Невысокий человек стоял на трибуне. Невысокий человек с небольшими усиками под носом. Перед ним раскинулась обширная толпа. Трибуна располагалась в здании бывшего цирка. Немного пахло лошадиным навозом и потом. Характерный аромат для первой половины 20 века. Человек был облачен в строгий темный костюм. И у него был приятный голос. Люди, разинув рты, стояли снизу. Они поднимали руки и глаза к выступавшему, пытались настроиться на его частоту волн. Как радиоуправляемые роботы. А человек в костюме все говорил, говорил…
Заморосил дождь. Люди замерзли, ведь здание цирка было до безобразия ветхим. Сквозняки гуляли по его обширным, пустынным внутренностям. Крыша протекала, и капли падали прямиком на головы собравшимся. Несколько из них попало даже в макушку оратору. Того это несказанно возмутило. Он решил разобраться с подлыми тучами, противным дождем и хмурым выражением лиц, которое с каждой минутой распространялось среди толпы.
«А сейчас, я пошлю вам, друзья, лучи добра!» - возопил говорящий. Внимание людей сконцентрировалось на губах человека в черном. Тихонько прокаркала ветхая ворона, каким-то образом засевшая под потолком.
Губы человека шевельнулись. Руки вспорхнули. Из пальцев вырвались густые и белые, как свежие домашние сливки, лучи. Они летели, нежно блистая, и завораживая взгляд. Они дарили уверенность и материнское тепло.
Вновь человек заговорил и вновь сделал пассы руками. Новые струи выпорхнули, как канарейки из клеток, на волю. Уже не совсем белые. Красновато-белые. Как клубничный сок на снегу. Они догоняли первые струи. Вместе, они стремительно неслись в толпу.
В последний раз человек уже не просто проговорил, он прорычал слова. Руки взметнулись, как в припадке эпилептика. Слюна брызнула в зал, смешавшись с каплями дождя. Ворона от испуга встрепенулась. Черные перья посыпались на людей. Новые лучи добра, вырвавшиеся из рук, были серыми, как безысходность, как ртуть, и блестели, как наконечники копий. Быстро нагнали они первые две порции лучей.
Человек в черном костюме стоял, облокотившись на трибуну. Он выдохся. Он запустил во всех лучи добра. А это требует недюжинных усилий. Три волны смешались. Белое, серое, красное. И вот они долетели до людей. Хмурых и уставших. Людей, растерявших по дороге сюда свое будущее. Человек в черном дал им будущее. Очень красочное будущее.
Со свистом вонзались лучи в людей. Прорезали насквозь тела, окропляя смесью своих диких красок. Люди взрывались, люди бежали. Лучи нагоняли их повсюду. Лучи были добрыми. Белый цвет присутствовал в них. Белый цвет нес надежду на светлое будущее. На счастье для каждого, без исключения. На мирную, полную красок, жизнь. Но лучи были и серыми. Серость, именно она рвала. Рвала на куски. И слышались отголоски бомбардировок, стоны раненых, автоматные очереди и дребезжание танковых гусениц в полете этих лучей. А в их отблеске можно было разглядеть горящие города, черные пепелища и траншеи с неисчислимым множеством трупов. Красные же лучи, словно кислота, въедались в толпу, пробираясь до костей, разлогая их до молекул. Эти лучи, на старте несущие доблесть и уверенность в завтрашнем дне, в итоге породили лишь кровь.

Лучи сверкали, лучи носились повсюду. Они оставили за собой братские могилы, холод, грязный снег и слезы. Запустение, плач, боль и разлуку. Упадок, толпы сирот, голод и смерть.
Вот какое будущее сковал для них человек в черном. Вот что обрели пришедшие в здание заброшенного цирка люди.