КОРЕНЬ ЗЛА


– Вы редактор? В таком случае, я к вам... С жалобой на ваше издание.

– С жалобой? Вас оскорбили?

– Оскорбили? Ещё чего! Я сама могу, стоит только захотеть... Но вашу газету невозможно читать. Страшно. Набита ужасами, как бочка тараканами. Разве так можно: чёрным по белому, чёрным по белому!

– Вот вы, значит, о чём? Увы, такова наша жизнь. Никуда от неё не денешься.

Согласитесь, милейший, нельзя тащить в газету, что попадя. Увидели труп — притащили. Вора — туда же. Девок у гостиниц с иностранцами, да и не только с ними, позоря нашу женскую плоть, и тех не забудут. Опишут с ног до головы, да так, что мужик не хочет, а побежит. Как мой...

– Неужели муж ваш...

– А он, что, хуже других? Скоро порядочному человеку читать нечего будет.

– А в телевизор заглянуть пробовали?

– Там вообще светопреставление: говорят без умолку, убивают, не прячась, а девки такое выкидывают, что даже одеяло краснеет.

– Согласен, логика ваших претензий ясна. Но и вы должны нас понять: мы, газетчики, склёвываем тот корм, что подбрасывает нам ежедневность.

– Зато у вас, господин редактор, этой самой логики ни на грош. Для чего, объясните мне, человеку дана фантазия, чувство перспективы и веры в светлое будущее? Если на то пошло, люди испокон веков умирают, но ведь никто не тащит каждый гроб на всеобщее обозрение. Возьмём другой пример: у меня прохудилась обувь, но устраивать из-за этого гражданскую панихиду не стану, поскольку уверена, что у других с обувью полный порядок.

– Что вы предлагаете?

– По-вашему, должна ещё и предлагать? Мило... В таком случае, я требую, чтобы прессу расчистили от трупов, преступников, мафий и пифий. Из-за вас я перестала верить в человечество. Каждый в моих глазах или спидоноситель, или рэкетир, или проститутка. А я хочу верить людям и развлекаться. Больше торжественных обязательств, весёлых историй и брачных предложений. Тогда, может, устроится и моя личная жизнь. Больше оптимизма!


– Право, не знаю, что сказать. Вы не первая...

– Прошу без намёков!

– Постараюсь. Так вот, ответы на все ваши требования может дать только редактор. Я им не являюсь. Скажу лишь, что больше всего на свете мы дорожим мнением наших читателей, и ваш сегодняшний приход это убедительно подтверждает. Единственная наша проблема в их разноголосице. Одни предпочитают попа, другие — попадью.

– Мне ваши грязные намёки...

– Отнюдь не намёки, и тем более не грязные. Прежде, чем заполнить наши чистые, как совесть младенца, страницы мы сопоставляем, прикидываем, советуемся. Прислушиваемся к мнению социологов. А они, в один голос, уверяют, что читатели жаждут крови. Я вполне разделяю вашу точку зрения, и будь я редактор...

– Так вы не редактор? Тогда почему вы написаны на этой двери?

– Дверь, верно, редактора. Тут ошибки быть не может. А за дверью его нет. В отпуске. Время от времени убегает от этой суеты, чтобы перевести дух.

– Не понимаю, редактор в отпуске. А газеты выходит без присмотра?

– В некотором роде. Но можете не сомневаться, ваше мнение будет ему передано.

– Думаете, поможет?

– Всё зависит от того, как вы воспримете его ответ. Позвольте вас проводить?

– В няньках я не нуждаюсь, милейший. Сама пришла, сама и уйду. Но раз на двери написано «редактор», он обязан быть вместе с дверью.

Поскольку это вас раздражает, прикажу снять табличку. В конце концов, ничто не должно смущать наших читателей: ни таблички на дверях, ни факты на полосах. Примите мою глубокую признательность за то, что нашли время посетить нас. Наша беседа была очень поучительна и лично мне доставила массу удовольствия.

– А редактор...

– Ему, уверен, тоже.


Едва посетительница исчезла, редактор схватился за сердце и со стоном повалился на диван. «Помогите, – стонал он, – воды»! Никто не откликнулся на его зов. Да и что можно было расслышать в шуме и грохоте, несшихся с газетных страниц.

Борис Иоселевич