ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



День Военно-Морского флота

Автор:










Я думаю, что мало найдется людей, которые не любили бы праздников, особенно если они увеличивают количество выходных дней. Престольные, церковные, государственные и даже семейные. Здесь все зависит от приверженностей, воспитания, религиозности и т.д. Однако со времен советской власти появились еще и всякие-разные профессиональные типа «Дня строителя», учителя, физкультурника, далее можно перечислять долго и нудно – сколько профессий, столько и праздников. Отношение к ним у народа сразу создалось иронично-снисходительное.
И вправду, что же это за праздник, если не выходной, а особенно, когда совпадает с субботой или воскресеньем? К примеру, «День работника пищевой промышленности»? Что, с позволения сказать, праздновать? Какие такие достижения отмечать? В этом сквозит какая-то надуманность и бессодержательная формальность.
Однако в перечне подобной белиберды есть одно летнее воскресенье – последнее воскресенье июля, которое греет душу и радует сердце.
Любой, мало-мальски связанный с военным флотом человек, будь то «промышленник», а уж тем паче моряк под «золотыми» погонами, считает себя причастным и активным участником этого дня. А называется он – День Военно-Морского Флота.
Почти триста лет назад – в августе 1714 года русский флот под водительством Петра I одержал первую победу, и вот тогда зародилась традиция по случаю военных успехов на море выстраивать корабли на рейдах и палить из всех пушек. Потом она, традиция, обросла всякими действами и некоторым образом театрализовалась, а окончательно оформилась в День Военно-Морского Флота перед самой войной, благодаря радениям адмирала Николая Герасимовича Кузнецова.
На всех флотах и флотилиях, эскадрах, дивизиях и дивизионах, во всех морях и океанах, где застает моряков этот праздник, он празднуется традиционно торжественно с чувством гордости от принадлежности к касте моряков.
Тридцать два года я встречал этот праздник на Балтике, Севере и Черном море, будучи сначала простым матросом, а в конце службы - капитаном второго ранга. В разные времена, в разных базах он празднуется по-своему. Однако лучшего праздника, чем в Севастополе, я не видел нигде, будучи и его участником, а впоследствии и наблюдателем.
В этом году выпало мне и сыну отдыхать в этом городе, где прошла под лейтенантскими погонами моя молодость. Тут же когда-то служил и мой отец, а теперь остались родственники, знакомые и бывшие сослуживцы. Было что вспомнить, где побывать и показать сыну, и, конечно, вместе отпраздновать День Военно-Морского Флота.
Все время до праздника мы с Олежкой проводили, если не на пляже, то на исторических местах или на рыбалке, а то и на морских прогулках. Я пытался показать ему Севастополь во всей его южной красоте, перекликающейся на каждом шагу с историей флота.
Этот южный город вообще особенный – до недавнего времени символ морской славы и героизма. И как бы его ни «дарили», ни передавали в угоду политическим амбициям временщиков, как бы не делили черноморский флот на русский и «нерусский», для любого моряка, особенно черноморца, Севастополь - гордость Российского флота. Я это говорю не в обиду морякам других флотов, но после «шведских» войн Петра I основным театром победных морских сражений было Черное море, где до поры, до времени господствовали турецкие эскадры.
Велико сподвижничество и реальные дела Александра Васильевича Суворова, Григория Александровича Потемкина, Федора Федоровича Ушакова, Дмитрия Николаевича Сенявина в образовании Черноморского флота, закладке его базы – форпоста русского величия на южных рубежах России, однако славу города-крепости предвосхитила слава блистательного Херсонеса.
Часто после «копчения» на пляже в исторической бухте, я водил сына по раскопкам древнего города, рассказывал, что знал сам, а иногда, втихаря, «примазывался» с ним к экскурсиям, которые восполняли пробелы моей памяти.
Херсонес Таврический – античный город, город торговли и ремесел, культуры и просвещения, возник на берегах чулком врезающейся в сушу закрытой Карантинной бухты и просуществовал с V века до н.э. по XV века н.э. Красота его архитектуры до сих пор сохранилась в раскопках не ушедших на морское дно зданий, в мозаичных полах терм, в остатках колонн его храмов, в планировке улиц. До сих пор эти колонны стоят вековыми стражами прошедших эпох, свидетелями расцвета и упадка, свидетелями человеческих судеб – радостей и печалей, счастья и трагедий.
Через раскопки, по балке, мы возвращались домой, где на горушке, над Карантинной бухтой когда-то жила моя бабушка, и я ― молодой офицер каждое утро сбегал по тропинке от дома на службу.
Обходя бухту, я рассказывал Олегу, где стояли первые ракетные катера, на которых я служил, что мы делали, куда и зачем ходили, а в ушах слышался рокот моторов, шуршание и шлепки воды о днище вышедшего на редан катера, и почти чувствовалась морская бисерная пыль на моем лице.
Я водил сына по бухтам и бухточкам, показывал места военной истории города, заглядывая то на Исторический бульвар, то таща его на Малахов курган, Северную сторону, Камышёвую бухту, «листригоновскую» Балаклаву, рассказывая и показывая, где и как зарождался Севастополь. А в самом деле как?
В период русско-турецкой войны в походе по Крыму А.В.Суворов обнаружил большую, если не сказать огромную, внутреннюю, защищенную холмистыми берегами, глубокую Ахтиарскую бухту, весьма удобную для стоянки кораблей с одноименной деревней на северном ее берегу. И не только открыл, но умудрился всей скудностью своих сухопутных средств вытеснить из бухты турецкую эскадру.
Спустя пять лет, в 1782 г. на спокойной глади Ахтиарской бухты покачивались два российских фрегата «Храбрый» и «Осторожный» под командой капитана первого ранга И.М. Одинцова, а уже в 1783 году здесь появилась целая эскадра из 17 кораблей. Вот с этого-то момента и начался Севастополь и Черноморский военный флот.
Практически строительством города, возведением причалов и всяческих, необходимых эскадре сооружений, занимались Ф.Ф. Ушаков и, и находящийся под его командой, в будущем славный флотоводец – Д.Н. Сенявин.
Севастополь родился! УРА!
Простите, дорогой читатель, за длинные исторические справки, но, говоря о моей любви к Севастополю, без нее нельзя обойтись. Да и как не любить этот Богом созданный край, с его холмами, поросшими фруктовыми деревьями и кустарниками, кипарисами, пряными ароматами и вечно ласковым солнцем, с летом, длящимся полгода и его морем.
Море! Где вы еще можете увидеть в России, дорогой читатель, эту лазурную гладь штильной воды, переливающейся чересполосицей светло-бирюзового, малахитового и темно-синего оттенков.
Выстланное местами у берега бледным известняком дно, придает воде светлый оттенок, камни, поросшие водорослями и мидиями, - малахитовый, а большие глубины – иссиня темный. Вы спросите, а почему море названо Черным? Для того, чтобы понять это, надо его увидеть сердитым, когда прозрачно-высокое в своей бесконечности небо затягивается низкими свинцовыми тучами, отражающимися своей мрачностью в морской глади, когда ветер с турецких берегов поднимает крутую волну - вот тогда оно становится черным и свирепым. Высокие волны, накатывая на скалистый берег, с грохотом разбиваются о его причудливые прибрежные камни и веером мельчайших брызг, разлетаются, поднимаясь ввысь. Не успеет одна волна разлететься в прах, как очередная, а за ней пятая, десятая осатанело бьют и бьют, и бьют, соревнуясь в упрямстве с вековыми скалами.
Но ветер разносит тучи, в их разрывы прорываются косые лучи солнца, утихает волна, и снова высокое южное небо отражается в бирюзе водной глади.
А как не любить послештормовой запах моря – запах выброшенных на берег водорослей, раскрывшихся разбитых ракушек, прогретых палящим зенитным солнцем, увлажняющихся на берегу тихо шуршащим нежным прибоем?
А как не любить фруктовые садики и виноградники внутри тенистых двориков, разбросанных по берегам Карантинной, Песочной, Мартыновой и других многочисленных бухт и бухточек? Запах акаций, тутовника и абрикосов.
Вот в таком дворике мы с Олегом и жили, где «палаточный» виноград образует тенистую беседку, под которой можно накрыть стол для гостей, а можно и почитать книгу. Вокруг беседки деревья в оранжевых с тёмными точками абрикосах и слегка пушистых персиках, протянешь руку, и на ладони остается причудливый плод инжира, а вокруг розы, розы, розы и их аромат.
И можно ли не восхищаться апрельско-майской крымской степью, когда солнце еще не усталое и палящее, а нежное, по-девичьи теплое, гладит лепестки распускающихся тюльпанов? Не десять, не сто и не тысяча, а море красных головок, колышущихся под дуновением легкого бриза, образующих волнистую поверхность этого экзотического ковра.
А сам город, исхоженный вдоль и поперек мной и сыном почти за месяц? Разве не радуется сердце его белогрудым улицам и площадям со стройными рядами акаций, тополей и каштанов. Не только Одесса, а и Севастополь - «цветущий в акациях город». Зелень Приморского бульвара открывает свои объятья главной бухте, переходит в светлую синь воды, которая вальяжно плещется о борта стоящих на якорях кораблей ― застывшего величия российского флота.
Это город, дважды возрождавшийся из пепла, дважды уничтоженный дотла и дважды выстроенный заново, каждый раз становившийся все краше и краше, моложавее и пригожее. Севастополь – город-сад, город-крепость, город-моряк!
О нем можно говорить бесконечно! Это ― город, до недавнего времени живший нуждами русского флота, город, провожавший свой флот в дальние и ближние походы, встречавший корабли после блестящих побед при Федониси, Керчи, у Тендры, Калиакрии, Синопе, не давший англо-французской интервенции 1853-1854 гг. возвратить господство Турции на Черноморье.
А вспомните героическую с одной стороны и трагическую - с другой оборону Крыма в Великой Отечественной войне во многом силами того же Черноморского флота.
Теперь, наверное, станет понятным любовь моряков к своему дважды погибавшему и вновь возрождавшемуся флоту и, безраздельно связанному с ним, Севастополю.
Грешен, друзья! Рассказывая все это и таская Олега по «преданьям старины глубокой», я подспудно готовил его к заключительному аккорду нашего пребывания, стараясь насытить его мальчишеское любопытство тем, что дорого моему сердцу, чтобы и его сердце забилось с моим в унисон.
И вот настал день 28 июля – День Военно-Морского Флота.
Для того, чтобы все хорошо увидеть, мы с сыном встали рано утром, позавтракали и пешком через Артиллеристскую бухту пошли на «Хрусталку» (мыс Хрустальный) занимать места. Несмотря на раннее время, когда до парада оставалось еще больше полутора часов, народу было уже предостаточно, но мы изловчились и протиснулись в первые ряды.
От утренней прохлады над акваторией Севастопольской бухты легкой вуалью висела дымка, на штильной глади рейда выстроились корабли, стоящие на швартовных бочках. Среди кораблей, украшенных флагами расцвечивания, прибранных и подкрашенных, стояли противолодочный крейсер «Москва», большие противолодочные корабли, сторожевики и что поменьше. По бортам выстроились экипажи в парадной форме, офицеры в белоснежных тужурках и белых брюках с накрахмаленными чехлами фуражек – жены и матери по такому случаю расстарались особенно.
С моря тянуло приятной свежестью, а солнце по-утреннему мягко грело плечи. Мы сидели на импровизированной скамейке и любовались спокойной водой, уходящим в открытый простор за боновые заграждения бухты и Константиновскую батарею морем. Было тепло, тихо. Сын, как и все мальчишки, вертелся от надоевшего ожидания и все донимал меня одним и тем же вопросом: «Пап, а пап, ну скоро?»
Но вот показался командирский катер с командующим и принимающим парад, на «Москве» сыграли «захождение» и «встречный марш». Пауза на приветствие, и над бухтой разнеслось матросское троекратное «ура».
Ну что, казалось бы, само по себе это многократное приветствие моряков, но в груди что-то встрепенулось, плечи развернулись, а правая рука потянулась к отсутствующей фуражке.
Сына моего парадами не удивишь и кораблями тоже – вырос на Балтике, видел морские празднества, но простор бухты, а не реки, стены старинной Константиновской и Александровской батарей, высоты, с которой открывалась картина парада, заставили его примолкнуть и заворожено смотреть на рейд.
Обход кораблей закончился, и возникла некоторая пауза, в которую Олешка задергал меня вопросом: «Пап, а пап, а что будет дальше? Пап, а пап...» Он-то не знал, а я знал наверняка, что самое интересное еще впереди - флотская военная работа.
Со стороны Инкермана к кораблям на рейде почти полным ходом приближался большой ракетный катер, и на траверзе Приморского бульвара дал залп из четырех ракет. У открытых люков пусковых установок поочередно показались рваные конусы пламени и облачка дыма, а перед ними тела выходящих ракет, которые со звенящим воем покинули корабль и улетели в открытое море, а за ними мимо нас ушел и сам катер.
Я посмотрел на сына. У него от возбуждения покраснели щеки, глаза округлились и от восторга заблестели, как не блестели ни от одной игры, которую он получал в подарки к различным праздникам. Такого он в Питере не видел!
За катером показалась подлодка в крейсерском положении, которая начала быстро погружаться, и, вскорости, от нее остался только след от перископа.
У мола на выходе из бухты спокойно покачивалась на разведенной катером волне, какая-то деревянная посудина, отдаленно напоминавшая рыбачий траулер. Вдруг от места, где по нашему предположению должна была находиться подлодка, появился пенистый след, который быстро направлялся к этой деревянной калоше, а через несколько секунд раздался оглушительный грохот, и в воздух и в воду разлетелись щепки – все, что осталось от того, что было совсем недавно траулером. Это был торпедный выстрел подводной лодки, которая через минуту показалась на поверхности сначала ограждением своей рубки, потом носом, а еще через полминуты и всем «довольным» корпусом, фыркнула дизелями и медленно, с чувством собственного достоинства и выполненного долга вышла мимо Константиновского равелина на внешний рейд.
Следующим в сценарии была работа противолодочных вертолетов по обнаружению субмарины «противника». Две «стрекозы», поднявшиеся с палубы «Москвы», на спущенных фалах несли гидроакустические буи и, зависнув над водой, опустили их на глубину. Воду и вертолеты соединяла тонкая пуповина тросов и кабелей, по которым на вертолеты передавалась гидроакустическая информация с притопленных буёв. От винтов вертолета поднимались легкие волны и кругами расходились от места спуска приборов, а с их гребешков срывалась, сверкающая на солнце, водяная пыль. Выбрав фалы с буями, вертолеты улетели, а им на смену ходко шел противолодочный корабль, выпуская противолодочные ракеты, которые с визгом летели к воображаемому нахождению подлодки. Нырнув на глубину и взорвавшись, ракеты вспучили воду, превращая ее в куст гейзеров, высоко взмывающий к солнцу.
Передать выражение лица моего сына невозможно - это можно было только видеть. Тут и неподдельный мальчишеский интерес, и восторг, и все тридцать три удовольствия от увиденного военного действа...
Следующими на водную арену вышли два больших десантных корабля, на ходу открывающих носовые аппарели. Застопорив ход и полностью разинув свои металлические пасти они один, за другим стали «выплевывать» в воду, как рыба-кит из сказки «Конек-горбунок», плавающие танки, которые, урча двигателями, довольно шустро поплыли в нашу сторону, на ходу стреляя из пушек. На головных танках развевались знамена морского десанта. В то время, как «плывуны» двигались и стреляли, со стороны Инкермана показались два штурмовика. Идя на высоте 100-150 метров, они выпустили несколько небольших ракет по предполагаемому противнику в море и, отворачивая друг от друга в разные стороны, с грохотом набирая высоту, скрылись из глаз.
Со своего места мы с сыном видели, как на берег Мартыновой бухты вылезали плавающие танки. Застыв на краю берега, как бы раздумывая над тем надо им это делать или нет, дернулись корпусом и, нехотя переваливаясь, поползли по берегу, фырча моторами.
Заканчивали военное представление три пожарных судна. Их водяные пушки выбрасывали мощные струи воды вверх и в стороны, создавая впечатление плывущих фонтанов, мелкая водяная пыль которых, серебрясь на солнце, образовывала настоящую радугу.
После военного представления и небольшого перерыва были шлюпочные гонки, массовый заплыв матросов и представление на воде, где Нептун и русалки со свитой устроили театрализованное представление, смысл которого после всего увиденного, сыну был неинтересен, и мы, выбравшись из толпы, побрели к дому.
Всю обратную дорогу Олег не проронил ни слова и пребывал в какой-то задумчивости....
Прошло после этого праздника более 10 лет....
Были другие годы, другие праздники, взрослел сын... И вот уже рядом с моими кавторанговскими погонами сияют золотом погоны моего сына - лейтенанта Российского флота!



Читатели (1024) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы