В некотором царстве, некотором государстве жил-был Иван-царевич. Пришло ему время жениться, да ни одна из невест не нравилась ему: у одной ноги коротки, у другой бюст маловат. Так он выбирал, пока батюшке царю не надоело это дело, и сказал он тогда своему чаду: «Бери сынок стрелу, стреляй, куда попадет стрела твоя, там и судьбу свою найдешь. А откажешься, лишу тебя звания царского, и придется тебе на свою жизнь трудом зарабатывать». Подумал Иван-царевич, почесал репу, да деваться некуда, придется исполнять волю батюшки.
Вышел Иван-царевич поутру следующего дня, помолился о жене-красавице и выстрелил из лука, куда Бог пошлет. А Бог послал его стрелу к царевне Василисе Премудрой, премудрой, да некрасивой. Взяла она стрелу, да задумалась крепко. Как быть, ведь не красавица она, и женихи за ней не бегали толпами, а замуж-то хочется. Не упускать же такой возможности! Думала-думала царевна и придумала, не зря ее называли Премудрой.
Когда пришел за своей стрелой Иван-царевич, увидел он посреди девичьей комнаты огромную лягушку со стрелой в руках. Увидел и обрадовался, вспомнил он старые предания, по которым выходило, что везло тем, чьи стрелы к лягушкам вели. Превращались они потом в самых красивых да искусных жен.
- Вот повезло, - подумал Иван. – Недели две помаюсь, потом сожгу лягушачью кожу, и будет у меня самая красивая жена на свете…
Взял Иван-царевич лягушку домой свадьбу играть. А сама Василиса Премудрая спряталась в короб, в котором под видом приданного ее должны были доставить в дом будущего мужа.
Прошла свадьба честь по чести, наступило время первого испытания: захотел свекор ковер красоты невиданной. Пришел царевич к лягушке, поклонился ей в полный рост и попросил:
- Женушка ты моя любимая, красота ненаглядная, вышей ковер для отца-батюшки.
Лягушка поквакала в ответ, и царевич, довольный собой, удалился. Вылезла Василиса из сундука, замученная и голодная, перекусила остатками обеда и принялась за работу. За час соткала она ковер красы невиданной, самый легкий и тонкий в мире, все нити на ковре переливались, стразы сверкали, и вышиты на ковре были все страны, которые только есть в мире. Оставила Василиса ковер на видном месте и спряталась снова в сундук.
Пришел Иван-царевич, взял ковер не глядя, – на что там смотреть-то! – так, тряпки какие-то, толи дело луки, стрелы, ружья. И отнес царю-батюшке. Царь- батюшка охал, министрам хвалился, дескать, вот у моего сына жена-то какая рукодельница.
А между тем, пошло на их царство другое царство войною, Иван-царевич закручинился и пожаловался лягушке, что придется ему с войском землю родную отстаивать. Спросила лягушка Василисиным голосом о причинах развертывании военных действий. Земли было мало тамошнему царю: он планировал двоих сыновей, а родилось три, а на троих земли не было предусмотрено. Ну, Василиса и рассказала ему о землях, которые никому не принадлежат, правда, там местность болотистая, сушить надо. Но помогла Ивану составить бизнес-план, в котором наглядно было показано, что высушить болота экономически и политически более выгодно, чем тратить время и средства на войну с неопределенным результатом. Мир был восстановлен.
Тем временем задумал царь-батюшка новое испытание для жены сына – все никак не мог успокоиться и дать молодым жить спокойно!
- Мое второе задание, - сказал он царевичу. - Пусть испечет жена твоя торт, самый вкусный на свете!
Пришел Иван-царевич снова к лягушке, попросил ее с поклоном о помощи, лягушка поквакала в ответ, Иван-царевич ушел. Василиса вылезла из сундука и принялась за работу. За один час испекла Василиса торт, с многочисленными башнями, замками и такой вкусный, что, начав есть, трудно было остановиться. Да такой огромный, что всю страну им накормить можно было вдосталь. Отнес Иван торт царю и получил последнее задание: привести жену его на бал. Тут Иван обрадовался: «Все, побегу сжигать шкуру… Или нет? Сначала сказать, что будет бал, а во время бала, как жена станет красавицей, шкуру-то и сжечь!».
Пришел Иван к лягушке, сказал ей о последнем задании. Василиса-то слышала все, закручинилась, подумав про себя, что мог бы царь-батюшка и сто-то новенькое придумать, а то все одно: торт, ковер, бал этот, будь он неладен. Что делать? Рано или поздно пришлось бы ей предстать пред светлы очи царевича, только надеялась Василиса, что к тому времени Иван очарован будет ее умом, рукоделием, кулинарными талантами настолько, что не обратит внимания на неказистую внешность – ну, не уродина же она, в конце концов! Хоть и не красавица 90-60-90. Да вот только что-то незаметно было, чтобы молодой царевич был в восторге от ее рукоделия, и прочее.
Но, делать нечего. Вылезла Василиса из сундука, принарядилась, причесалась и приехала на бал. А Иван-царевич засматривается на самых красивых девушек, выглядывая среди них свою жену. Подходит она к Ивану-царевичу: «Милый, это я, жена твоя». И в пояс ему, как полагается, поклонилась. А Иван глаза-то вытаращил, в сторону-то шарахнулся, яки конь напуганный и вскричал: «Какая ты жена мне? Моя жена прекрасная царевна, которая была превращена в лягушку, и у которой я должен был сжечь кожу! А ты? Ты откуда взялась?!»
«Да я и есть царевна, которая была превращена в лягушку, - потупив глаза, произнесла Василиса. – Колдовство снято, теперь я всегда буду в таком облике». «И кожу жечь необязательно», - торопливо добавила она, представив картину мучительного избавления лягушки от полагаемой ей самой природой шкуры.
«Да ты! Ты! Я думал, ты красавица! А ты! И оставалась бы лягушкой!» - в сердцах выкрикнул Иван
«Ванечка, да что же ты, - чуть не плача вымолвила Василиса. – Я ведь и торт, накормивший всю страну, пекла тебе, и ковер невиданной красы ткала, от войны и разорения страну спасла. Аль не люба я тебе?»
«Торт! Война! Да, я лучше бы воевать пошел, чем с такой жить!» - раздраженно ответил Иван, и, повесив печально голову, ушел.
Расплакалась Василиса: «Ах, нет счастья, да и обманом его, видать, не построишь. Собрала она котомку и отправилась в путь дальний. Долго ли, коротко ли шла Василиса, как набрела она на царство Кощея Бессмертного. Встречные пытались образумить ее, увещевать: «Куда ты идешь? Нельзя в ту сторону, там Кощей живет, всех живых людей поедом ест».
«Да и пусть ест, все равно мне жизни никакой нет», - обреченно взмахнув рукой, заявляла Василиса и упорно продолжала идти, куда глаза глядят. А глаза глядели в сторону Кощеева царства. Ну, вылетел ей Кощей навстречу, намереваясь, как всегда, напугать своими криками: «Стой! Смертный час твой настал! Молись!». А не успел он и слова сказать, как Василиса промолвила:
- Добр человек, скажи, есть здесь, где передохнуть и переночевать?
Растерялся Кощей Бессмертный, ужасен вид был его, каждый пугался и бежал в страхе, а тут не только не испугались, да еще и добрым человеком назвали.
- Как же ты, красавица, меня не боишься? Я же страшный, - удивился Кощей. Тут и Василиса удивилась подумав: «Чего это он меня красавицей-то назвал? Глаза, что ли плохо видят, или от одичалости?» Но вслух не сказала, посчитав, что невежливо отвечать вопросом на вопрос, а только поклонилась в пояс и произнесла:
- Я, мил человек, у себя красавицей не считалась, и думается мне, что не по внешности судить надо, хорош или плох человек, а по делам. Ты же мне ничего плохого не сделал. За что же мне тебя бояться?
Подумал Кощей Бессмертный над словами Василисы Премудрой да и согласился с ними. Пригласил ее к себе в гости, стали они дружны меж собой. Беседы умные стали вести, о жизни разговаривать. Василиса ему стала помогать в хозяйстве, порядок наводить. Кощеюшко впервые почувствовал заботу и так ему это понравилось, что стал становиться степенным; на людей перестал кидаться, заявляющихся в его царство; прихорашиваться начал потихонечку: где рубашечку покрасивше оденет, прической занялся, от стряпни Василисиной раздобрел, в общем, и впрямь на человека стал похож. Да и Василисе в его царстве спокойно стало: никто не называет дурнушкой, а все больше красавицей, почувствовала она, что и заботы ее по дому ценятся, что благодарен ей Кощей Бессмертный за старание и усердие, и как бальзам на душу ей такое обращение. В общем, оплакала Василиса свой неудачный брак с Иваном-царевичем да и думать о нем перестала.
А царевич не перестал. И день, и ночь с той с той памятной ссоры он в мыслях был, и за грубость себя корил, и мудрые советы вспоминал, и, в то же время, за обман злился. Втайне просматривал журналы с фотографиями моделей и подумывал о разводе. Встретился он с одной, самой красивой, да вот незадача, наслушался он так умных речей Василисы, что не вынес и пяти минут болтовни о макияже, последнем писке моды и прочее. «Эх, испортила меня жена-лягушка… Раньше бы я погулял, поохотился и мысли бы все мои развеялись, зажил бы себе радостно. А что теперь? Теперь я думаю, то ли прав я был, то ли неправ, где теперь разобрать?», - лежа на царском диване в печали размышлял Иван-царевич. А тут еще и слух прошел, что живет Василиса с Кощеем Бессмертным, и до того они сдружились, что, кажись, и свадьба не за горами.
Разгневался Иван:
- Да как же так? При живом муже-то?
Да увидел в зеркале свое отражение, которое помахало пальцем и сказало назидательным тоном:
- Не ты ли Иванушка кричал, что не нужна тебе жена такая некрасивая? Не ты ли говорил, что лучше бы ей в коже лягушачьей оставаться? Вот и ушла жена твоя, как ты того и хотел.
- Да дурак я был, дурак! Эх, верну я Василису! Будем жить-поживать, детишки пойдут, а что внешность? Ну, и Бог с ней, с внешностью этой, - и отправился Иван за женой в Кощеево царство.
Приехал он, как полагается, на добром коне-скакуне к царству Кощея. И, встав у ворот, прокричал:
- Выходи, чудовище, на смертный бой! Последний час твой пришел! И возвращай мне жену мою, Василису Премудрую.
Лениво отозвался Кощей из своих хором:
- Да не пойдет она сама к тебе, больно ты ей нужен! А драться с тобой… Ха-ха-ха, я ж тебя одной левой, да и бессмертный я. Иди, не мешайся уж, и ворон не смеши.
- Все знают, где смерть твоя, Кощей! – отозвался Иван. – Я яйцо найду, иглу из него достану и сломаю, будешь знать, как царевичу перечить!
- Мал ты, царевич, да наивен. И сведения твои давно устарели. В игле вирус был, от которого мой иммунитет был бессилен, но благодаря новейшим достижениям медицины, разработана вакцина против этого вируса специально для меня. Впрочем, если хочешь, поищи еще какой-нибудь особенный вирус, если сам от него первый не заболеешь.
Пригорюнился Иван, в мечтах все ему проще казалось: вот, приедет он, одолеет в честной битве Кощея, Василиса подивиться его силе и храбрости и бросится в ноги, молить о прощении. Ведь это она же ушла к Кощею! А тут…
Тем делом Кощей ревниво спросил Василису:
- Тут этот хам приехал, освободить тебя желает, хочешь с ним пообщаться?
Втайне Кощей, конечно, боялся, что Василиса помирится с мужем и оставит его, и будет он один-одинешенек доживать свои годы. Впрочем, ладно бы доживать, бессмертный же он! Но и держать ее он насильно не хотел, потому как дружны они были, о многих вещах меж собой разговаривали, тайнами делились, понимали друг друга. Нельзя же такое понимание разрушить обманом и принуждением! Пусть уж лучше Василиса с мужем уедет, а дружба меж ними останется, чем наоборот.
Василисе любопытно было, чего это ее муж пожаловал, и вышла она побеседовать с ним. Не успела она подойти к мужу, как тот, завидев ее и обрадовавшись, что она с ним пойдет, для вида нахмурился и произнес:
- Что ж ты, Василисушка, честь мою мужскую позоришь? Что люди-то добрые скажут? Ладно, это я знаю, что верна ты мне и преданна, а людям-то это не объяснишь. Ну, ладно, не стану я тебя упрекать и ругать, коли ты образумишься и домой поедешь.
- А как же внешность моя, не беспокоит уже тебя? – внутренне закипая, произнесла Василиса.
- Да нет, - простодушно отозвался Иван, поддавшись иллюзии обманчиво-спокойного вида Василисы. - Мы тебя в самый престижный салон красоты отправим, все услуги лучших мастеров оплатим.
- Ясно, благодарствую за услуги, но не нуждаюсь, и разговор окончен! – развернулась Василиса, и вернулась обратно в замок, громко хлопнув воротами напоследок. А Иван-царевич так и остался стоять с открытым ртом, не понимая, чем так разозлил жену. Делать нечего, поехал он обратно. Чем дальше ехал, тем больше злился: «Лягушка! Да чего она о себе возомнила! Подумаешь! Да я… Да я…» Чего я, Иван-царевич так и не додумал.
Встретился Ивану-царевичу по дороге старичок-лесовичок. Сели он с ним рядом, разговорились по-мужски.
- Я вот одного не понимаю в женщинах, чего им нужно? Я молод, хорошего роду, а она со стариком каким-то сидит. Чем он лучше меня?
- Да не лучше он тебя, Ванечка. Только он-то ценит Василису такой какая она есть и души в ней не чает, а ты вот все недоволен чем-то. Да и пустой ты, Иван, несерьезный, дел никаких не знаешь, поговорить по-умному не можешь. Внешность-то она для чего дана? Привлечь человека. А вот удержать его можно только через ум и душевность.
- И правда, - призадумался Иван. – Мне ведь быстро надоедали красавицы-то. Ну, посмотришь на нее, повосхищаешься, а потом скучно как-то становится, неинтересно. Вот и Василисе-то я, наверное, так и наскучил. А что делать-то?
- Есть выход, Иван, - сказал старичок, доставая из своих карманов листок. – Вот, здесь координаты самого престижного университета для царевичей. Иди, поучись там уму-разуму, а потом дальше решим.
Пять лет прошли в учебе. Времени ни на что больше у Ивана не хватало, и так ему это понравилось умным себя чувствовать. На царских совещаниях к его советам стали прислушиваться, простой люд стал обращаться за подсказкой. Зауважал себя царевич по-новому, понял, чем Василису обидел, стал готовиться к новой встрече.
Василиса за это время тоже о многом успела подумать. И о том, что побоялась, что не женится на ней царевич и подсунула ему лягушку. И о том, что у каждого человека есть свои мечты, разбивать которые не стоит. И что царевича тоже можно понять, а жест его к примирению можно было бы и оценить, если бы не ее задетое самолюбие.
Так, в мыслях вышла она однажды на прогулку по лесу. Встретился ей на дороге юноша, в котором она и не сразу признала своего супруга, до того повзрослел он, помудрел. Растерялась Василиса, привыкла она, что знает больше других, понимает больше. И понравился ей новый царевич как-то уже совсем по-другому, легко и просто ей с ним было разговаривать. А царевичу, в свою очередь, Василиса показалась самой красивой почему-то.
Стали он так жить-поживать да добра наживать. И Кощея тоже в добрые руки пристроили, но об этом другой сказ.