Мама торопливо и немного теплее обычного одевала Андрюшку. Двухлетний сын не капризничал, не хныкал, ведь они с мамой куда-нибудь наверное пойдут. Ну и пусть, что с ними также пойдёт новый мамин муж, вечно угрюмый и с запахом кислого лука. Муж, кидая в спортивную сумку немногочисленные мамины вещи и ещё более немногочисленные свои, поторапливал маму, а Андрюшка совсем на него не злился, ведь его, Андрюшку, наверное, поведут гулять.
В это же время, в другом доме на другой улице Данилыч пытался умыть свою физиономию рыже-ржавой водой, что брезгливо выплёвывал из себя шипящий кран. «Проститутки!!!» - зло сказал Данилыч то ли крану, то ли всем коммунальным службам, и смачно высморкался. После водных процедур, он вернулся в комнату, к телевизору, жужжащему про вчерашние происшествия в мире. «Проститутки» - устало вздохнул Данилыч, слушая про повстанческие действия на Востоке и переключил канал. Здесь показывали выступления одного из кандидатов в депутаты. С радостной эйфорической речью кандитат вещал безоблачное будущее. «О! Вот это наш парень!!!» - обрадовался Данилыч, но тут же поморщился — голова после пьянки с треском раскалывалась. «Надо бы сбегать в аптеку, взять что-нибудь от похмелья, - думал Данилыч, - иначе придёт моя с больницы, учует запах вчерашнего досуга и заведёт свою шарманку».
Мама держала Андрюшку на руках и также торопливо семенила по улице. Мамин муж всю дорогу успокаивал её и говорил, что у них обязательно всё получится, им непременно повезёт. Как повезло и всем его друзьям и как замечательно им сейчас живётся. Мама сама давно мечтала уехать в большой город, но всё никак не могла решиться. В конце концов, в свои семнадцать, она ещё ни разу не была в столице. А если её возьмут на хорошую работу, она обязательно купит себе чёрные ажурные чулки и высокие сапоги, а потом пойдёт в них гулять, и в неё влюбится какой-нибудь красивый коренной москвич... Андрюша в этот момент, сидя на руках у мамы, разглядывал её губы, глаза, нос, и думал, что у него самая красивая мама. Самая лучшая! И ему с мамой не был страшен даже тот тип, что сморкался без конца, без платка, расталкивал прохожих, бросая им вслед неприятное слово «Проститутки».
В небольшой, но неподвижной очереди в аптеке Данилыч встал вслед за мужчиной, приятно располневшим и благоухающим терпкими духами. Мужчина нервно желал лекарство от нервов. Вот уже которую неделю он переживал за упавшие акции, не мог ни есть, ни спать, ни отдыхать. «Эх ты, проститутка, чтоб тебя!..» - посылал ему импульсы в спину Данилыч.
Андрюша сидя на скамейке, ждал свою маму. По иронии судьбы (а, может, по злому сарказму), мама посадила малыша на скамью, на спинке которой был прикреплён плакат социальной рекламы с изображением одинокого мальчика и словами «Подарите мне детство...». Перед тем как уйти, мама положила во внутренний кармашек Андрюшиной курточки записку с именем и возрастом сына. А ещё велела ему, чтобы он никуда не уходил и дождался её - она скоро придёт. Мимо него всё шли и шли куда-то люди с неприметными лицами, он всё вглядывался в них и ждал, болтая замерзшими ножками. Ещё ему так захотелось есть, что он бы сейчас даже съел нелюбимую, но такую горячую рисовую кашу.
Наконец, Андрюша не выдержал, спросив срывающимся голосом у проходящего пухлого дяди: «А где моя мама?». Дядя ему не ответил — его взгляд был прикован к другому, более приятному объекту — недалеко на остановке стояла милая и хрупкая блондинка и многозначительно ему улыбалась. «Она, конечно, на вряд ли подскажет, куда инвестировать деньги, но пригласить её просмотреть бумаги можно». Блондинка, увидев дядину заинтересованность, красивым жестом убрала пряди с лица и шеи и прошептала: «Ну наконец-то!». Она уже давно заприметила авто с этим солидным мужчиной, всё ходила кругами, ждала пока он сходит в аптеку, в близстоящий офис, магазин, и вот встала уже на остановку, а всё равно не уезжала, и с каждой автобусом или троллейбусом думала с досадой: ну всё, этот пропускаю последний, а потом уезжаю!».
На остановке ей на ногу наступил какой-то угрюмый вонючий парень с малолетней лохудрой, чем окончательно вывел белокурою красавицу из себя. Парень даже не извинился. Он всё время успокаивал эту девку, и вполголоса говорил что-то о долге государства, Андрюхе и огромной красивой Москве. Хорошо, что пара стояла недолго и уехала на первом троллейбусе.
В транспорте вместе с ними ехали какие-то странные подростки. Они стояли в самом конце троллейбуса и разглядывали канатную верёвку, свисающую за стеклом. Друзьям казалось, что это свисает огромная пуповина и если её не обрезать, они никуда не уедут. Поэтому подростки начали бегать по салону и выпрашивая у пассажиров ножницы. В конце концов, подростков выгнали, и они, высыпаясь кучей из троллейбуса, столкнулись с не менее странной женщина, которая некрепко стояла на ногах. Юные растаманы начали спрашивать у неё, видела ли она пуповину, но женщина не ответила и качаясь, испуганно пошла прочь. «Рано встала, надо было ещё полежать на кушетке, отойти от наркоза» - заключила она, оглядываясь на толпу ненормальных детей. Женщине хотелось быстрее дойти до дома и сказать Данилычу, что их любви — такой большой и настоящей - больше ничего не мешает. Абортница всё шла и шла, стараясь не обращать внимания на разрывающийся от боли низ живота, пока не дошла до той скамьи, на которой всё ещё сидел Андрюшка. Слёзы его в уголках глаз уже превратились в блестящие бусинки-льдинки, но Андрюша терпеливо ждал. Он смотрел на эту женщину, желая спросить у неё, где его мама, но от холода у него свело зубы, и малыш просто смотрел на неё. Абортница, заметив выглядывавшую из-за спинки скамейки детскую голову в пёстрой вязаной шапочке, и прочитав фразу с плаката, покачала головой и с горькой ухмылкой произнесла: «Нет, тебе я детство тоже не подарю». И ковыляя, пошла к своему Данилычу.
Данилыч в это время уже который раз запивал пивом таблетки, стараясь наконец избавиться от похмелья. По телевизору снова выступал кандидат. И Данилыч верил ему, ведь депутат обещал.
На улице, сидя на скамейке, одиноко мёрз Андрюшка. Он ждал свою маму и верил, что она вернётся. Ведь она ему тоже обещала.