Семидесятые.
Мухосранск.
Столкнулась поздним вечером в тёмном переулке банда пьяных хулиганов с тремя девчонками.
Две убежали, а Ольке бежать за падло стало. Глянула гордо – рожа татарская :-«Да, я татарка! Сегодня ты меня трахнешь, а завтра тебя не будет!» Отступились.
О татарской слободке в Мухосранске много тогда разговоров было. Жестокие там дети, суровые законы.
Так Олька в первый раз взяла на понт.
Не оттуда она была. Директорская дочка, с мамой в горы ходила, по скалам лазала. Плакала, но лазала.
Было Ольке чем гордиться: красивая, богатая, и все у неё на блюдечке – институт, потом работа не пыльная с хорошей зарплатой.
Встретила она как то старую подружку, а та спрашивает: - «Почему это я на заводе вкалываю, а ты в конторе сидишь?!»
Олька врать не стала из гордости –нечего не ответила.
Мужа себе Олька оторвала раскрасавца, делового, ушлого, как сама. Смотрелись идеальной парой. Муж её обожал до слёз, до судорог
- Ты моя куколка, нежная такая, ножки стройные, ручки тонкие, как мой хуй
- Это у тебя хуина, как моя рука.
Но не такая она наивная была – Олька: -« Хрен бы он на мне бы женился, не будь я директорской дочкой»
Прошли времена застойные. Зарплаты смешными стали. Олькины родители на пенсию вышли. Ушлый муж в бизнес ушёл и домой оттуда не вернулся. Что он дома забыл?
Олька тоже было в малый бизнес сунулась :в Польшу, в Китай, в Турцию съездила, попробовала сквознячок уличных барахолок, копеечный навар. Ощутила себя бараном в общем стаде . Чувство было невыносимым. Душу бы дьяволу продала, только бы от стада отбиться.
А дьявол – только кликни – вот он, без рогов, без копыт, в штатском, разложил перед Олькой телеги: - « Подписывай! А хочешь - просто чистые листы подписывай. И будет тебе зелёная улица. Страшно пустой лист подписывать? Придумай сама любую историю, из пальца высоси и подпиши» Придумала, подписала не кровью – простыми чернилами. Много она потом всяких историй напридумывала, из пальца высосала, и не только из пальца . Не знала Олька, что все эти истории потом материализовались и много людям бед принесли.
Ослабела душа её, как завёлся в ней паразит – демон предательства, зато гордости поубавилось. Открылась перед Олькой зелёная улица. И пошла она по ней путаной в крутую гостиницу, а надоело, за границу отправилась в Швецию политической беженкой.
Тут и муж из бизнеса вернулся. На ушлого ушлее нашлись - обобрали и подставили. Бери его теперь себе в зад сколько хочешь. Взяла его Олька с собой в заграницу.
Попала она с мужем в лагерь для эмигрантов, где все были такие же «политические» и бывшие: бывшие мужья, жёны, бывшие любовники, любовницы, бывшие чемпионы, бывшие крутые, бывшие красавицы и красавцы.
Когда чиновники по делам эмиграции попросили бывшую гордую Ольку рассказать, как её пытали в застенках КГБ за её политические убеждения, она заплакала от стыда и ей поверили, дали вид на жительство.
Дали им с мужем Шведскую вольную. И стали они мотаться в Швеции не у дел. Помотались, помыкались. Потом, наконец, пристроились. Он швейцаром в задрыпанной гостинице, она санитаркой в психбольнице.
Разве будет бывшая директорская дочь со швейцаром жить?
Разве будет бывший крутой бизнесмен с санитаркой жить?
Олька подумала, есть варианты и получше. Как выйдешь на танцы или в бар –отбоя нет от кавалеров . Шведские мужчины любят русских женщин замуж звать. Позовут, а сами в кусты.
А русскому мужчине эмигранту куда деваться ? Объявление в бюро знакомств в Россию подать. Желающих в Швецию приехать отбоя нет – все молоденькие, хорошенькие. Минуту с ними по телефону поговоришь – в любви и верности клянутся. И ведь не врут. Сами в это верят, пока вид на жительство не получат – а там прощай дяденька, если дяденька до этого молоденькой ребёнка заделать не успеет. Ушлый Олькин муж выписал себе молоденькую и, конечно, успел.
И Олька , пристроилась. Всем довольна, Ходит – хвастает. Опять гордая.
Была Олька, да вышла .
Вышла замуж за инвалида. Квёленкий - ручки – ножки соплёй перешибёшь, голова большая , на тонкой шейке, как шарик на ниточке, глазки водянистые, мёртвые. В памтерсах ходит. Сочится у него вонючая дрянь изо всех дыр. Но дойный - то за заграницу свозит, то в ресторан пригласит, то подарок купит. Не по собственной инициативе, под Олькиным давлением, конечно. Страдает Олькин муж от вынужденной доброты ужасно.
У каждого своя система рациональности. Трудно признаться себе, что грабанулся по - глупому, продался за дёшево, купился на мишуру.
Жизнь прошла, как песок между пальцами.
Я скучаю по той Ольке, которую не вернуть.