Ты знаешь, что такое любовь?
Что такое, настоящая любовь?

П р е д и с л о в и е.

Анастасия Павловна через невысокие глухие сени прошла следом за девушкой в притемненную комнату. Их встретили потухшие, полные глубокой безысходности, глаза немолодой женщины, что полулежа сидела на высоких подушках. Кровать удивительная, вычурная, с блестящими шарами на никелированных спинках, смотрелась вызывающе нарядно. Как говорят сейчас - гламурная. В детстве как-то приходилось видеть похожую. Будучи с малых лет, натурой романтической и впечатлительной, решила тогда, что эта сверкающее сказочное ложе принадлежит самой заморской королеве. Увы, на ней спала обыкновенная старушка. Раритет, что и сказать, музейная реликвия.
Комната небольшая, проходная, оклеена недорогими обоями, одновременно была и кухней, и столовой, и гостиной. Дальше, в открытую дверь виднелся шкаф крепкий, дубовый, на века и две аккуратно застеленные деревянные кровати, стоявшие друг против друга. Прямо у окна круглый стол, накрытый красной бархатной скатертью в цветочки мелкие. Аккуратная стопочка книг на нем.
В первой комнате, стол был побольше и стоял у зашторенного наглухо окна. Было сумеречно и даже прохладно. Справа от входа самая настоящая печь с плитой. Налево газовая плита. Возле - рукомойник. К ней же приткнулся еще один небольшой кухонный столик, вместивший в себя всю не- хитрую посуду. У самой двери на старенькой тумбочке ведро с водой. Рядом кружка белая, эмалированная на блюдечке. Даная шумно открыла шторы. Приятный, медовый свет залил небольшое помещение.
― Добрый вечер, - поздоровалась Берестова.
― Может, для кого и добрый, да не для нас, - послышалось глухо в ответ.
― Мам, это Берестова Анастасия Павловна. У нее машина поломалась, ремонтников нет, и я пригласила к нам в гости. Анастасия Павловна из города. Мы тоже донедавна жили там. В самом центре, в трехкомнатной квартире. Большущая, с огромными потолками. А сейчас вот здесь, - промолвила медленно, то ли с сожалением, то ли просто так, для разговора.
― А это моя любимая мамочка, Раиса Ивановна, - Даная поставила табурет у кровати, лихо смахнув с него пыль мягкой тряпкой неопределенного цвета, предложила сесть гостье и стала хлопотать по приготовлению ужина. Берестова предложила свою помощь, но девушка кивнула на безучастную мать.
― Я справлюсь сама, не впервой. Вы лучше побеседуйте, а то здесь, в нашей глуши и поболтать - то толком не с кем. Мама уже два месяца, не ходит. Врач сказал, депрессия. Посоветовал больше разговаривать с ней, отвлекать от назойливых, мрачных мыслей.
Раиса Ивановна безучастно смотрела в угол. Гостья чувствовала себя неловко. Получалось, что она набивается в разговор с человеком, который явно против общения вообще с кем - либо. Что же такое могло случиться с бедной женщиной?
― У мамы спина болит, - как бы угадав мысли гостьи, - еще с начала лета. Ни с того, ни с сего. Подняла два ведра воды, поливая грядки и все. Вот, с того времени и лежит. Врач сюда не приезжает. Далеко и неудобно. А все эти фастум гели и всякие прочие натирания не помогают.
Даная ловко накрывала стол. На плите булькала картошка. Вкусно пахло жареным салом. Свежо-нарезанные овощи, смешанные с укропом, зеленым луком высились аппетитной горкой посреди стола в глиняной миске.
Девушка вышла во двор и вскоре вернулась с ведерком, в котором пышной горкой пенилось только что надоенное молоко. Ловко процедила его через марлю, сложенную в несколько слоев. Налила в небольшой кувшин, и поставила на стол. Остальное разлила по банкам, вынесла в сени.
― Вот, если хотите, может попробовать парного молочка. Оно у нашей коровы вкусное. На базаре только и ждут, когда Генка приедет. Разбирают мигом. А нам уже приелось, поэтому пьем его мало. Все больше на продажу. Масло делаем. Когда творог в печи топим, сметану не собираем. Он потом жирный, густой, хоть ножом режь.
― А масло как взбиваете?
― А мы у соседей берем маслобойку електрическую. Генка им за это их товар продает, молоко, творог, сметану, а, иногда, овощи, ягоды. Обмен, так сказать. Хотя бывает, и в банке болтаем. Особенно зимой, молока мало, корова в запуск идет. У нас здесь все свое. Так сказать, натуральное хозяйство. - Даная мельком взглянула на все еще молчавшую мать.
― У соседей наших отелилась корова и привела двоих. Бычок родился здоровеньким, а телочка такой слабенькой, что все решили сдохнет, чего с ней даром возиться. Мне жалко стало малютку. Забрала в дом, укутала тряпками, пригрела. Поила насильно с соски. День и ночь возилась с ней, даже спала рядом с ней, и, к удивлению всех, выходила. Теперь – это наша кормилица. Ручная. Ходит за мной следом, как собачонка. А доится как легко. Молоко само бежит, когда пора приходит. Оно у нее сладкое, жирное.
Анастасия Павловна исподволь рассматривала фотографии, висевшие по всей стене над кроватью в больших и маленьких темных рамках. Даная и, видно, ее брат были почти на всех снимках. На некоторых рядом с мамой. Иногда с ними темноволосый, симпатичный мужчина, что смотрел в объектив весело и приветливо, обнажая в довольной улыбке ряд ровных белых зубов.
Не удержалась, спросила. – Это ваш отец? - И потому, как вздрогнули ресницы у хозяйки, поняла, что задала вопрос по меньшей мере бестактный. – Очень интересный и, видно, веселый мужчина, - добавила поспешно, смутившись невольно.
― Он сейчас в городе, – присоединилась неожиданно к разговору Раиса Ивановна. - Последнее время Сереже тяжело материально и физически, поэтому почти не видимся. Очень много работы сейчас. Он декан физико-математического факультета нашего областного пединститута. Вертится день и ночь, как белка в колесе. Преподаватели, студенты, экзамены, проверки.
Раиса Ивановна потихоньку, вначале как бы про себя, но потом все увереннее, начала рассказывать о муже. Видно тема была больной, выстраданной. Говорила негромко, как бы вспоминая о чем-то далеком, дорогом и уже недоступном.
― Обещают скоро квартиру дать от города, и тогда снова будем жить все вместе, как раньше, – и жалостливо улыбнулась своим словам, видно отчаянно надеясь на будущее.
― Как я Вам уже говорила, у нас была квартира в городе,- вмешалась в разговор дочь. - Досталась маме от деда Ивана, а ему в свою очередь от его родителей. Мебель красивая. Картин много было. А посуда!!! Сплошной антиквариат, как говорил дедушка.
Дед Иван областью руководил после войны. До самой старости. А Баба Надя - в школе. Математику и физику вела. Завучем в последние годы перед пенсией была. Хорошая, добрая учительница. Как любили ее ученики! На каждый праздник кучу подарков приносили. Чего там только не было, сервизы разные, хрусталь всякую, даже бытовую технику случалось. Бабушка, конечно, всегда была против, но ее не очень слушались. А цветов сколько всегда приносили. По всей квартире стояли охапками. Бабушка и соседям раздавала и знакомым и продавщицам в магазине. В гости к нам часто бывшие ученики приходили, рассказывали, как устроились после школы. Поила чаем дорогих гостей. А разговоров потом было до утра. Многие и ночевали у нас. И даже жили некоторое время, если приезжали издалека, а в городе никого не было знакомых. Хорошее время было, счастливое. - Даная задумалась.
― Дедушка всегда был принципиальным. А под старость совсем невыносимым стал, таким вспыльчивым. Не любил врунов, за версту их чуял. Не любил, когда о власти плохо говорили. Часто у него перепалки случались на улице, споры какие-то непонятные. Как-то пришел с магазина с авоськой с хлебом, сел у стола, склонив голову на руки, да и не встал. Потом мы узнали, что повздорил с кем – то в очереди, что, якобы не пропустил его кто-то вперед себя, хотя дедушка всю войну прошел, и награды всегда носил при себе, на груди. Говорил, сколько той жизни осталось. Пусть смотрят люди, что жизнь не даром прожил.
И бабушка недолго потом прожила. От тоски ушла за ним скоро. – Посмотрела на мать. Замолчала, задумалась, уткнувшись грустно в окно взглядом.
― Я вышла замуж, когда мне было неприлично много лет. Видно это у нас семейное, - продолжила разговор хозяйка. – Как Вы уже слышали, отец мой был человек сложный. А на пенсию вышел, стал мнительным, подозрительным. Никому не доверял. Гулять по вечерам не разрешал. Все боялся, кабы чего да вдруг не случилось со мной. Везде и повсюду ему мерещились хулиганы. Дело в том, что родители мои поженились после войны. Поздний у них был брак. Когда я родилась, им уже было за сорок. Была у них поздним ребенком. И своей любовью, заботой порой доводили меня до отчаяния. Им все казалось, что со мной обязательно должно случиться что-то ужасное. И, конечно, кроме работы у меня никаких развлечений не было. Как и никого из знакомых. От нечего делать, стала собирать материал для научных статей. В библиотеке допоздна сидеть разрешалось. Там работала наша соседка тетя Шура. Мы потом вместе шли домой.
Тут кстати пришлись знания и опыт мамы. Она мне и тему подсказала и авторов советовала. Мы с ней нередко допоздна засиживались над книгами, по крупицам собирая все, что могло пригодиться в моей будущей диссертации.
А Сережу я впервые увидела на городской олимпиаде по физике. Он привез учеников из сельской школы. Скромный, обходительный, молодой человек. Чувствовал себя неловко, неуверенно. И я как-то неожиданно для себя взяла его под свою опеку. Незаметно и полюбили друг друга. К сожалению, когда пришло время знакомиться с моими родителями, получился такой скандал. Он решительно не понравился Ивану Захаровичу. Видишь ли, очень робкий, нерешительный. Отец считал, что моим мужем может быть только или настоящий мужчина, за которым можно жить – не тужить, как за каменной стеной, или лучше одной век коротать, чем за такого рохлю выходить. Мы, конечно, с молчаливого согласия моей мамы, тихонько потом расписались. Отец, видно, догадывался об этом, но молчал. Для него Сережа как бы и не существовал. Когда родилась Даная, это муж так назвал нашего первенца, сильно увлекался греческой мифологией, мои родители очень обрадовались и нянчились с ней день и ночь, меня полностью устранив от воспитания собственного ребенка. Я поначалу сильно обижалась. Но потом успокоилась, поняла, что это их единственная радость в жизни. Решили с мужем готовиться к защите диссертации. Там гляди и должность хорошую можно получить. Не секрет, что мужчине всегда легче пробиться в науку. Пригодилось все, над чем мы с мамой в свое время корпели. Сережа защитился с блеском. Тогда уже преподавал в нашей школе. Пробыл в ней совсем недолго. Как хорошему специалисту, ему предложили место в институте. Отец мой, видно, обо всем догадывался, но молчал, решительно не желая видеться с зятем. Да и Сережа не стремился встречаться с моими родителями. Его вполне устраивала такая жизнь. Никаких забот, никаких тебе тревог. Живи и работай в свое удовольствие. Вскоре и Гена появился. Дед Иван обрадовался, очень. Все-таки мальчик, будущий мужчина, защитник. А потом и этот ужасный поход в магазин.
Кто-то шумно ввалился в сени, громыхая ведрами.
― Генка пришел, - обрадовалась Даная. - он как идет, так все вокруг него грохочет, валится.
В дом не зашел, ворвался подросток. Шумно поздоровался и сразу к столу, ухватив кусок хлеба. Тут же получил по рукам.
― Не трожь. Мой руки, сейчас есть будем. А то на-хватаешься, а потом будешь сидеть за столом зевать.
Паренек заскочил в следующую комнату. Жалобно скрипнули дверцы шкафа.
Даная уже поставила вареную картошку на стол, где уже был салат с нарезанных помидоров и огурцов, яичница, пышущая жаром. Генка, вмиг переодевшись, с удовольствием рассматривал стол. - Если бы знали, как есть хочу, - потирал ладони. – Сейчас смог бы целого быка проглотить.
― Вот всегда так, прибежит голодный, а сядет за стол, быстро чего-нибудь перехватит и все. Вон какой худющий, бледный будто в подвале его сутками держат.
― Растет, - отозвалась Раиса Ивановна, повеселевшая при виде сына, - весь в деда, такой же шумный, быстроногий.
Анастасия Павловна достала ключи от машины и попросила паренька принести из багажника корзинку. Через некоторое время на столе лежала нарезанная аккуратными кусочками колбаса, буженина. Отдельно в коробке шоколадные конфеты, горкой в вазочке печенье. В центре красовалась небольшая бутылочка коньяка. Берестова открыла его и налила в небольшие рюмочки себе и хозяйке.
― За нашу встречу, за приятное знакомство!
Раиса Ивановна поколебалась немного, потом решительно махнула рукой, осторожно чокнулась, - а давайте и в самом деле, за нас, за наше знакомство.
Минуту воцарилась тишина. Только вилки царапали по тарелкам, да настенные часы неумолимо отстукивали мину-ты. Все занялись едой. Постепенно лицо у хозяйки ожило, раскраснелось. Глаза заблестели, на щеках появился румянец, и все увидели, какая она еще молодая и очень даже интересная женщина.
― Остались мы одни. Сережа, конечно, сразу перебрался к нам. Смешно, он долго привыкал к собственным детям. К тому времени уже защитил докторскую…
― Как всегда с маминой помощью, - язвительно подчеркнула девушка.
Раиса Ивановна с укором глянула на дочь.
― Ну и что с того, не чужой же человек. Тем более должность декана получил. Как мы мечтали об этом! Вот и дождались. Поначалу даже не верилось. – Усмехнулась горько.
― Только с квартирой неладно получилось. После смерти родителей совсем тяжело стало. Не хватало денег на самое необходимое. Пришлось даже дачу, что от отца осталась, продать. Хоть она была большая, двухэтажная, денег за нее взяли совсем ничего, да те ушли, как вода в песок, незаметно когда и куда. А тут Сережа захотел подарок мне сделать. Он знал, что я всю жизнь о шубе мечтала. Как и всякая нормальная женщина. Купил норковую в долг. Приятель помог. Сказал вначале, когда сможешь, отдашь. А потом, оказалось, что это не его деньги, а каких-то бандитов. Те потребовали отдать долг немедленно. Потом какие-то бешеные проценты насчитали. Ужас пережили непередаваемый. До сих пор не вериться, что обошлось, что живы и здоровы остались. Они, бандиты эти, угрожать стали. Детей обещали выкрасть. По- том Сережу побили, сильно. Вообще-то выставили нас с двумя чемоданами на улицу… и даже шубу забрали… Да, Бог с ней, с этой квартирой.
― Данка, чего молчишь, - не утерпел Гена. До этого он как-то подозрительно вертелся на стуле, всем своим видом выражая явное неудовольствие рассказу матери, – лучше ты скажи, а то я не умею по – дипломатически.
― Что случилось? – Подозрительно глянув на детей.
Даная тут же заерзала на табурете, замахав руками.
― Не обращай внимания, Генка, как всегда придумывает.
― Я придумываю, - не на шутку оскорбился брат, - а сама, что говорила. Как его называла. Иудой! Да! Подлым предателем, - паренек покраснел, обиженно засопел, отвернулся в сторону.
― Так, - категорически приказала Раиса Ивановна, - выкладывайте все, что от меня скрываете.
― Да ничего особенного, - заволновалась девушка, - ты только не сердись. Поверь, ей Богу, мы не хотели, так получилось. - Нагнула виновато голову, теребя край полотенца.
― Говори, говори, не томи душу, - просила заинтригованная мать.
― Помнишь, мы с Генкой в город ездили. Документы подавать в институт. Пришли в канцелярию, а там девушка, что папку у меня проверяла, ехидненько так говорит, - смотри здесь дочь нашего декана с физмата. Фамилия такая же и отчество Сергеевна. - А вторая ей в ответ, - что ты выдумываешь. У нашего декана сын уже большой и малыш есть. Он у нас не гулена какой-нибудь, а интеллигентный, порядочный мужчина.
― Ага, - отвечает ей подруга, - у Лидии Петровны погуляешь. Она наверно ему пояс верности надевает, когда на работу провожает. А что, мужик он очень даже интересный. С таким на свидание пойти, одно удовольствие. Кстати, ты не помнишь его адрес. Мне конверт передать надо. Знаю, что улица Мира, а квартира какая, убей, не помню.
Та в журнале каком-то полистала и говорит, - вот нашла, смотри, четвертая.
А у меня, как будто столбняк случился. Это же наша бывшая квартира. Мы с Генкой как сговорились. За документы и бегом на улицу. С канцелярии что-то кричат нам вслед, а мы на автобус быстрее. Пришли, как раз тогда, когда секретарша на лестничную площадку вышла. Провожал ее наш папаша с маленьким ребенком на руках. Она сбежала вниз, а мы подождали немного, собрались с силами и в дверь звонить стали. Отец, видно, решив, что девушка вернулась, открыл дверь, а здесь мы на пороге. Он стоял, недоуменно глядя на нас. Потом дите закапризничало, и нам милостиво предложили пройти в квартиру. Пригласили на кухню. Мама, - девушка возбужденно облизнула пересохшие от волнения губы, - ты не поверишь, мы были у себя дома. - Она говорила звонко, бойко жестикулируя, все время подскакивая на табурете и обращаясь то к брату, то к Анастасии Павловне, как бы обращаясь к ним за поддержкой. - Ничего почти не изменилось. Та же мебель, те же занавески, та же посуда. Даже чашки и ложки все наши. На плите жарились котлеты, варился суп. И хозяйничал там наш папочка, если его можно после всего этого так назвать. Ребенок, наверно, болел, потому что привередничал и не слезал с рук. Тот успевал и с ним понянчиться и котлеты перевернуть. А тут еще дверь моей бывшей комнаты открылась, а музыка там громыхает такая, что хоть уши затыкай. Вышел мой ровесник и басом, в приказном порядке, - где мой обед. Папаня быстренько завертелся, - сейчас, сейчас, сынок. Насыпал ему картошки гору, котлет наложил. - Ты бы музыку потише сделал, Митенька болеет все же, – лебезит перед ним. Тот в ответ по- хамски так, - а это твои проблемы, - и скрылся за дверью, даже не взглянув на нас. А мы с Генкой голоднющие, в этот день капли во рту не было. Денег едва на обратную дорогу хватало. А надо было еще лекарства матери купить. А есть хочется. Особенно Генка, смотрит на котлеты, слюнки подбирает. А отец наш, будто и не замечает. Носится по кухне, как угорелый. Не то, что раньше, когда с нами жил. Сроду суп себе не разогреет, чаю не сделает. Все мать перед ним прогибалась. - Сереженька, тебе водички холодненькой. Родненький, ты устал, отдохни, я тебя сейчас покормлю, полежи, вот тебе подушечка под ноги. А чтобы со мной или с Генкой нянчился, или куда-то ходил с нами в кино или еще куда, мы и не упомним такого, - обиженно добавила девушка. - Все мать на себе. И в магазин, и приготовить, и убрать, и в школе к занятиям подготовиться. А сколько конспектов ему писала, когда у него открытое занятие или проверка какая. Сидит ночами, днем же своя работа, да потом и не одна. А если кто болел, то нас прятали, чтобы не мешали отдыхать усталому папочке. Не дай Боже, не заразили бы его. А то он прямо такой незаменимый работник. Только зарплаты его сроду никто не видел. Поверьте, - обратилась к Анастасие Павловне девушка, - мы с мамой бутылки собираем все, какие у нас были на даче, банки всякие, макулатуру, а он как - будто не замечает. Мать всех соседей задергала. Сегодня одолжите денег, потом отдаст, а через день, опять одолжите. А за стол сядет, ему лучший кусок. Его же зарплата была лично для него. Одевался с иголочки. Любил одеколоны французские, курил всегда сигареты дорогие. Помню, собирается на работу. Довольный. Песенки разные мурлычет себе под нос. А только заикнешься, что на хлебушек надо пару рублей, тут и начнется. Хорошее настроение у него моментально пропадает. Он начинает рассказывать, что не умеем деньгами распоряжаться. Что тратим их без счета. Что мы так и ждем, как бы ему день испортить. И никогда не даст, ни копейки. Мы потом и сами перестали просить. Поняли, что напрасно. Разговору только пустого на три дня. Хотя рубашки, носки и прочую дребедень мать покупала сама. Так как, по его словам, хорошая жена должна заботиться о муже. А то зачем тогда и замуж выходить. Помню случай, что врезался в память мою навсегда. Как-то мы с мамой ехали с городского рынка. Сумок – больше головы. Картошка, лук, огурцы. В двух руках, да еще чуть ли и не в зубах. Мамина подруга торговала на рынке и по сходной цене отоварила нас, да еще в долг. Так вот, подходим к остановке автобусной, а наш отец как раз из ресторана выходит. Он и еще две молодые особы, сотрудницы, наверно. Они, видно, пообедали и в самом лучшем расположении духа, в институт возвращались. Отец нес сумочку одной из них. Галантный мужчина, ничего не скажешь. Смеются, он что-то веселое им рассказывает. Так и в автобус зашли. Они впереди, а мы за ними. Мать ни за что не подошла бы к ним, но я не выдержала. Отец как увидел меня, скривился, будто яблоко кислое проглотил. Где и настроение веселое делось. Пришлось ему знакомить нас со своими попутчицами. Потом на остановке он вышел первым, вежливо так помог своим подружкам. Каждой руку предложил, со ступенек автобуса свел. А мы с мамой со всеми своими сумками еле вылезли с автобуса сами. А тут еще дождь как ударит. А у нас, как на грех, нет зонта. Наш папа, человек предусмотрительный. Достал свой. Мы ему купили недавно, японский, модный. Раскрыл над ними, и, смеясь, побежали в институт, остановка-то рядом была. А нам по дождю пришлось тащиться до своего дома. Промокли насквозь, до нитки. Вечером нас ждал такой разнос. Что мы его позорим. Что навьючились, как лошади, что никогда не берем с собой зонтик. А у нас, честно признаться, и не было его. Бабушкин когда-то старенький был. Поломался, а на новый денег не насобирать. И что мать похожа на затасканную деревенскую бабу. Всякая уважающая себя женщина должна следить за собой. В парикмахерскую ходить, одеваться прилично. - Ты на руки свои посмотри, потресканные, как у занюханной свинарки. И чего в лохмотьях по городу шляется, позорит его.- Как будто впервые увидел. Мама тогда сжалась вся и ничего в ответ, ни слова. Он даже не догадывался, что она со школы ушла. Учителям же мало платили. Она тогда уже работала на нескольких участках дворником и еще лестницу у нас в подъезде убирала. Мы с братом, конечно, как могли, помогали. Генка в тот день остался ждать мусоровозку.
― Ты дальше рассказывай, - недовольно пробурчал брат, – лирические отступления потом.
― А дальше телефон у него зазвонил. Тут уже наш папочка себя показал… Как он разговаривал… как он лебезил. Кто сказал, не поверила бы сроду. Как только не называл ее; и моя ты лапочка, и солнышко ты мое, и моя радость. Ей, этой гусыне надутой, жене, видно, его нынешней, прическу сделали неудачно. Так она так горько жаловалась, предупреждала, что будет поздно, она еще с подругами зайдет в кафе, расслабиться ей, видишь, надо.
― Не спеши, дорогая. Отдохни. – Нежно мурлыкал в телефон наш, если можно так сказать, папаша. Мы ушли молча, даже не попрощавшись.
―- По-английски, - добавил Генка.
Минута гнетущего молчания. Глухо заговорила Раиса Ивановна, опустив взгляд на стол, вертя чайную ложку в руках.
― Я долго ни о чем не догадывалась. А потом, помните, в мае к нам приезжали муж с женой. Оказывается дом, в котором мы сейчас живем, принадлежал их отцу. Они забрали его к себе в город когда старик умер, решили продать его. В свое время, наш отец помог поступить в институт их дочери. Они и разрешили пожить его, якобы бездомной сестре с детьми, которую непорядочный муж бросил. Когда же их девочка закончила вуз, они пришли к Сереже с прелдложением или покупайте, или освобождайте жилье. Он ответил, что своей судьбой сестра пусть распоряжается сама. Вот они и приехали предупредить, что дом продается. Спасибо им, люди оказались сердечные. Да и соседи за нас попросили. Мы еще на год остались в этом доме. Так что вот какие у нас развеселые дела. - Хозяйка горько улыбнулась, глаза затуманились, стали влажными.
Даная, встревоженная, подхватилась, присела рядом, взяла мать за руку.
― Не бойтесь, плакать не собираюсь. Все слезы выплакала, от вас с Геной хоронясь. Вам не хотела рассказывать. Оказалось, шила в мешке не утаить. Может, так и лучше, что вы все узнали сами. Меньше вопросов.
Раиса Ивановна глянула на детей виновато.
― Простите меня, родные мои. Я нехорошая мать. Не смогла удержать отца вашего у себя, позволила сделать вас бомжами.
― Мам, ты же не виновата, что не дочь ректора. Недаром он портфель и кабинет декана получил. А тут ему еще и квартира наша в придачу. Живи и радуйся, наслаждайся жизнью. Ни у кого никаких денег он не одалживал, - добавила решительно, отведя в сторону смущенный взгляд.
― Кто тебе сказал об этом?
― Клавдия Петровна. Это соседка наша бывшая. – Объяснила гостье, - Мам, да об этом все знают. Только ты ни о чем не догадывалась. И с рэкетом все игра была. Никто ничего у него не требовал. Шубу где-то в секонд-хэнде взял, а может у жены своей будущей. Аферу наверно продумали вместе.
― Знала. Хотя и совсем недавно. Вот и слегла поэтому. И квартиру, назад нам уже не вернуть. Я же какие-то документы подписывала, отказалась от нее в чью-то пользу. Дарила или еще что-то уже и не припомню. Все, как в бреду.
Раиса Ивановна облегченно вздохнула, как бы снимая с себя тяжелейшую непосильную ношу.
― Бог с ними, - Даная обняла мать за плечи, прижалась, погладила по руке, - мы с Генкой вырастем, новую купим. Еще больше и лучше, чем прежняя, и денег у нас будет больше, чем у них, - пригрозила в сумерки оконные. - Он будет бедный. Его те выгонят, он к нам придет, а мы не пустим. Пусть так же помыкается по свету белому. Иуда!.
― Когда это будет. Гене в школу этой осенью. А идти не в чем. Со старого вырос. Ботинки совсем малы. Да и школа далеко, в соседнем селе. Хорошо по трассе живем. Хоть какая-то машина подбросит. Ты дома, не захотела учиться.
― Ага, не хватало еще, чтобы я в институте каждый день видела его довольную физиономию. Нет уж. Я лучше работать пойду. Нам деньги нужны.
― Где же ты работу здесь найдешь. В город ехать не хочешь, нас с Геной оставить боишься. И я, как на грех, заболела. Хорошо, хоть соседи добрые. Семья пенсионеров живет рядом. Дети их далеко, приезжают не часто, вот и живем вместе. Помогаем друг другу, чем можем.
― У них телевизор новый, - девушка довольная тем, что высказалась, что сняла камень с души, залпом допила уже остывший чай, - правда программ мало показывает. А наш древний поломался, починить некому. Вот мы с Генкой к ним по вечерам бегаем, фильмы смотреть.
Мам, у Анастасии Павловны столько разных историй имеется. И наш случай ей пригодится. Пусть все узнают, какие бывают отцы, как может в жизни все получиться. Правда!
Берестова молча кивнула головой. Поневоле прониклась сочувствием к обманутой семье. Еще и так в жизни выпадает. А она думала, что только у нее муж был неважным. Бывает и похлеще. Надо же так собственную семью ограбить. Оказывается у нас клиника с порядочностью. Настоящих мужчин на всех не хватает. Да и где, они, хорошие-то!
Вздохнула и решила про себя, что сделает все возможное, что бы помочь своим новым знакомым. Вместе они обязательно что-то придумают, как выбраться из этой ситуации.
― Все-таки дедушка оказался не прав. Ваш отец совсем не рохля и смог хорошо устроиться в этой жизни. Давайте выпьем, Раиса Ивановна, за наше будущее, за наше счастливое будущее, - решительно махнув рукой, налила себе и хозяйке коньяка и одним махом выпила. На запястье звонко брякнул колокольчик.
― Ой, что это у Вас! - Даная осторожно коснулась пальчиком. - Я давно, еще там, на улице, заметила. А блестит как! Он золотой?
―- Какая разница. - Берестова с удовольствием позвенела, - это мой, так сказать, талисман.
― А расскажите, как он Вам достался! – загорелась девушка.
―- О, это целая история.
― Пожалуйста, расскажите, - заерзала девушка. - Мам, ты бы слышала, о чем рассказывала Анастасия Павловна там, на бревнах. Я как будто в кино побывала, до чего интересно.
Хозяйка, уже окончательно успокоенная, заметно повеселевшая, с удовольствием выпила рюмочку, надкусила конфету, - а что и в самом деле. Что все мы да мы, расскажите и Вы что-нибудь. Так хочется чего-то чудесного, необыкновенного, приятного, в конце концов.
― Гена, - обратилась Берестова к подростку, - там на заднем сидении папочка черная лежит. - Принеси, пожалуйста, если тебе не трудно.
Он шумно метнулся во двор, и уже через минуту Анастасия Павловна перебирала листочки бумаги с текстом, распечатанным на принтере.
― Как там машина, стоит?
― А что ей сделается, - ответил весело, с интересом заглядывая в бумажки. – Мам, я, наверно, пойду, наши играют сегодня. Мы с дедом Мишей договорились матч посмотреть.
― Это наш сосед. Они с Генкой помешались на футболе, - Даная быстро убирала со стола, освобождая место для папки. Оставила только конфеты и печенье.
― Иди, иди, - мать любовно глянула на сына. - Быстро растут дети. Уже и болельщик. Отец мой, когда-то тоже ни одного матча не пропустил.
Генка все также шумно выскочил в сени, и в комнате, воцарилась тишина. Приглушенно светила лампа настольная. Этот полумрак придавал особый уют, располагал к душевной беседе. Даная нетерпеливо поглядывала на гостью.
― Если вы так настаиваете, могу прочесть одну историю. Верьте, не верьте, но все это случилось на самом деле. У меня тоже когда-то были непростые времена. Жили мы вдвоем с мамой далеко не в роскоши. Пришлось узнать истинную цену радости. Но как-то в один момент все изменилось к лучшему. Устраивайтесь поудобнее, развеселю вечер наш в благодарность за такой вкусный и приятный ужин. Как говорится, за хлеб и за кров от нашего стола вашему столу.
Помолчала, как бы собираясь с духом, и начала читать негромко, с выражением.