Коленька Кругловский отличался от остальных соседских ребят не только яркой ангельской внешностью, но и выдержанными манерами: этот милый ребенок с лилейной кожей и сливочными кудрями, никогда не пачкался, не хныкал и не тянул в рот всякую гадость. Домашние обожали Николашу, щипали его за упитанные щёки и со смакованием приговаривали: «В нашу породу!...». Бабушка, Ада Петровна, готовила Коленьке изумительно вкусные и полезные детские блюда, виртуозно украшая их и сервируя стол. Мама всё своё свободное время тратила на шитьё модной одежды для Коленьки, часами выдумывая выкройки и тщательно подбирая ткани для рубашек, слюнявчиков и чепчиков.
Коленька развивался не по годам — это отмечал даже приходивший патронажный врач. Николаша начал ползать раньше своих сверстников, держать ложку, говорить «ма» и «ба» и самостоятельно ходить на горшок. Причем, делал всё это он с удивительным чувством собственного достоинства. Все, кто заходил в дом Кругловских, восторженно пророчили Коле блестящее будущее и с нетерпением ждали проявления талантов у малыша. У такого ребёнка их и не могло не быть. Мама тем временем разучивала с подрастающим сыном стишки, бабушка доверяла ему смазывать маслом её фирменные блинчики, а младшая дочь Ады Петровны Оксана, мастерила вместе с Колей бумажные кораблики и таскала его за собой по всяким выставкам. Каждый ждал от Коли результатов. И, надо сказать, всеобщий любимчик превосходил эти ожидания, рассказывая с выразительной интонацией стихи пришедшим гостям, искусно изготовляя бумажные кораблики и умело смазывая маслом бабушкины блины. Вместо детского сада (по мнению Ады Петровны, «всё, что мог вынести Коленька из этого бестолкового заведения, так это сопли, вшей и ужасные слова») к Колиному развитию добавились уроки скрипки, а Оксана нашла ему хорошего детского репетитора по французскому языку (ведь такой чудный ребёнок должен был иметь великолепное образование). Гости, приходившие к Кругловским, обязательно приносили Николаше новую раскраску, познавательную игру или яркую головоломку.
Все искренне радовались за Колю, всегда хвалили его и всё также восторженно удивлялись: «Какие манеры!!! Какая тонкая натура!!!» А Коленька отвечал им своей румяностью, очарованием и хорошим настроением.



* * *

Учится в школе Коленька начал хорошо, новые знания схватывал на лету. Но там его редко хвалили за хорошие результаты, для учителей это было естественно, а для него — нет. Он привык к всеобщему вниманию и обожанию. Поэтому в школе ему быстро наскучило. Сверстники тоже были ему неинтересны, Коля считал их глупыми и грубыми. Иногда Коля участвовал в олимпиадах, но чаще всего проигрывал из-за своей лени и отсутствия элементарного желания победить. Можно сказать, что Коля ничем не отличался от обычного школьника-троечника. Единственное, чем он выделялся — своей примечательной внешностью. В старших классах Коленька вытянулся, но его черты оставались изящными, ещё с детской припухлостью. Глаза стали ярче и голубее, а волосы — отливали мягким золотистым светом.
Когда у Коли появился лёгкий и нежный, словно у цыпленка, пушок над верхней губой, девочки со школы и со двора начали засматриваться на него чаще. При встрече с Колей они шептались, смущенно смеялись и заливались румянцем, похожим на бабушкин компот. Девочкам нравилась благородная внешность и лёгкое высокомерие Коленьки. Он не был мужественным или грубым — его коньком была аристократская холодность, изнеженная бледность. О нём хотелось заботиться, ухаживать за ним и щипать за всё ещё детские щёки. Коле не надо было ухаживать за девушками — они сами ухаживали за ним. Но общаться с девушками Коле тоже не нравилось. По его мнению, девушки были легкомысленными, не способными думать о высоком. К тому же, как он считал, абсолютно все женщины были бесталанны.
В скором времени Коленька бросил скрипку, считая, что уже достаточно её изучил. Французский язык ему надоел. Лишь иногда, когда шёл дождь, Коленька доставал кисти и краски и начинал рисовать. Во время дождя, картины, на его взгляд, получались более прекрасными.
Будучи студентом, Коля сильно уставал, жаловался домашним, что преподаватели в институте слишком много с него требуют. Одна из его однокурсниц, Варенька, вызвалась помочь ему с учёбой, подтянуть его. Но Варя, по мнению Коли, была недостаточно умной, яркой и эффектной: «индивидуальность отсутствует налицо» - подумал он, когда впервые увидел девушку, и поэтому воспринял её предложение с некоторой брезгливостью. Но так как дела с учебой у Коли шли всё хуже и хуже, он согласился. Варя терпеливо занималась в свободное время с Колей уроками, доходчиво объясняя и «разжёвывая» ему все моменты в предметах. Однако помощь Вари не помогла Коле — ему не нравилось сидеть за учебниками, всё его раздражало, юноше казалось, что он излишне много времени тратит на учёбу, вместо того, чтобы заниматься собственными талантами. В конце концов, Коля решил взять в институте академический отпуск. С Варей они продолжал встречаться, но в основном по субботам и воскресеньям, а в будни Коленька мечтал о чем-нибудь приятном, например о своем великом будущем, а по пятницам вечером садился смотреть сериал. Варенька постепенно начала нравиться Николаю, она оказалась более начитанной, чем он о ней думал, она прекрасно готовила, но всё же, как отмечал Коля, хуже, чем его бабушка (а блинчики у Вари и вовсе были отвратительные!), а иногда, особенно когда он сидел к Варе совсем близко, девушка казалась ему до невозможности прекрасной. Иногда влюблённые ходили в театр по Вариной инициативе, но чаще сидели у девушки дома. Варя кормила Колю блинами, была весела, что-то щебетала, а Коля иногда ел и слушал.
Тем временем, Ада Петровна смогла устроить Коленьку на работу к знакомой, в библиотеку в отдел по реставрированию книг на полставки. Коля занимался мелким ремонтом с утра до обеда. А потом шел домой. Обедал, спал, мечтал о будущем. Шли года, и Колю все устраивало, он уже привык к Варе и почти — к её безвкусным блинам, как она вдруг начала много плакать, а Коля не знал, что с этим надо делать, а потом Варя и вовсе заговорила о женитьбе, ребёнке, что «ей уже давно пора». Коля испугался, долго думал и решив, что у Вари кто-то появился, порвал отношения с ней. После этого у Коли началась затяжная депрессия.
Домашние беспокоились, в доме чувствовалось напряжение. Ада Петровна сокрушалась: «Это они довели Коленьку до такого состояния...», и всё чаще жаловалась на боли с левой стороны груди . Все домашние молча соглашались с ней, но никто понятия не имел, о ком она говорила. Возможно, она говорила о Варе.
Мама капала «Корвалол» Аде Петровне, потом себе, потом Коленьке, потом опять Аде Петровне... Коля же, по его собственным ощущениям, перестал верить женщинам, и решил отныне заняться собственной жизнью. После работы он валялся на кровати в своей комнате. Везде все также стояли и сидели мягкие зайцы и мишки, машинки и бумажные кораблики. А на стенах висели его детские рисунки, которые он когда то рисовал вместе с Оксаной, и картины, сделанные им, уже взрослым, во время дождя. В институт Коленька так и не восстановился. Он думал, что это «не его», там было скучно и уныло. Лежа на кровати, на смятом не первой свежести покрывале, Коленька мечтал о своем уже близком прекрасном будущем, о том, что его ждет, что наверняка он будет востребованной личностью, возможно, даже драматургом (он написал уже почти две пьесы, и только осталось найти хорошего режиссера, который бы их поставил), или художником. Но в последнее время дожди шли очень редко... В конце концов, он мог достать свою старую скрипку с кладовки, и начать виртуозно играть, хотя скрипка — тоже «не его». И вот он мечтал, мечтал, придумывая новые сюжет своих мечт и прокручивая их до мельчайших подробностей в голове. Иногда, вследствие такой работы, его мозг рождал красивые обрывки фраз, какие-то рифмы, и Коленька начал делать словесные зарисовки. Писал он, естественно, в основном про себя. Множество стихов, не доведённых до конца, или состоявшие из двух с половиной строк, часто начинались со слов «а тонкая натура то моя.....» или «душа поэта, не выдержав натяжки, оборвалася словно как струна.....». В конечном итоге, Коленька решил, что станет известным поэтом. И художником.



* * *


За окном шумел грубый рассерженный ветер. Коленька сидел в кресле с грелкой на затылке — суставы отзывались на непогоду унылой скулящей болью. Вообще, за последние несколько лет Колино здоровье ухудшилось: появились одышка и головные боли, ныли суставы. Да и внешне Николай как-то совсем неожиданно обрюзг, появился второй подбородок, а за ним вот-вот должен был замаячить и третий, некогда прекрасные Колины щеки рыхло обвисли, а золотисто-сливочные кудри заметно поседели, появились залысины. К тому же Коля начал страдать бессонницей...
Вера должна была ему сделать душистый успокаивающий чай.
Вера — это худая угловатая женщина с уставшим лицом и с большой коллекцией старинных фарфоровых шкатулок и редких книг. У Веры своя квартира с высокими потолками. Вместе с Колей они жили давно, зачем и почему — Коля не мог найти ответа. Он привык к Вере, но часто хотел порвать с ней, ему казалось, что она «не тот человек, который должен быть рядом с ним»... Впрочем, уйти с этой работы на полставки, приносящей Николаю ничтожные копейки, он тоже хотел. И конечно Коленька всё еще мечтал стать художником, драматургом, поэтом... Но писать картины без дождя он не умел, рифма в стихах обрывалась на середине, а его пьесы в театре не принимали, и Коля снова и снова впадал в депрессию. Все его злили и раздражали. Вера раздражала своей некрасивостью и блеклостью. И то, что она всегда заваривала ему слишком горячий чай. И то, что за окном был злой нескончаемый ветер, а дождя всё не было. Ужасно раздражало даже то, что на такое необыкновенное и прекрасное слово «Необыкновенный» в начале своего стиха Коленька никак не мог найти рифму...
Засвистел кипящий чайник. Вера всё не шла. «Вера!!!, - раздраженно крикнул Николай, - Вера!!! Чайник кипит, Вера!!!»
Чайник продолжал издавать истошный звук. Через вечность пришла бледная Вера, сняла чайник с огня и придерживаясь за угол стола, слабым голосом сказала: «Что-то и мне сегодня нездоровится!» Коленька посмотрел на неё, и подумал, что она в последнее время стала слишком часто жаловаться на жизнь. Ему стало противно. Николай резко встал и молча пошел спать, лишь бы не видеть эту женщину.
Утром, выходя из дома на работу в библиотеку, Коленька снова думал: «Что я здесь делаю?! Куда я иду? Я ведь должен прожить совсем другую, счастливую и насыщенную жизнь! А меня должны окружать только прекрасные утонченные люди!!!».