ни слова, а я пошла дальше. Кроме того у меня на спине глаз нет. Что ты там делал, я не знаю. Да и не привыкла я подглядывать!
Николай озадаченно замолчал и погрузился в размышления. Они, почти не разговаривая, дотянули до окончания дежурства и пошли в отделение милиции. Хлебникова опять натянула свою дурацкую шляпу и заправила под неё свои прекрасные волосы, превратившись в «пугало». Перед отделением милиции она вдруг спросила:
-А на каком предприятии ты работаешь?
И Николай шутливо ответил, что работает он в «Граните».
Они отметились у весёлого капитана, попрощались и пошли по домам. По дороге Николай опять задумался о том, что произошло. Память прокрутила события вечера и странный мужик, вернее его глаза, впивающиеся в душу, замаячали перед ним вновь. Вспомнились также его странные пророческие изречения, смысла которых он не совсем понимал, но которые почему-то вновь и вновь лезли в сознание. Однако произосшедшее выглядело совершенно невероятным и единственно разумным напрашивался вывод, что это был или выживший из ума алкоголик , бегающий по ночам, или недоразвитый мужик ушедший из близлежащей подмосковной деревни и заблудившийся в Москве.
-Наверняка этот мужик стал бездомным бродягой и живёт в каких-нибудь трущобах, поблизости, забыв кто он и откуда, решил Николай и на этой мысли решил укрепиться. Правда версия о выжевшем из ума человека не клеилась, по причине удивительно умных и ясных глаз странника, изучавших его. Да и вообще не похож он был на психа. На чудака возможно, но не сумасшедшего.
На следующий день Николай попытался рассказывать о своём приключении коллегам, но никто в отделе не заинтересовался. Тёркин витал в облаках и сидел задумавшись, зафиксировав свой взгляд, на одной точке. Таким Николай его ещё не видел с самого начала знакомства и не осмелился к нему подойти. Чернышёва собиралась в командировку и ей было совершенно не до него. Соколов сидел озабоченный и перебирал внимательно свои старые записи. Он откровенно невежливо отмахнулся от Николая ссылаясь на занятость. Даже секретарша Галя, которая обычно проявляла интерес ко всем событиям отдела и поговаривали, что она работает осведомительницей в «известных» структурах, отнеслась к рассказу безучастно.
На перекурах, тоже никто не заинтересовался, хотя Николай находил историю удивительной и с самого начала заявлял, что она правдивая. Но с тех пор к нему лишь прилепилось кличка «Правдивая история», а сама история фуррора не вызывала и Николай перестал рассказывать об удивительном приключении.
Так пролетели ещё несколько недель. Тёркин попытался всунуть Николая снова на дежурство, но Николай категорически отказался указывая на сроки, по исполнению проекта. Зам. Начальника хозяйственного управления министерства требовал поскорее конкретных результатов, так как до перезда оставалось около полугода, а надо было ещё закупать мебель. В этой связи Николай зарылся в проект «с головой», занимаясь расчётами даже после работы.
В понедельник позвонил Умнов и пригласил Николая на внеочередной перекур, чтобы обсудить нечто срочное. Николай, увидев Умнова, успел отметить, что тот сегодня какой-то непривычно серъёзный и задумчивый. Рядом с Умновым стоял хмурый Чуркин и почему-то не курил, что тоже было необычным, так как Чуркин был заядлым курильщиком.
-Послушай Николай, начал Умнов необычным тоном.
-Мне сегодня утром позвонил Настин брат и рассказал следующее. Врачи констатировали у Насти очень нехорошее заболевание, а именно «Острую лейкемию». Её положили в больницу и специалисты делали всё возможное, но безуспешно. В общем ничего не помогло и сегодня ночью она умерла.
-Что?!, вскрикнул Николай,
-Какая лейкемия!? Вы о чём!? Как это умерла?!
-Да Николай для нас это был тоже шок, Умнов начал потирать подбородок,
-Но ведь мы были недавно вместе в колхозе , перебил Николай возбуждённо,
-Да быть не может, тут что-то не так!
-К сожалению, это правда, вздохнул Умнов,
-Мы позвонили в больницу и информация подтвердилась, Насти больше нет и в среду назначены похороны. Я попрошу Панкову, чтобы она тебя отпустила с нами на кладьбище. Ты же поедешь с нашим отделом?-
Николай механически кивнуд головой:
-Ну да, конечно я поеду! и тихо сказал,
- Боже мой! Настя умерла ...!
-Крепись Николай, сказал Умнов и тронул Чуркина за локоть. Чуркин понял намёк и они ушли.
Николай остался стоять один в коридоре перед окном. Он видел, как на Тверском Бульваре люди спешили куда-то, как мчались автомобили и тяжело пыхтели автобусы, как суетился занятый повседневными делами мир, но он как будто находился вне этого мира. Его жизнь сосредоточилась на смерти Насти и уносилась в прошлое. Николай вспомнил Настю, когда они впервые именно на этом самомо месте смотрели неотрывно друг на друга. Как они вместе в колхозе проводили время, как они любовались осенью и читали друг другу стихи и какая Настя была близкая и нежная.
-Ну почему он ни разу не поцеловал Настю, почему не обнял её, не прижал к себе и не признался в любви, почему он не сделал этого? Думал огорчённо Николай
Ясное понимание, что она всегда была рядом с ним, в его мыслях и в его мечтах, пришло остро как никогда, но непростительно поздно, Насти уже не было.
-Господи, ну почему она умерла!? Ну почему Настя!? Ну почему!?, пульсировал больной вопрос ...
Кто-то осторожно тронул его сзади за плечо.
-Можно я с Вами постою Николай Александрович?
Он обернулся. Перед ним стояла Панкова и участливо смотрела на него.
Николай согласно кивнул и в этот момент что-то рванулось наружу и он начал кусать губы, чтобы сдержать слёзы. Он опять уставился в окно ничего не видя, пытаясь взять себя в руки. Панкова встала рядом и закурила:
- Жизнь Николай, бывает порой очень несправедлива и жестока, я это знаю поверь мне, но надо уметь держать удар, нужно учиться преодолевать и в конце концов всё образовывается и течёт дальше. Мы ничем не можем помочь Насте, видно судьба у неё такая, а тебе надо жить. У тебя вон проект – большая перспектива. Сдашь проект, считай кандидатская в кармане, а там и должность не загорами. Мне на пенсию пора собираться, буду тебя рекомендовать на моё место, ты у нас таллантливый.
Панкова знала, что делала. Видно не в первый раз встречалась она с горем и был у неё немалый опыт ведения разговора в подобных ситуциях. Её спокойный, участливый, но уверенный голос упрямо пробирался в сознание и оттягивал внимание на себя и действовал успокаювающе.
Немного помолчав, Панкова глубоко вздохнула и вдруг тихо, но отчётливо сказала:
-Все там будем!
А потом затушила сигарету и предложила, как ни в чём не бывало:
-Ну что Николай пойдём, покажи мне свой проект?
Они вместе пришли в отдел и она тут же собрала маленькое совещание, пригласив Тёркина и Чернышёву. Они стали подробно обсуждать положение дел с новым проектом и Николай, докладывая подробности, отвлёкся от горестных мыслей. Так пролетел ещё один день механического исполнения работы и в среду он поехал с коллегами Натеньки на похороны.
Предприятие выделило небольшой автобус в котором собралось человек пятнадцать. Хоронили Настю на Химкинском кладьбище. Стояла очень промозглая погода. Злой ветер непрерывно хлестал мелким снегом в лицо, который тут же таял и стекал под шарф, неприятно щекоча шею. Рядом со свеже-выротой глубокой могилой стоял оббитый чёрной материей гроб, с красными рантами, и вокруг него стояли родственники. В отдалении стояли четверо мужиков в телогрейках, с безразличными лицами. По всей видимости кладбищенские работники.
Сотрудники ЦНИИ встали рядом с Настиными родственниками и Умнов, выйдя вперёл, сказал небольшую речь. Маленькая, худенькая женщина, скромно, но со вкусом одетая, очень печально заплакала. Стоящий рядом с ней молодой мужчина с мужественным лицом и чем-то напоминающий Настю, прислонил её к себе и сделал знак мужикам в фуфайках. Те по деловому подняли на верёвках гроб и спустили его в могилу. Присутствующие стали по-очереди бросать в могилу комки земли и Николай подошёл тоже. Ему попался почему-то большой мёрзлый комок и он кое как столкнул его в могилу и услышал глухой стук по деревянному гробу. Совершенно дурацкая мысль не давала покоя:
-Как наверное холодно и страшно Насте там в этой мёрзлой яме...!
Кладьбищенские мужики начали професионально зарывать могилу. Коллеги пошли к автобусу и Николай пошёл вместе с ними. По дороге его нагнал мужчина, который стоял рядом с плачущей женщиной и спросил его имя. Николай назвал себя и тот взял руку Николая и крепко пожал её. Потом достал из внутреннего кармана конверт и отдал Николаю. Женщина тоже подошла к нему и внимательно посмотрела на него. Губы у неё опять задрожали и она заплакала, и мужчина повёл её прочь.
Сотрудники сели в автобус и стали ждать Умнова. Тот что-то долго обговаривал с мужчиной, похожим на Настю, и наконец они распрощались и он вошёл в автобус. Автобус медленно тронулся. Николай достал письмо, развернул аккуратно сложенный лист и перед глазами потекли строки:

Милый Коля!
Я не заню сколько мне осталось ещё жить, но наверное недолго. Врачи хоть и не говорят об этом и мама всегда меня упокаивает, и разговаривает со мной нарочито весёлым тоном, но я то вижу её заплаканные глаза, да и самочувствие моё ухудшается, силы мои уходят.
Я очень сильно по тебе скучаю и очень хотела бы тебя увидеть, но лучше будет если ты не приедёшь и я останусь в твоей памяти навсегда той Настей, которую ты знал до болезни.
Я люблю тебя Коля и жалею, что не сказала тебе об этом раньше. Всё время казалось, что у нас впереди целая жизнь и будет ещё подходящий случай, но теперь понимаю, что ошиблась – надо было раньше перехватить инициативу и сказать тебе о своей любви. Ведь ты у нас ужасно застенчивый и вряд ли сказал бы первым, но я всегда чувствовала, что ты тоже меня любишь, глаза твои говорили мне об этом.
Будь счастлив родной мой.
Буду ждать тебя там, в другом мире.
Целую Настя.

Автобус, однотонно и убаюкивающе урча, плыл в пространство. Все сидели молча, погрузившись в раздумья, лишь водитель незлобно поругивал усилившуюся пургу. Вокруг, насколько хватало глаз стояла белая пелена снега. Казалось, что автобус, летит куда-то в космос, навстречу падающим с неба снежинкам.
Странная фантазия вдруг пришла в сознание и нарисовала светлую Настю, улетающую ангелом в другой мир.
На душе было грустно и ясно, и думалось о смысле жизни.
Потянулись серые дни. Николай зарылся в работу и добивал свой проект. Галя уже начала печатаь первые страницы и неожиданно заболела Панкова. Пришёл заместитель начальника отделения и сказал, что у неё крупозное воспаление лёгких и понадобится достаточно долгое время, до окончательного выздоровления. В этой связи он назначил Тёркина исполняющим обязанности начальника отдела и ушёл.
Николай отдал Вале последние страницы и взял несколько отгулов, за переработку в последнее время, чтобы просто побыть одному и придти в себя.
Дома, как ни странно, он тоже не находил себе места - было почему-то тревожно и всё валилось из рук. Однажды он даже напился, чтобы хоть чуть чуть забыться, но это тоже не помогло.
Выйдя на работу он попросил у Вали свой проект, чтобы почитать чистовик, но Валя сказала, что отдала проект Тёркину. Тёркина нигде не было видно. Пытаясь хоть как-то убить время он пошёл к месту перекуров и Умнов рассказал ему, между прочим, что Тёркин находится на рассширенном совещании в Хозяйственном Управлении Министерства по утверждению своего проекта. Дождавшись Тёркина Николай взглянул в его бегающие глаза и всё понял. Ни слова не говоря, он пошёл к начальнику отделения Лябидевкому и положил на стол заявление на увольнение. Тот был исренне удивлён и попросил времени на проработку вопроса, но Николай стал настаивать, ссылаясь на невозможность дальнейшей работы в ЦНИИ. Лябидевский, видя серъёзность намерения, попросил подождать его в кабинете и вышел, прикрыв плотно дверь. Николаю было уже всё равно. Он сидел перед широким столом начальника отделения и смотрел безразлично в никуда. Минут через двадцать вернулся раздражённый Лябидевский и начал недовольно жевать губами:
-Николай Александрович я тут навёл справки и признаю, что поступили с Вами несправедливо. Поверьте мне я Вас понимаю, но не смотря ни на что прошу Вас не увольняйтесь. Вы таллантливы, у Вас хорошая перспектива и я помогу Вам, обещаю.
Николай посмотрел ему в глаза и отрицательно закачал головой:
-Я не могу Валерий Константинович, понимаете не могу, во мне что-то сломалось. Сколько можно? Сначало история с Киселёвым, потом Настя, теперь Тёркин..., не могу!
-Сукины сын этот Тёркин-, вдруг выругался Лябидевский! Что наделал!
Он опять зажевал губами, задумавшись.
-Давайте поступим следующим образом, Николай Александрович. Вы идите домой. Отдохните недели две или сколько понабится, а я буду ждать. Ещё раз всё обдумайте и посоветуйтесь с родственниками, прежде чем примите окончательное решение. Если вы всё же решите уходить и найдёте себе новое место работы, то позвоните мне, я всё урегулирую. Вам оформят увольнение переводом и непрерывный стаж сохранится.
Он встал из-за стола, подошёл к Николаю и протянул ему руку.
-Договорились Николай Александрович? Не спешите. А на меня Вы всегда можете положиться.
иколай поблагодарил, попрощался и вышёл.
На следующий день он пошёл на находящийся неподалёку от его квартиры крупный електро- механический завод и обратился в отдел кадров. Начальник отдела кадров поговорив с ним, предложил ему должность старшего мастера на електро-сварочном участке, в одном из заготовительных цехов и Николай согласился. Он понимал, что предстоящая работа была далека от научной деятельности и не сулила спокойной жизни. Ему предстояло работать в шумном, грязном цеху с рабочими, не стесняющимися в выражениях и любящими «выпить», но назад в ЦНИИ он твёрдо решил не возвращаться.
Лябидевский сдержал своё слово и урегулировал с переводом всё как обещал.
Николай постепенно втянулся в работу, привык к сумасшедшим гонкам за выполнением плана и стал потихоньку забывать перепитии с проектами. Прошло почти полгода. Весна уже растекалась по Москве, и Николай, попав в весенний гомон Замоскворечья, после напряжённого рабочего дня, решил пойти домой пешком, чтобы глотнуть живительной свежести. У своего дома, неподалеку от автобусной остановки, он увидел стройную худенькую девушку, которую сразу узнал - это была Хлебникова. Она смотрела на подходящий автобус, явно кого-то ожидая. Николай подождал ухода автобуса и подошёл к ней.
-Привет! Как дела Светлана? кивнул он ей, как давней знакомой.
Хлебникова, немного растерялась, из-за неожиданного появления Николая, но успела всё же соориентироваться и сказала:
-Да вот жду автобуса.
Николай непроизвольно улыбнулся и Хлебникова улыбнулась ему в ответ.
Нахлынули воспоминания о совместном дежурстве и возник образ Странника с ясными глазами, говорящего пророческие слова «о преодолении печали».
Весна пропитывая теплом окружающий мир, ласкала пробуждающуюся природу и настойчиво стучалась в душу, заражая её тоской о чём-то далёком, волнующем и бесконечно желанном.
Быть может это Настенька смотрела на Николая с небес и посылала ему свою тоску.
А на земле перед ним, стояла красивая Хлебникова, удивительно напоминая Венеру с картины Боттичелли и почему-то грустно смотрела на него.


А. К 10.01.2011