Г Л А В А IV.


Легенда относит возникновение рыцарского ордена госпитальеров св.Иоанна к началу XII века, когда в завоеванном крестоносцами Иерусалиме, в госпитале св.Иоанна, находили приют и уход до 2000 человек, преимущественно христианских паломников. Согласно другой легенде, султан Саладин, гроза христианского рыцарства, переодетый нищим, инкогнито посещал этот госпиталь, пользовавшийся большой славой в Палестине. Рыцари, содержавшие госпиталь, сами не ухаживали за больными; от прочих крестоносцев их отличал черный костюм и красный плащ с белым крестом. Рыцарские ордена отличались от монашеских тем, что их уставы, помимо обетов послушания, воздержания и отказа от личной собственности, включали дополнительный обет защищать с оружием в руках христианских паломников на Святой земле. Подобно другим рыцарским орденам, орден госпитальеров имел иерархическую структуру и подчинялся выборному главе - Великиму магистру. Изгнанные мусульманами из Палестины и Сирии, рыцари перебрались на острова Средиземного моря и в Европу. В XIII веке орден насчитывал 19 000 командорств в странах Европы. Во Франции и поныне осталось немало деревень с названием Сен-Жан. В 1530 году Карл V, император Священной Римской империи, уступил ордену остров Мальту с условием, что рыцари возьмут на себя охрану побережья Италии и Испании, а также морских путей в Западном Средиземноморье от пиратов. Упадок Священной Римской империи, ставший следствием Реформации и выхода на авансцену европейской истории сильных национальных держав, положил конец былому могуществу и процветанию монашеских и рыцарских орденов, их земли были поделены светскими государями, сокровища отобраны и истрачены в войнах за господство на континенте; к концу XVIII века лишь Мальта оставалась еще своего рода заповедником рыцарства, и если англичане еще не прибрали ее к рукам, то лишь потому, что не хотели испортить отношения с Россией, которая при Петре I стала проявлять живой интерес к острову и вела с Великим магистром ордена переписку об учреждении в России православных командорств. Интерес этот возобновился с новой силой при Павле I, и Франции, если она хотела опередить конкурентов и завладеть лучшим портом Средиземного моря на перекрестке морских путей из Западного в Восточное Средиземноморье и из Европы в Африку, следовало поторопиться.
Узнав от английских пленных о том, что на помощь отряду Нельсона идет из Англии эскадра из десяти линейных кораблей, Бонапарт направил флот к берегам Мальты, оставляя по левую руку огненно-красные скалы южного берега Сицилии, на гребне которых среди выжженной солнцем каменистой пустыни выделялись на фоне ярко-синего неба древние силуэты храмов Великой Греции. Здесь, у южных берегов Сицилии, где под зловещими созвездиями Ориона и Большого Пса свирепствуют самые страшные бури на Средиземном море, развернулось в 256 году до нашей эры величайшее в истории морское сражение. Римская эскадра, сопровождавшая к берегам Африки транспорты с тремя легионами консула Марка Атилия Регула, у мыса Экном встретила на своем пути эскадру карфагенян. Сражение, в котором с обеих сторон приняло участие около 300 тысяч человек (включая гребцов), началось с прорыва построенной сомкнутым клином римской эскадрой неприятельского центра. Обе стороны последовательно реализовали свой замысел: Гамилькар и Ганнон сознательно пропустили римлян в центре, чтобы напасть усиленным левым флангом на транспорты и тыловое охранение; римляне следовали стратегии Александра Македонского при Гавгамелах: они опрокинули и рассеяли центр неприятеля, после чего вернулись и выправили тяжелое положение в тылу. Ганнон до конца сражения караулил прижатые к берегу транспорты римлян и в решающий момент не пришел на помощь главным силам; эту ошибку повторит Груши при Ватерлоо. Римляне одержали победу, высадили десант на африканском берегу и, одержав в течение года несколько побед на суше, заперли карфагенян в их столице. Победы вскружили голову римскому консулу. Стоя лагерем у стен Карфагена с 15 тысячами человек, - остальных он отослал в Рим сопровождать транспорты с 20 тысячами захваченных рабов, - он потребовал от карфагенян Сицилию, Сардинию и отказ от собственного флота. В Карфагене воцарилось уныние. Ореол непобедимости, круживший головы римлянам, слепил карфагенян. Между тем лагерь Регула был расположен на открытой местности, и у него почти не было конницы. Чтобы наказать его, карфагенянам нужны были свежая, не поддавшаяся общему унынию голова и несколько тысяч небитых профессионалов. Этой головой стал грек Ксантипп, руководивший небольшим отрядом спартанских наемников. Весной 255 года до н.э. Ксантипп вывел из города 12 тысяч пехоты, 4000 нумидийских всадников и 100 слонов. Трудно сказать, на что полагался Регул, принимая сражение на равнине; вероятнее всего, то был пример пагубного бесстрашия, порожденного удачливостью. Римская легионная пехота полегла в нем полностью, до кораблей добрались бежавшие в самом начале сражения всадники и легковооруженные. О судьбе консула Регула ничего не известно, как неизвестно и о дальнейшей судьбе Ксантиппа, отплывшего со своим отрядом в Египет, где тогда также возникла нужда в профессионалах. Ходили слухи, что лакедемоняне не добрались до места назначения: их якобы перехватили в дороге те же карфагеняне, посчитавшие выплаченное спартанцам вознаграждение чрезмерным. Скорее всего они просто пропали без вести: таков, за редким исключением, удел профессиональных наемников.
9 июня флот Бонапарта подошел к небольшому острову Гоцо, расположенному в пяти километрах к северо-западу от Мальты. Здесь его уже сутки поджидал отряд генерала Дезе: его конвой из 41 транспорта, сопровождаемый фрегатом и корветом, выйдя из Чивита-Веккья, был встречен отправленным на поиски фрегатом Мюрата и препровожден к острову Гоцо. Между тем на Мальте Великий магистр созвал Большой совет и предложил рыцарям высказаться: сосредоточение французской армады у берегов острова не оставляло сомнений в том, что французы оказались здесь не случайно и не собираются проследовать мимо. Дипломатические отношения у ордена с Французской республикой не сложились: французский поверенный был направлен на остров уже после того, как революционная власть лишила орден всех его владений во Франции, и Великий магистр отказал поверенному в приеме. С тех пор французские торговые суда могли входить в порт Ла-Валлетты только со спущенным флагом, между тем английские военные корабли встречали здесь радушный прием. Игнорировать и дальше Французскую республику в связи с прибытием флота Бонапарта становилось затруднительным. Нужно было принять принципиальное решение: как вести себя, какой прием оказать незваным гостям. Мнения рыцарей разделились. Морская крепость Ла-Валлетты представляла собой настоящее нагромождение фортификационных сооружений из тесаного камня, она изобиловала фортами, батареями, рвами, крытыми галереями и подземными ходами, ее пороховые склады были недосягаемы для неприятельской артиллерии. В крепости имелось 1200 пушек, 40 000 ружей, миллион фунтов пороха, источники пресной воды и запас продовольствия на несколько лет осады. Несколько раз она уже выдерживала осаду турок. Однако эти славные времена остались в прошлом. Туркам в последнее время было не до Мальты. Алжирские пираты не осмеливались приближаться к батареям острова на пушечный выстрел, зато их фрегаты свободно бороздили прибрежные воды Сицилии, Сардинии и Италии, грабя торговые суда и опустошая прибрежные районы, а орден и в лучшие свои годы относился к взятым на себя обязательствам как к пустой формальности и не считал нужным нести расходы на содержание боеспособной эскадры. Сами рыцари успели с тех пор из воинов превратиться в рантье. На острове их осталось около 900 человек, что составляло менее одного процента населения, лояльность которого по отношению к ордену внушала сомнения. Разноплеменный контингент наемников численностью менее 2000 человек и 900 человек малонадежных ополченцев не в состоянии были воспрепятствовать французскому десанту завладеть территорией острова; долго выдерживать осаду крепостей и нести сопутствующие этому лишения эти войска также были неспособны. По оценке Бонапарта, для эффективной обороны острова требовалась профессиональная армия численностью 8000 человек. Прояви Великий магистр предусмотрительность и политическую волю – и орден мог продлить свое существование, заранее поделившись суверенитетом с одним из континентальных католических государств, а еще лучше - с Англией, чей флот мог извлечь наибольшие выгоды из обладания портом и крепостью Ла-Валлетты. Однако Великий магистр был больным и нерешительным старцем, а разноплеменное рыцарство, собравшееся на Большой совет, менее всего было способно выработать продуманную единую стратегию. И на этот раз возобладало мнение более сильных и решительных: сдаться на милость победителя никогда не поздно, а смириться, не оказав сопротивления, - значит лишить себя права на уважение победителя. Решено было сопротивляться. Несколько рыцарей, отказавшихся сражаться с соотечественниками, были заключены под стражу, остальные распределили между собой обязанности и разошлись по укреплениям. Ворота были заперты, в крепости зажгли печи для каления пушечных ядер. Приблизившись к укреплениям Мальты на расстояние пушечного выстрела, французы остановились и запросили разрешения войти в бухты и порты Мальты для пополнения запасов пресной воды. В десять часов вечера на палубу «Орьяна» поднялся курьер, доставивший Бонапарту решение Совета: ссылаясь на необходимость соблюдения требований нейтралитета, которого придерживается орден в отношении всех воюющих государств, Бонапарта уведомляли, что порты Мальты не могут принять более четырех французских кораблей одновременно. Великий магистр, по-видимому, имел намерение завязать с Бонапартом переговоры, однако статус курьера исключал такую возможность. Бонапарт тотчас продиктовал ответ, который был отослан Великому магистру с командой моряков, доставившей курьера на эскадру: французский командующий уведомлял Великого магистра, что возьмет силой то, что, в нарушение традиций ордена, не пожелали ему дать по законам гостеприимства; что это означает немедленное открытие военных действий и что курьер Великого магистра находится в безопасности, то есть на французском корабле. На рассвете 10 июня десантные шлюпы в сопровождении нескольких канонерок двинулись к скалистому северному берегу Мальты на участке между Ла-Валлеттой и бухтой Св.Павла. Море было спокойным. Первыми открыли огонь береговые батареи, им ответили 24-фунтовые пушки с французских канонерок. При первых пушечных залпах жители острова поспешили под защиту крепостных стен Ла-Валлетты, многие вели с собой домашний скот. Вскоре завязалась ружейная перестрелка. Малочисленность защитников побережья и их невысокий моральный дух облегчили задачу 3-тысячному десанту, возглавляемому капитаном Мютаром. Одновременно генуэзский отряд генерала Бараге-д’Илье начал высадку в бухте Св.Павла, отряд Дезе – в бухте Марса-Сирокко, марсельцы генерала Ренье высадились на острове Гоцо. Сопротивление противника было слабым, потери французского десанта при высадке не превысили нескольких человек. К полудню все башни и батареи побережья были захвачены, защитники острова Гоцо сложили оружие, последним очагом сопротивления оставалась крепость Ла-Валлетты, чьи батареи удерживали французов на почтительном расстоянии. Бонапарт и генерал Каффарелли, высадившиеся с отрядом Мютара, вычертили план городских укреплений и выбрали позиции для установки осадных мортир. В час дня под их наблюдением началась выгрузка артиллерии. Когда между четырьмя и пятью часами дня защитники крепости произвели вылазку, отражать ее пришлось адъютанту Мармону. Он успешно справился с задачей и был произведен в бригадные генералы. В семь часов вечера из ворот города показалась толпа жителей, пожелавших его покинуть. Когда их прогнали обратно, в городе начались беспорядки, несколько рыцарей было убито. Вскоре Бонапарт, вернувшийся на «Орьян», получил новое послание от Великого магистра. Это была просьба принять капитуляцию. На следующий день генерал Каффарелли уже осматривал укрепления Ла-Валлетты изнутри. Возвратившись к Бонапарту, он усмехнулся и сказал: «Хорошо, что в этой крепости были люди, чтобы открыть нам ворота».