22. КРЕПЧАЕТ ГРАДУС ОСЕНИ

Я вдался в отвлечённости лишь потому, что отпуск. После моей прекрасной Феодосии уже не потрясал отдельным направлением. К тому же и Ирина созрела для поездок.

Поездка в Севастополь. Поезд вечером, к утру мы там, чем Курск и замечателен. К утру – в Москве. Воронеж просто рядом, тут пять часов, достаточно автобуса.

Но я не стану тут о новых приключениях. Курск забывается, и отпуск вполне закономерен. Вот возвращение всегда похоже на экзамен. Экзамен ценностям, без скидки на случайность.

Московские ворота. Ага, вот красный клён. Зря не стоять, потом сюда наведаюсь. И серебристый лох, и серебристый тополь – вот ценности, на время позабытые.

И вот деталь. С вокзала – на трамвае до Перекальского. Здесь пересадка на троллейбус. Мой институт немного в стороне. Немного, так сказать, топографически. Но как не повториться, глаза бы не смотрели. Отвращение устойчиво, глубинная реакция и никакой надежды. Бросает тень на Курск. И тот, что ниже банка, и тот, что в новом корпусе, и никакими пенами, пусть даже и раствёрдыми, не выправить, хоть одобряй весь Курск.

Самолётной синевой отпуск и закончился. И утром – крупный дождь. И пара тёплых слов декана.

Но грусть, но грусть...

Откроешь окна. Сядешь за свой рабочий стол в Лимончике. До будущего отпуска всего лишь десять месяцев. Стрижи мелькают в предвечерний час, где синие теченья ближе к вечеру.

И красный клён в ограде Московского кладбища чудится. Вообще-то он обычный, но к осени краснеет.

Фортепиано, плоскости стекла. Броски фортепиано и отраженье клёна. Такое мыслится мне вроде ниоткуда. А впрочем, несомненно, из Воронежа.

Квартал ограды старого кладбища. Церковь, разумеется. Конечно, огоньки мерцают анфиладно. Не свечи, а простое электричество, но всё-таки мерцает кладбищенски церковно.

На памятниках надписи: «Схимонахиня», «Спасибо, что ты был». В некрополе не место реализму. И золотая розочка какой-то Бэт Виктории. Кусок лабрадорита и плагиат на нём.

Почётное, старинное кладбище. Высокие деревья, обитель воронья. Что держит вороньё в кладбищенской ограде, неведомо. Но держит. Возможно, что традиции.

Я как-то завернул сюда под вечер. Снег на аллейках, тихо. Но я вспугнул ворон. Захлопал, засвистал, и что тут поднялось! Прямо какой-то взрыв по всем деревьям.

Центральная аллея с обелиском. С каким, пока неважно, это при случае, потом.

А у ограды, там, где красный клён, рядок могил безвинно убиенных. Солдат какой-то сбежал из части. Расстреливал людей на привокзальной площади. Сравнительно недавний эпизод, перед моим приездом. Тогда только об этом и говорили, всякий раз по-разному. Могилы, разве что, конкретны, однозначны.

Квадрат кладбища, в общем-то, не так уж и большой. Квартал, по сути дела. На вырост – склон долины. Солдатское кладбище, офицерское – так прямо и написано на стрелках-указателях.

Московское кладбище на окраине. Долина Кура, правда, ещё как-то при нём, да и вороны те же внутри его ограды. Огонёчки на могилах.

Кому взбредёт на ум шататься средь могил почти что ночью или поздним вечером? Наверно, только мне, когда иду домой с занятий в старом корпусе. Ну, или там – с собрания.

Захочешь поневоле тишины, пустых алей, ворон и вечных истин. В некрополе не место реализму. Ну, и свернёшь, побродишь и рассеешься.

Так и тогда (наверно, после Пасхи) квартал и огонёчки. Подойдёшь – свеча горит, накрытая простой стеклянной банкой. И так почти что каждая могила.

Мне здешние вороны симпатичны. Не знаю точно чем. Возможно, постоянством. И в Курске, никуда не уезжая.

А так – ничей. Кольнёт Дальним Востоком. Воронеж постоянно себя напоминает. Вот и сейчас, увидел красный клён, и сразу клавиши, на стёклах отраженья...

Но я как-то легко перемещаюсь. Порой кольнёт, конечно. И ухнет настроенье. А то, наоборот, всё к лучшему изменит. Конечно, красный клён – эквивалент Лимончика.

Поэтому, не всё ли мне равно, где встретить эту осень? И обыватель чем-то быть должен подкрепляем. И если уж на то, осенний Курск, пожалуй, самый курский, неповторимо южный.

Букетик ежевики и спелого шиповника? Поникший лес крапив, болиголов упавший. Всё это здесь спокойней, чем на Сейме. Даже репьи – вот эти, трёхметровые.

Слова осенних теней, безлюдье голубое. Благодарю за эти листья. И синева ещё отчасти самолётная. И не метут дорожки в свободой части Рощи.

О чём ещё? О том, что у дубов всего, пожалуй, крепче градус осени. Пока стоишь, засыплет листопадом. Так Знаменская роща отлетает.

Остаток отпуска (он у меня два месяца) – на Рощу и посадки у дороги на Москву.

Как это после ляжет в подсознанье, не надо думать. Впрочем, какая-то гарантия.

Но по утрам уже холодновато. Капустные листы уже покрыты инеем. В ковбойке просто мёрзнешь. Делянки института обобраны, пустые. Лишь эти листья в инее.

Проникнись запахом этих капустных листьев. Крепчает градус осени. Особенно, когда лицо вот этим инеем. Когда шафран у дома всей клумбой забродил.

И дома уже яблоки на зиму. Объездчик продаёт мешками. Намоешь и оставишь стекать на кухне в раковине. Да, раковина, полная антоновкой.

Картины, яблоки, бумажные пакеты с сухими уже травами. Я думаю о том, что нужен абажур для зимнего уюта. Большой и с бахромой, наверное, оранжевый.

Неделя синевы и листопада, неделя конца отпуска. Бездумная неделя. А в городе дымят уже газонные вулканы. И встреча снега с листьями один раз состоялась.

Уже занятия, но всё ещё октябрь. Колонка и рябина, тарелка фонаря. Кстати сказать, в моей лаборатории стоит контейнер с мелким термолитом.

Изделье кафедральное, названье тоже наше. В основе – трепел (тот мелоподобный), да обжиг, разумеется, что видно из названья. Конечно, пористость, что ценно для лёгкого бетона.

И вот ведь незадача – без ГОСТа не берут, а ГОСТ лишь после выпуска в промышленном количестве. Порочный круг, как водится. Контейнер с термолитом который год за окнами моей лаборатории. Дожди, пыль чернозёма. За лето без меня там гидропонно выросли берёзы. Бурьян, дыра в заборе – память роз. Такая неизменность стоит перед глазами.

С наукой что-то не очень получается. Заказы мелкие, как будто нет проблем. Хотя меня тут знают и даже предлагали заведовать большой лабораторией.

Конечно, отказался. И дело не в деньгах. Орут на производстве, что мне невыносимо. А в институте всё же народец покультурней, и ты привязан только к расписанию.

Но этот институт, как бы признать помягче, не место, куда ходишь с удовольствием. А самоуважение?

Я думаю об этом. Ну, например, утрами. Или отдельным утром, когда иду на лекцию. Грузовики, рябинки. Особенно берёзки мирискусства. Да и рябины для цветного зрения.

Подходишь к институту. Тот же КУЖ. Я не могу сказать, что именно влияет. Но заходить отчётливо не хочется. И не было такого, чтоб хотелось.

Конечно, втянешься, и время полетит. Хлопушки, конфетти. Будет Новый год. И жизнь, конечно же, не только институт.