СЛУЧИТСЯ В МОРЕ ВСЯКО МОЖЕТ С КАЖДЫМ. И ПУСТЬ ОНО МНЕ ПУТЬ УСТЕЛЕТ ПЕНОЙ... (1967)
Эти строки оказались пророческими. Они взяты мной из стихотворения "Парусник" и писались человеком, который моря не видел ни разу в своей жизни. Писались они мной почти за десять лет до описываемого события.
Вот и появилась возможность хоть изредка бывать на морском пляже. Обычно долго бредёшь от берега по отмели - пока не становится чуть глубже... И тут - визг и брызги со всех сторон. На этот раз я решил: всё будет иначе! И потащил жену подальше от любопытных глаз толпы и от портового Поти. Пологая отмель довольно быстро сменилась крутым, обрывистым берегом, а полуденное солнце всё ощутимее пощипывало за оголённые плечи. Море стало оправдывать своё название: вода была тёмной до черноты. Волны с шумом обрушивались на одинокие каменные глыбы и... ни души - ни на берегу, ни в море. Ни одного человека! Изредка попадались большие транспоранты "КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО". "Это и понятно - подумал я. - Спасательных лодок нет, нет вообще никаких лодок или катеров."
Быстро выбрали подходящее место, где камней было поменьше. И пока Людмила радостно повизгивала, зайдя по колени в воду, я уже успел окунуться. Пловец из меня никудышный, а потому резво отплыв на десять метров (дно уже не прощупывалось), я стал продвигаться вдоль берега, изображая из себя настоящего пловца! Собственно так и было: в бассейне мог проплыть сто, а может и двести метров без отдыха. Солнце так слепило глаза, что если бы не интерес к своей половинке на берегу, всё могло бы значительно усугубиться. Волны были достаточно велики, а потому полежать на спинке (единственное, что умел в качестве отдыха) не было никакой возможности. Хорошо то как!
Когда я всё ж таки умудрился посмотреть на берег, то был неприятно удивлён. Жена моя всё также стояла на берегу, но слишком как-то далековато: до неё было метров сто... И это расстояние заметно увеличивалось с каждой секундой. Значит хоть за неё пока можно не волноваться. Кричать: спасите - в моём положении бессмысленно. Да и Людмила не услышала бы из-за сильного рёва волн, которые явно усилились и покрылись белыми гребешками. Времени размышлять не было, и я принял единственное, как мне тогда казалось, верное решение. Развернувшись головой к берегу, сделал спринтерский рывок, вкладывая в него все свои силы, а их хватило на тридцать секунд не более. В итоге - берег почти не приблизился, и я понял, что вторая попытка тем более не даст желаемого результата. В свои тридцать лет перспектива утонуть, да ещё на глазах своей молодой супруги показалась мне дикой, нелепой, нереальной и удручающей. Море утаскивало меня в свои бескрайние дали, а мне ничего не шло на ум. Время остановилось! И никаких воспоминаний, сожалений, прощальных слов. Абсолютно ничего. Не было никакой надежды на чудо. Каюсь, не вспомнил и о Боге, но была тяга к жизни, как и у всего живого на этой земле. Вряд ли Вездесущий забыл о своём чаде. А море - продолжало быть самим собой. Оно тоже волновалось и с каждой минутой всё более...
Лирическое отступление. Здесь я опишу то, что должно было произойти на 99 процентов, но не произошло... Вначале жена подивилась бы моей храбрости, но вскоре начала бы махать руками и даже, по всей видимости, кричать - особенно в те мгновения, когда волны захлёстывали меня с головой. А когда бросилась бы в воду, то первая же волна отбросила бы её назад с такой силой, что она сразу бы осознала всю опасность моего положения и всю тщетность своих попыток. Потом она всё более теряла бы меня из виду (без очков она видела гораздо хуже). После побежала бы к людям, падая, поднимаясь, задыхаясь от слёз и песка. При этом она беспрерывно бы бормотала: Боже, спаси и сохрани! Двое мускулистых грузин не устояли бы перед её натиском и побежали бы к указанному месту, прибыв туда раньше её. Затем бы все трое долго и тщетно всматривались в бушующую стихию даже не заходя в воду. Меня уже унесло бы так далеко, что увидеть тёмноволосую голову на фоне тёмных пенящихся волн не удалось бы и в морской бинокль.
В действительности всё происходило иначе. В какое-то мгновение наступило полное просветление: исчезло море с женой на берегу, куда-то скрылось слепящее солнце, абсолютно пропало ощущение страха и опасности. Пришла чёткая мысль: "Если вода поверху идет в море, то в глубине она должна идти к берегу. Ведь уровень не меняется!" В следующую секунду я сделал поглубже вдох, нырнул как можно глубже и превратился в человека-амфибию, с той только разницей, что неистово из последних сил грёб под водой в сторону берега сколько мог. Море неистово пресекало мою попытку удержаться в глубине: солёная вода выталкивала меня на поверхность тем сильнее, чем глубже я проникал в морскую пучину. От неимоверного напряжения сжатые губы начали всё же пропускать неприятную на вкус воду, а в ушах поднялся такой звон, что я стал опасаться за свои перепонки. До сих пор не знаю глубину моря в том месте. Десять метров? Сто? Воздуха в лёгких уже не было, но я продолжал отчаянно бороться за свою жизнь. Когда я вынырнул, то не поверил своим глазам - берег стал ближе в три раза! Сделал попытку достать дно: показалось что одна нога чиркнула по песку, но море вновь потащило меня от берега. Однако, я уже знал, что надо делать... Я вновь нырнул в сторону берега и грёб руками уже до тех пор пока они не коснулись песка. Хорошо, что на моём пути не попалось ни одного камня! Когда я встал, глубина была всего лишь по пояс. Медленно побрёл на берег, удивляясь тому, что ещё есть силы передвигать ноги, а потом по берегу в направлении своей половинки. Снесло в сторону меня совсем незначительно.
Людмила уже стояла в воде почти по пояс, изредка приседая, под набегавшую волну, и глаза её светились неописуемым счастьем и восторгом. "Зачем ты так надолго нырял? - спросила она. - Я уже чуть не заволновалась." Мне стало так хорошо, что ничего не стал отвечать, а предложил пойти в ту сторону, где люди и автобус. Крик одинокой чайки показался мне музыкой Моцарта, а забавный краб, которого я отловил и тотчас отпустил, - настоящим другом. Никогда ранее я не ощущал столько запахов морского ветра: сотни оттенков с постоянной сменой пропорций и составляющих, которые опьяняли лёгкие, а затем и голову. Хотелось подольше сохранить в себе это состояние глубокого покоя и необъяснимого счастья. Море было необъятным и таинственным, добрым и сильным. И только после возвращения в военный городок на окраине Миха-Цхакая, дома за чашкой чая я поделился пережитым. Море есть море, с ним шутки плохи.
А моё стихотворение оказалось пророческим до конца. После упомянутых строк шли такие:
ВЕРНУСЬ ЖИВЫМ К ПРИЧАЛУ НЕПРЕМЕННО...
Сейчас я живу возле другого моря и тоже отношусь к нему с любовью. Море - это стихия.
3.4.2009
|