НАДЁЖНОЕ СРЕДСТВО
На нашей шахте сменилось руководство. Пришёл молодой, красивый, энергичный директор с огромным багажом идей. Жизнь на предприятии завертелась с новой силой. Как говорится, новая метла по новому метёт и вместо старых кадров на шахте стали появляться новые лица. Причём новые, преимущественно среди женского персонала. На шахте, как и в армии – мужчины составляют подавляющее большинство и к женщинам у шахтёров особое отношение: как конторских работников, их тихо, а иногда не очень, ненавидят, но как представительниц прекрасного пола обожают. Надо сказать, что наши конторские женщины и до этого отличались красотой, но с приходом нового директора, стали появляться просто красавицы. Что наш директор страстный поклонник женщин, всем стало известно очень быстро. Очередную любовницу из аппарата управления стали называть «мамкой», что нисколько ту не смущало, пока она находилась в фаворе. Однако наш новый руководитель не отличался особым постоянством и смена «мамки» происходила иногда очень быстро, а иногда и не очень. Однако речь пойдёт вовсе не об этом.
Однажды директор не смог устоять перед красотой молодой женщины и принял её в бухгалтерию на место, ушедшей на заслуженный отдых со всеми полагающимися почестями простого и скромного бухгалтера. Звали молодую красавицу Елена. И она действительно была прекрасна во всех отношениях. Высокая, стройная, улыбчивая и если бы не слегка пышные формы тела, Клава Шифер могла бы досрочно уйти на пенсию. Притязания директора отвергла сразу и он быстро к ней остыл, благо на его век красавиц хватало с избытком. Зато на Леночку запал мой коллега, начальник третьего участка Сергей Петрович Парфёнов, в общении с друзьями просто Серёга или Петрович. И ведь женатый человек, жена тоже далеко не уродина, двое детей. У Лены детей пока не было, но муж-то был, судя по поведению молодой женщины – любимый муж. Но на Серёгу это не имело никакого влияния. Уж как он не подъезжал к предмету своего обожания и конфеты с тортами приносил в бухгалтерию, и шампанским баловал весь отдел, и рассыпался в комплиментах. Но красавица твёрдо держала дистанцию, не давая даже повода усомниться в её порядочности. Серёга в полном смысле этого слова, начал сохнуть. Дела в семье и на руководимом им участке пошли резко вниз. Друзья знали о его безнадёжном увлечении, сочувствовали ему, пытались вразумить, но тщетно.
Однажды, он стоял со своим лучшим другом начальником четвёртого участка Николаем и о чём-то с ним разговаривал. Я подошёл к ним, поздоровался и спросил:
- Опять, Колька, Серёгу воспитываешь?
- Скоро совсем помешается от этой Ленки, - ответил сочувственно Николай.
- Ох, братцы, худо мне совсем, - пожаловался Серёга, - уже до развода дело доходит. Месяц к жене не подхожу. Не могу просто. Стоит у меня Ленка перед глазами и всё тут. Я только и представляю, как я с ней и так и вот так, и вот так.
Он жестикулировал руками, показывая как именно, но моей фантазии не хватило, чтобы представить эти немыслимые позы.
- Вот только её и вижу, - продолжал жаловаться Серёга, - и ведь всё прекрасно понимаю, что надеяться не на что, а поделать с этим ничего не могу.
- Да, брат, - вздохнул сочувственно и я, - тут без хорошего психолога не обойтись.
- А напиться пробовал?- спросил Николай. - Давай напьёмся сегодня.
- Да пробовал я, - махнул рукой Сергей, - только хуже становится.
- А если клин клином? – предположил я.
- Я же тебе говорю, что даже смотреть на других не могу, - простонал Сергей.
Мы увлеклись разговором и не заметили, как к нам подошёл ещё один наш коллега, начальник первого участка, мудрый Иван Николаевич, который, как и все мы был в курсе.
- А ведь Володька прав на счёт психотерапии, - сказал он и мы все на него обернулись. Володька, к слову, это я.- В тебе, Серёга, бушует страсть. Это никакая не любовь. В этом нет никаких сомнений. Только плотские чувства преобладают над разумом и ничего больше.
- А мне-то, какая разница: плотские – не плотские? – с тоской произнёс Сергей. - Что делать лучше скажи, Николаич.
- Да, Николаич,- поддержал друга Николай, - умничать мы тут все можем, а вот как помочь другу – не знаем.
- Хорошо, - согласился умудрённый жизненным опытом коллега, - знаю одно надёжное средство, но предупреждаю, если я ошибся и это не страсть, а настоящая любовь… Тогда звыняйтэ, бананив у нас нэма. Тут ничто уже не поможет.
- Да говори уже Иван Николаевич, - не выдержал я.
- Ладно, полезно всем будет на будущее. Тут важно включить на всю своё воображение. Результат гарантирую. Вот ты, Серёга, видишь Ленку всегда красивой, ухоженной, нарядной, отсюда у тебя возникают соответствующие ассоциации. А ты представь её дома, растрёпанную, не умытую и третий день страдающую от запора. Погоди ты, Колька, смеяться! Вот бедная женщина три дня никак не может сходить по большому, мучается, страдает, снова садится на унитаз и делает очередную безуспешную попытку освободить кишечник. Напрягается так, что кровью наливается лицо, на лбу набрякают и вздуваются вены, выступает противный липкий пот, потом из орбит вылезают налитые кровью глаза…
Иван Николаевич продолжал красочно описывать все ужасы запора, вероятно сам на себе имел возможность прочувствовать все его «прелести». Мы обступили новоявленного психотерапевта и внимательно слушали его внушения. Николаевич всегда у нас славился как мастер разговорного жанра, слушать его было интересно, а иногда и поучительно. Не знаю, сколько бы длился этот сеанс внушения, если бы его в вдруг не прервало появление самой Елены. Её с какими-то бумагами вызвал к себе директор, и она с папкой в руках как всегда красивая и нарядная с неизменной очаровательной улыбкой вышла из здания конторы и направилась в здание комбината, где располагался на втором этаже кабинет директора. А мы стояли у неё на пути. Увидев Леночку, мы все дружно повернули в её сторону головы, окаменели на мгновение, но тут вдруг всем одновременно до сознания дошёл посыл нашего Кашпировского и мы разразились диким смехом. Бедная Леночка подумала, что у неё что-то не так с внешним видом, оглядела себя быстро, опустив голову, ничего не нашла, потрогала волосы рукой, но поскольку мы продолжали хохотать, сочла за необходимое вернутся в отдел. Осмотрев себя в зеркале, опять ничего не найдя спросила у коллег:
- Что у меня не так?
Сотрудницы осмотрели растерянную женщину с ног до головы и сделали вывод, что всё нормально.
- А чего тогда эти идиоты ржут, увидев меня?
- Так ты у них и спроси, - посоветовали ей.
- И спрошу!
К нам она подошла, уже не улыбаясь, и твёрдо сказала:
- Хватит ржать! Почему вы надо мной смеётесь?
Мы, задыхаясь от смеха, стали её уверять, что она тут не причём, что смеёмся с анекдота, который рассказал нам Иван Николаевич. А у самих в глазах стояла такая Лена, какой описал её в красках Николаевич, и это вызвало у нас новый приступ истерического хохота.
- Вот придурки, - беззлобно сказала Лена и пошла к директору.
После этого случая мы уже не только на Елену не могли смотреть без улыбки, мы смеялись при виде друг друга. Сидя на планёрке, воротили друг от друга глаза, чтобы не нарваться на неприятности от директора. Зато Серёгу после того дня действительно попустило, он стал абсолютно спокойно относится к предмету своего обожания, а вскоре она была для него такой же женщиной из аппарата управления шахты, как и остальные.
Лена, конечно, не поверила про анекдот и пыталась у меня выяснить причину нашего дурацкого смеха. Но разве я мог ей это рассказать?
А вообще коллектив нашей шахты был замечательный. Мы все тоскуем по нему. В прошлом году шахту закрыли, но мы, встречаясь, продолжаем чувствовать себя как родные близкие люди и любим вспоминать весёлые истории, которых было у нас немало. Хотя было немало и трагических историй – шахта предприятие повышенной опасности. Но сегодня не будем о грустном. Весна!