Из множества профессий, специальностей и должностей, которые пришлось мне освоить за свою недолгую жизнь, больше всего запала в душу одна: рабочий ритуальных услуг на городском кладбище, а проще – землекоп. Профессия эта сколь экзотична, столь и редка. Возможно, кто-то скажет: тоже мне, профессию нашел... копай землю да водку жри, всего-то делов. Но так может сказать только человек, весьма поверхностно знакомый с производством земляного инженерно-технического сооружения предназначенного для захоронения тела умершего, именуемого в простонародье могилой. Здесь нужно много знать, а еще больше – уметь...
Но не об этом хотелось бы рассказать. В конце концов, не профессия украшает человека, а человек – профессию.
Уже не первый год работал я во славу кооператива "Земля и люди". Всякое повидал за это время, во многом принимал непосредственное участие. Передо мной чередой проходили людские трагедии. Дни шли за днями, и все это как-то примелькалось, и совсем не задевало душу, закаленную во многих заварухах и передрягах, коими так богат уплотненный график работы землекопа.
Кооператив наш располагался в строительном вагончике, выкрашенном в голубой цвет. Цвет этот почему-то не пользуется популярностью в народе, особенно в наше, воистину нелегкое время, когда все вдруг обнаружили, что гомосексуалисты, оказывается, существуют...
И жила под этим вагончиком собака. Небольшая дворняжка. И звали эту собаку Крыса. Почему именно так назвали эту собаку, для меня до сих пор остается загадкой. Может быть, за ее несколько сероватый оттенок на всеобщем коричневом фоне...?
Крыса была довольно-таки жизнерадостной собачкой, неразборчивой в еде и знакомствах, а потому постоянно ходила беременной, и в округе было полным-полно ее детей, о которых она не очень-то заботилась, едва они вставали на свои собственные лапы.
Надо заметить, что век у собаки, живущей на кладбище, весьма недолог. Этому способствуют множественные факторы в виде бомжей и других любителей собачьей кухни. Поэтому собак на кладбище не так уж много, тех же ворон – гораздо больше. По всей видимости, Крысу не очень прельщала перспектива стать чьей-нибудь закуской, а потому была она крайне осторожна в общении с людьми. Это была очень хитрая сука! Она тонко чувствовала настроение того человека, который к ней приближался. Незнакомых она вообще сторонилась, ее невозможно было приманить лакомым кусочком. Даже те, кому она доверяла, могли сказать, что Крыса никогда не подходила к ним, если чувствовала, что эти люди на данный момент в плохом настроении. Ибо знала она: последствия могут быть непредсказуемыми.
Таким образом и жила Крыса среди землекопов. Ходила, к примеру копать сними могилы. Это было довольно-таки любопытное зрелище! Обычно ее надо было уговаривать, но недолго. Она либо соглашалась, либо – нет. Только не надо думать, что Крыса своими тонкими, кривыми лапками помогала выкидывать землю из ямы. Она всего-навсего охраняла землекопа. От кого? Да от лихих людей, коих немало шастает по кладбищу. Тут важно, чтобы тебя врасплох не застали, потому как зачастую копали мы могилы в одиночку.
Вы бывали когда-нибудь на старом кладбище летом? Картинка там, прямо-таки, философская: престарелые деревья раскинули свои густые кроны; трава – по пояс. И все погружено в этакий интимный полумрак, навевающий тяжкие мысли о бренной сущности всего земного...
Но любоваться удручающе-распрекрасным пейзажем особо некогда – надо копать. Ибо покойник, он может, и подождет, а вот заказчики... Им совсем некогда, им на поминки надо торопиться.
И вот копаешь, бывало, где-нибудь в таком философском местечке, а тишина вокруг – аж в ушах звенит. И если в этот момент кто-нибудь, подкравшись сзади, легонько прикоснется к вашему плечу, спрашивается: на какую высоту вы подпрыгнете?
Вот для чего нужна была Крыса. Благодаря ей землекоп не отвлекался на посторонние шорохи, скрипы и прочую дребедень, и от этого повышалась его производительность труда на отдаленных участках кладбища.
Шутки ради, Крысу иногда сажали в свежевырытую могилу. Собака не противилась. Более того, она не поддавалась панике, не пыталась выбраться самостоятельно. Она просто сидела на дне и терпеливо ждала, когда ее из ямы вытащат.
Была у этой собаки еще одна примечательная черта характера. Она предпочитала общаться с людьми, одетыми в рабочую форму одежды. По сердцу ей были наши драные фуфайки и затасканные куртки. Обычная одежда ее очень раздражала. Крыса начинала сердиться, высказывая свое неодобрение долгим и нудным лаем. А лаять она могла – всю ночь напролет. Отбежит куда-нибудь подальше, спрячется среди могил и – давай гавкать. Ее противный голосок я мог угадать из тысяч других подобных голосков.
Дружная и спорая выдалась весна в том, теперь уже далеком, году. Снег сошел быстро. И все вокруг, казалось было наполнено такой радостью, какая бывает только после долгой и порядком надоевшей зимы.
Рано утром шел я как обычно на работу. И тут я увидел Крысу... Она валялась на обочине дороги. Ее раздутый живот (очередная беременность) стал еще больше и, казалось, вот-вот лопнет. Крысу сбил КамАЗ. За полкилометра от кладбища. Чего она забыла на оживленной трассе, сказать – трудно. Да и стоит ли говорить.
Крыса осталась практически целой, не попала под колеса. Удар пришелся в голову. Не нужно было собирать кишки и прочие внутренние органы. Отыскав какую-то газету, я обернул заднюю лапу погибшей и потащил Крысу на кладбище. Я и не ожидал, что такая маленькая собачка может быть такой тяжелой...
Похоронили Крысу возле вагончика, выкрашенного в непопулярный цвет. Мы с Серегой выкопали самую настоящую собачью могилу. Обернули Крысу в саван. Постояли. Помолчали. От речей решили воздержаться. Прощай, Крыса! А потом очень быстро вырос холмик.
В общем, на этой истории можно ставить точку. Но имела она самое неожиданное продолжение. В тот день я был дежурным по вагончику, то есть оставался ночевать. Дежурили мы по очереди, так что каждый из нас четыре ночи в месяц ночевал на кладбище.
Уже вечером, когда все разошлись, проходил я мимо могилки Крысы, глянул на нее и обомлел: на холмике лежали пять рублей. Бумажка была новая и хрустящая. Присел я над могилкой, покурил да и пошел, купил бутылку "самопальной" водки, ибо в то время именно столько она стоила.
Я пил водку, и странные чувства одолевали меня. Что-то, похожее на жалость, шевельнулось в груди. Невидимая рука сжала горло. А в ушах гремела навязчивая фраза:
ЧЕМ ДОЛЬШЕ Я ЖИВУ С ЛЮДЬМИ,
ТЕМ БОЛЬШЕ НРАВЯТСЯ СОБАКИ...
Кто это сказал? Когда? Для меня это было совершенно неважно. Пьяные слезы текли и текли по лицу, я поминал Крысу. Как же так? Я, который похоронил не одну сотню людей, возможно, хороших людей, если верить некрологам, тут же забывал об этих людях. Так почему же я лью слезы по какой-то дворняжке? Да потому что показалась мне эта дворняга в тот момент самым дорогим существом на Земле. И водка тут была совсем ни при чем. Потому как поминали мы покойников чуть ли не каждый день. До поросячьего визга поминали. И не было никаких слез.
Человеческая память обладает великолепным свойством: она способна "забывать" все то, о чем человек не хочет вспоминать. Прошло время. Многое забылось. Давно уже распрощался я с кооперативом "Земля и люди". Но часто вспоминаю тот памятный вечер и поминки по собаке, которую звали Крыса...