Не знаю, как другие дети, но я всегда был необычным ребёнком, часто попадая в экстремальные ситуации, мало совместимые с человеческой жизнью.

И выкарабкивался из них, как из той трёхметровой ямы, вырытой экскаватором для осветительной опоры, куда я свалился в пятилетнем возрасте, гуляя за нашей пятиэтажкой в полной темноте. Я не помню сам момент падения, очевидно, потерял сознание от удара головой о каменистое дно. Но, хорошо помню, как с лицом, залитым кровью, карабкался вверх по крутому склону, повинуясь инстинкту сохранения жизни.

Потом испуганный отец отвёз меня в больницу, где мне зашили рассечённую бровь. Шрам остался навсегда, как метка моего необычного дарования всегда оставаться в живых, несмотря на противодействие злых сил.

Через год они, эти силы зла, попытались снова прикончить меня, устроив мне падение в лестничный пролёт на бетонные ступеньки, когда я, по примеру старших мальчишек, катался на перилах. Когда я пришёл я в себя, лёжа на диване в нашей квартире, куда меня принесли, то первой увидел плачущую мать. Потом все говорили, что я остался жив лишь благодаря зимней шапке, которая была на моей голове в тот злополучный вечер.

Доставалось моей голове и после, когда я падал на асфальт с велосипеда. Хорошо помню гулкие удары головой о дорогу. Но в этих случаях сознание я не терял ни разу.

А потерял его ещё раз во время урока, когда учился уже в четвёртом классе. У меня так часто что-то болело, что я, притерпевшись к постоянной боли, считал это нормой жизни и никому не жаловался. В тот день, от сильной боли внутри, у меня помутилось в голове, и я потерял сознание, улёгшись лицом вниз на сложенные руки. Хорошо помню, что я уже знал, что потеряю сознание и поэтому предварительно сложил руки перед собой на парте и улёгся на них. Никто в классе этого не заметил, а если и заметили, то не обратили внимания.

Ещё раз я чуть не погиб уже в подростковом возрасте, когда, играя с мальчишками в казаков-разбойников, спрыгнул в сумерках с крыши сарая прямо на торчащий из земли полутораметровый кол, которого не видел в темноте. Удар пришёлся в область сердца, которое от сильного сжатия грудной клетки остановилось на несколько мгновений. Если бы чуть ниже, в сторону брюшины, то я бы просто нанизался на кол и, несомненно, погиб. Кол прочертил кровоточащую полосу по моим рёбрам, которая потом долго заживала. Что меня и спасло, ибо удар прошёл по касательной. Уже потом, вспоминая этот случай, я оценил упругость моей грудины, сжавшейся до предела, что даже сердце, прижатое к позвоночнику, остановилось на некоторое время.

Силы зла потустороннего мира, зная о моём наследии, пытались сровнять меня с землёй, закатать в асфальт. А я в том возрасте ещё ни о чём не догадывался.

Они даже пытались сделать это рукой моей матери, вложив ей мысль закрыть печную заслонку, когда делать это было ещё рано, ибо угли в печке ещё не сгорели. Я проснулся среди ночи от сильнейшего сердцебиения. И ещё у меня ужасно болела голова. Думая, что это обычное моё состояние возврата болей, я лежал в кровати и никого не звал на помощь. И сколько себя помню, я никогда ни на кого не рассчитывал, оставаясь наедине с собой и своими проблемами. Всегда боролся в одиночку.
Я лежал ближе всех к печке, и львиная доля угарного газа досталась мне. Я, наверное, умер бы в ту ночь, если бы Провидению не угодно было сохранить мне жизнь.
Мать пошла в туалет и упала, ибо ей тоже стало плохо. Тогда проснулся отец и понял в чём дело. Он открыл дверь и стал проветривать комнаты. А я так и лежал в кровати, борясь с подступающей смертью. Когда рано утром приехала скорая помощь, которую мои родители догадались вызвать, то медсестра первым делом вытащила меня на свежий воздух. Рано было мне умирать, и в очередной раз я выиграл схватку.

В своём классе я был самого маленького роста и всегда стоял последним на уроках физкультуры. И вот, физкультура и вытянула меня из того плачевного состояния постоянной немощи.

Мальчиком я был очень начитанным, чему способствовал в немалой мере мой отец, постоянно пополнявший нашу домашнюю библиотеку последними новинками современной литературы. Хотя более всего я читал книги, соответствующие моему возрасту, которые брал в школьной библиотеке. Один раз я взял в руки книжку под названием «Развивайте силу», где были даны методики гантельной гимнастики. Поскольку я вступил в ту возрастную фазу, когда физическая сила была самым приоритетным критерием в нашей мальчишеской среде, то эта книга попалась мне в руки весьма кстати.

Гантельная гимнастика совершила настоящее чудо в моей жизни, исцелив моё хилое тело. Мой рейтинг в школьной среде резко пошёл вверх. Помню, как одноклассники уважительно смотрели на мои окрепшие мышцы во время уроков физкультуры.

Но, самые главные изменения произошли с моим здоровьем. У меня исчезли боли внутри и в голове, и я впервые осознал, что значит быть здоровым.

С тех пор я занимался спортом постоянно. Кроме занятий с гантелями, я начал бегать на длинные дистанции и посещать школьную секцию спортивной гимнастики. Мои руки так окрепли, что я один из немногих взбирался по канату под самый потолок спортзала без помощи ног во время уроков физкультуры под восхищёнными взглядами девчонок, к которым начал испытывать непреодолимое влечение. Я был очень романтичным мальчиком, и когда, сидя за партой во время урока, случайно, а может быть и не случайно, касался локтем локтя соседки, которая нравилась мне, то всё во мне замирало от новых, неведомых и прекрасных ощущений.
- - -

В пятом классе я начал писать стихи. Это сразу заметили и меня быстро возвели в ранг школьного поэта, что давало мне возможность пользоваться многими привилегиями. Так, когда собирали группу лучших учеников школы, для поездки в Сочи, то меня в обязательном порядке включили в их число по протекции школьной пионервожатой, которая однозначно заявила моим одноклассникам во время обсуждения кандидатур, что я поэт, а таких людей мало.

Мой отец тоже умел сочинять стихи и часто помогал мне, когда я не мог совладать с трудным заданием, если стихи писались по заказу к малопонятному для меня празднику, например Дню Конституции. А гораздо позже, в десятом классе, я писал и читал стихи тем девчонкам, которые мне нравились.

Мой папа, к сожалению, не оценил по достоинству моего дарования, и когда я окончил школу, не отправил меня в литературный институт, а устроил учеником телемастера, зная моё тогдашнее увлечение радиоделом. Конечно, это было неплохо и весьма престижно по тем временам, но, как я понимаю теперь, много времени было потрачено на никчемные занятия. Телемастером я поработал недолго, ибо сама эта работа была весьма специфична, ведь постоянно приходилось иметь дело с людьми.
- - -
Подошло время для службы в армии. Наслушавшись пропагандисткой шумихи, я просто рвался на военную службу. Вау, какое жуткое разочарование постигло меня после первых же дней пребывания в части. То, что вещали СМИ, никак не соответствовало реальному положению вещей.
Но, всё же, деваться было уже некуда. Хотя, по большому счёту, это была школа жизни. Два года службы были весьма насыщены событиями, и если всё описывать подробно, то получится отдельная книга. Поэтому остановлюсь лишь на некоторых эпизодах.

Благодаря моему увлечению радиотехникой, я попал в отдельный батальон связи, где меня начали обучать радиоделу. Это было интересно. В составе учебного взвода я учил азбуку Морзе. Конечно, кроме занятий в помещении, мы, солдаты, ещё много времени уделяли физической подготовке. Точнее, наши непосредственные начальники, сержанты, которые сильно напрягали нас, салаг. И здесь мне очень пригодились мои навыки занятий спортом, особенно спортивной гимнастикой. Я один из немногих, несмотря на свой небольшой рост, перепрыгивал спортивного коня, выставленного на всю длину ног. Даже поспорил с одним из старослужащих на сливочное масло, которое давали к завтраку. Спор то я выиграл, но масла так и не получил.

На втором году службы, когда я уже нёс дежурство в
качестве радиста на радиостанции при штабе дивизии, судьба подготовила мне ещё одно испытание. Один солдат, одногодок, оскорбил меня.
Мне пришлось ответить на вызов. Дрались мы в агрегатной, где стояли бензиновые генераторы на аварийный случай, когда отключалась электроэнергия, и нужно было переводить радиостанции на автономное питание. Когда я взял над ним верх, он схватил сапёрную лопатку и попытался ударить меня по голове. Конечно, это было подло с его стороны, но в армии было полно всяких недоносков, не чтивших кодекс чести.

И в этот раз я победил подступившую так близко смерть, хотя потом меня долго била истерика. Мой напарник радист ухаживал за мной как нянька. До сих пор помню его испуганное лицо. Я тогда бросил курить, но в тот момент закурил снова.

Ещё в одной драке, которая случилась позже, уже в конце службы, я не стал испытывать судьбу, когда меня вкруговую били сразу двенадцать военнослужащих, и когда мне разбили нос, и хлынула кровь, то сразу упал на землю и сжался в комок. Последовало ещё несколько ударов ногами, а потом я услышал спасительный возглас:
- Хватит!
Да, мне хватило, но, кроме разбитого носа, сильных повреждений не было. А ведь вполне могли забить ногами до смерти. Смерть опять прошла мимо, лишь опахнув своим покрывалом.
- - -

После службы в армии я опять вернулся к стихотворчеству. Два своих стихотворения любовной лирики отослал в один известный журнал. Через месяц я получил рецензию на стихи. Стихи были признаны слабыми, и мне посоветовали учиться. Этот ответ охладил мой пыл на неопределённое время. А здесь ещё папа посоветовал мне стать нефтяником, присовокупив, что нефтяники богатые. И я не только сделался нефтяником, но ещё уехал в Среднее Приобье, где полным ходом шло освоение нефтяных месторождений.

В экстремальных условиях Севера я закалился морально и физически. Вот только писать ничего не писал, но всё время в себе чувствовал литературное дарование. Я был твёрдо убеждён, что стану литератором, а пока, временно, был технарём.

После Севера в моей жизни произошло много всяких событий. Я женился на молоденькой девушке, которая родила мне двух дочерей. Жизнь с супругой не удалась, и пришлось развестись. Но детей я забрал к себе, по обоюдной договорённости. Времечко было тяжёлое, пришлось много работать, чтобы сводить концы с концами. Было не до стихотворчества.

Когда дочери окончили университет, у меня появилось свободное время. Я начал работать в одной из газет корреспондентом. И в тоже время увлёкся альпинизмом, начав с простого горного туризма. Часто меня сопровождала моя младшая дочь, которая прекрасно лазила по скалам.

Конечно, я понимал, насколько это опасно. Один раз, поднимаясь с рюкзаками по отвесной стене, мы попали в сложное место, где не было хороших зацепов. Чудом преодолели опасный участок. Смерть опять шла за нами по пятам.

Более я не рисковал так, когда шёл в горы с дочкой. А сам, во время сольных восхождений, поднимался по скалам на грани своих возможностей, реально рискуя жизнью.

Поработав несколько лет в газете, я опять начал писать стихи и небольшие рассказы. Своим стихам я не придавал особого значения, отдавая предпочтение прозе.

Один раз я отослал одно стихотворение на международный конкурс поэзии. Отослал и забыл.
Через некоторое время я получил от организаторов конкурса письмо с просьбой сообщить свой домашний адрес. Думая, что просто попал в финал и получу диплом и какую-нибудь книгу, я зашёл на сайт конкурса, чтобы узнать итоги. Известие ошеломило меня, я занял первое место!

С тех пор я очень серьёзно начал заниматься поэзией. Очень скоро последовали предложения от редакторов о публикации моих стихов в печатных изданиях. Это было признание моего таланта.

Да, как сказал мне один приятель, художник, талант нельзя потерять или пропить. Он всё равно пробьётся наружу.

И в спорте я сумел подняться на некоторую ступень, увлекшись, после альпинизма, спортивным скалолазанием. И в этом проявилось природное дарование. И конечно, немалую роль сыграли постоянные занятия спортом, особенно гимнастикой.
На ежегодно проводимом фестивале спортивного скалолазания на естественном рельефе, который уже получил статус международного, я занял третье место в своей возрастной группе, уступив лишь двум кандидатам в мастера спорта.

Моё наследие пробилось сквозь время и препятствия.