1941-й. ВОЙНА ДВУХ ДИКТАТОРОВ
(к истории Второй мировой войны)



Шла первая неделя войны. Сталин, как пишет Микоян, ссылаясь на слова Молотова, был "в прострации". По мнению того же Микояна, вождь ждал, что его с минуты на минуту арестуют соратники за то, что он абсолютно не подготовил страну к войне. Вот как об этом пишет Микоян в своих мемуарах: "Приехали (без приглашения) на дачу к Сталину. Застали его в малой столовой сидящим в кресле. Увидев нас, он как бы вжался в кресло и вопросительно посмотрел на нас. Потом спросил: "Зачем пришли?" Вид у него был настороженный, какой-то странный, не менее странным был и заданный им вопрос. Ведь, по сути дела, он сам должен был нас созвать. У меня не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовать". Сталин был, должно быть, приятно удивлён, что его не арестовали. Сам он в таком случае распорядился бы арестовать и немедленно расстрелять руководителя, допустившего подобное преступное "головотяпство".
О растерянности и подавленности вождя вспоминает в своих мемуарах, вызванный в Кремль в октябре 41-го маршал авиации Голованов.
"Как-то в октябре, пишет он, - вызванный в Ставку, я застал Сталина в комнате одного. Он сидел на стуле, что было необычно, на столе стояла нетронутая остывшая еда. Сталин молчал. В том, что он слышал и видел, как я вошел, сомнений не было, напоминать о себе я счел бестактным. Мелькнула мысль: что-то случилось, страшное, непоправимое, но что? Таким Сталина мне видеть не доводилось. Тишина давила.

— У нас большая беда, большое горе, — услышал я наконец тихий, но четкий голос Сталина. — Немец прорвал оборону под Вязьмой, окружено шестнадцать наших дивизий.

После некоторой паузы, то ли спрашивая меня, то ли обращаясь к себе, Сталин также тихо сказал:

— Что будем делать? Что будем делать?!

Видимо, происшедшее ошеломило его.

Потом он поднял голову, посмотрел на меня. Никогда ни прежде, ни после этого мне не приходилось видеть человеческого лица с выражением такой страшной душевной муки. Мы встречались с ним и разговаривали не более двух дней тому назад, но за эти два дня он сильно осунулся".


Всё казалось в те первые месяцы войны непоправимо безнадёжным. 15 октября вождь собрал в своём кабинете Молотова, Маленкова, Берия, Вознесенского, Щербакова, Кагановича и Микояна. Приказал принять меры к эвакуации Москвы. "Сам я выеду завтра утром", - сказал он. В октябре же, как вспоминал маршал Жуков, Сталин отдаёт распоряжение Берии войти в контакт с Гитлером.
"Готовя книгу "Ленин", - пишет историк Д.Волкогонов, - я документально установил, что с началом катастрофических неудач на фронте Сталин поручил Берии связаться с агентом НКВД болгарским послом Стаменовым. Было решено установить контакт с Берлином и предложить "уступить гитлеровской Германии - Украину, Белоруссию, Прибалтику, Карельский перешеек, Бессарабию, Буковину за прекращение военных действий".
Сталин хотел воспользоваться прецедентом "унизительного" Брестского договора, заключённого в 1918 году между кайзеровской Германией и ленинским правительством, по которому большевики согласились на значительные территориальные и экономические жертвы, только бы сохранить свой режим. Но за окном был не 1918 год, а 1941-й. Гитлер не собирался удовлетвориться сталинскими уступками. Ему нужна была вся сталинская Россия, никак не меньше.
"Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством", - сказал Молотов, выступив вместо растерявшегося Сталина 22 июня 1941-го. Перечисляя в своей речи страны, куда уже ранее вероломно вторглись нацисты: Норвегию, Бельгию и другие, Молотов, конечно, опустил, что ещё совсем недавно это вероломство в отношении других стран приветствовалось, а нацистов даже поздравляли с захватом этих стран. Забыл он, конечно, упомянуть в своей речи и о совместном с нацистами вероломстве в отношении Польши.
Война обрушилась на Кремль, действительно, вероломно. Но только на Кремль, потому что даже московские старухи в очередях не верили в столь воспетый советскими агитпроповцами сталинско-гитлеровский пакт.
"Да кто ж ему, ироду, верил - возмутилась старуха. Тут заговорили на разные голоса разные люди: "Нашли кому верить". Это из книги Г.Андреевского "Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху".
А вот из книги Ильи Эренбурга "Люди, годы, жизнь": "Мы сидели у приёмника, ждали, что выступит Сталин. Вместо него выступил Молотов, волновался. Меня удивили слова о вероломном нападении. Понятно, когда наивная девушка жалуется, что её обманул любовник. Но что можно было ждать от фашистов?"
И впрямь, что можно было ждать от фашистов? Но "ждали". Все сведения разведчиков о готовящемся нападении попадали к Начальнику разведки Голикову. Правдивая информация о нацистах, включая и донесения известного разведчика Рихарда Зорге, проходили в ведомстве Голикова под грифом "дезо" (дезинформация). Наверх, то есть Сталину, этот военный холуй подавал информацию "по схеме, - как он выразился сам, - в которую верит Йосиф Виссарионович". "Голиков, - писал о нём в своих воспоминаниях генерал Григоренко, - преднамеренно поставлял заведомую ложь и дезинформацию о противнике, лживые, но угодные Сталину сведения о составе и группировке войск фашистской Германии".
"Большинство современных историков полагает, - пишут авторы биографической справки о Голикове в электронной энциклопедии "Википедия", - что на посту начальника разведки Голиков подавал руководству страны только ту информацию, которая отвечала мнению И.В.Сталина".
Вся правдивая разведовательная информация рассматривалась Сталиным как явная попытка врагов спровоцировать его столкновение с Гитлером. Он так настойчиво боролся с возможностью "провокаций", что это заметили в Берлине и сделали соответствующие выводы. Перед немецким абвером (разведкой) была поставлена сверхзадача: сделать всё возможное, чтобы держать Сталина в состоянии неведения и обмана как можно дольше. Гитлер лично приложил руку к этой программе тотальной дезинформации. В своём, как он выразился "доверительном письме" к Сталину, написанном незадолго до нападения на Советский Союз, он постарался рассеять малейшие опасения Сталина по поводу концентрации немецких войск вдоль советской границы. Да, сведения о концентрации немецких войск верны, соглашался он, но, будучи уверен, что это не пойдёт дальше Сталина, он должен разъяснить, что сделано это исключительно по той причине, что территория Западной и Центральной Германии подвергается сильным английским бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха. Поэтому, и исключительно поэтому, он был вынужден отвести крупные контингенты войск в более безопасное место на восток. Аргумент Гитлера, приведенный им в оправдание концентрации немецких войск, повторяли теперь на все лады немецкие сотрудники и немецкие дипломаты, аккредитованные в Москве, так что окольными путями этот аргумент вновь и вновь фигурировал среди донесений, попадавших на стол Сталина.
Сталин считал нападение на Советский Союз вероломством со стороны Гитлера. Но, по мнению Гитлера, если кто-то и проявлял вероломство, так это Сталин.
В августе 1940-го года Литва, Латвия и Эстония, в результате военного шантажа и инспирированных Москвой коммунистических переворотов в этих странах, были присоединены к Советскому Союзу. Крупный сотрудник НКВД Павел Судоплатов, отвечавший перед Кремлём за организацию этих переворотов в прибалтийских странах пишет, что Молотов на совещании в Кремле дал понять присутствующим, что Советский Союз не собирается соблюдать взаимную договорённость с Германией не свергать существующие в прибалтийских странах правительства. Сам Молотов, многие годы спустя, так вспоминал об этом в разговоре с журналистом Ф.Чуевым: "Министр иностранных дел Латвии приехал к нам в 1939 году, я ему сказал: Обратно вы уже не вернётесь, пока не подпишите присоединение к нам. Из Эстонии приехал военный министр, мы ему то же самое сказали".
В июне 1940 года Советский Союз потребовал от Румынии передачи ему Бессарабии и Северной Буковины. Когда румыны обратились за помощью к Германии, Риббентроп был вынужден, учитывая нацистско-советский договор и установившуюся в связи с этим атмосферу сотрудничества с СССР, "во избежании войны между Румынией и Советским Союзом... посоветовать румынскому правительству уступить требованиям советского правительства". В результате - нефтяные поля в южной Румынии, важном источнике горючего для Германии, становились в случае конфликта между двумя странами уязвимыми для удара по ним советской авиации. В марте того же года Финляндия была вынуждена подписать договор с Кремлём, по которому к Советскому Союзу отходили Карельский перешеек и город Выборг. Во время своего посещения Берлина Молотов дал понять, что в Кремле настроены на присоединение всей Финляндии к Советскому Союзу и, в дополнение к этому, потребовал от нацистов признания Германией советских интересов на Балканах.
Всё это раздражало Гитлера. Ему казалось, что Сталин слишком бойко пользуется тем, что он скован войной в Европе, расширяя территорию своего государства за его счёт. Как вспоминал о визите Молотова в Берлин гитлеровский начальник генштаба Кейтель: "Требования Молотова встревожили фюрера. Молотов имел ввиду возобновление войны с Финляндией для того, чтобы захватить всю страну. Он (Советский Союз) стремился к экспансии на Балканах и в Дарданеллах. Фюрер видел в этих планах контуры большого манёвра с целью охвата Германии".
Об этом же идёт речь и в мемуарах личного переводчика Гитлера Пауля Шмидта. Он пишет, что во время беседы Гитлера с Молотовым, Гитлер выразил намёком своё беспокойство по поводу всё более агрессивной внешней политики Сталина, идущей, по его мнению, в разрез с согласованными пунктами германо-советского пакта.
"Мы сами, - сказал он, - захватывая территории, всегда строго придерживались секретной статьи московского соглашения, определяющего немецкие и русские сферы влияния, чего, во всяком случае, нельзя сказать о России".
В период после подписания советско-германского пакта о мире двух стран и вплоть чуть ли не до июня 1941 г. в советском генштабе разрабатывали различные планы превентивного удара по нацистской Германии. Все эти планы носили строго секретный характер, но вполне возможно, что сведения об этих планах, усилиями германской разведки, попали к Гитлеру. Последний такой план превентивного удара по Германии был разработан в генштабе и представлен Сталину 15 мая 1941 года. "План Жукова", как называют этот план историки и исследователи, предполагал нанесение удара по Германии и Румынии силами 8 армий и 146 дивизий Юго-Западного фронта и частично силами Западного фронта. Подлинник этого плана был найден в архиве президента РФ. Фотокопия его была приведена в Литературной газете 25 ноября 2000 года в статье Владимира Сергеева "У нас была своя "Барбаросса". Существование этого плана признал и сам Жуков в беседе с военным корреспондентом "Литературной газеты" В.А. Анфиловым.
Видимо, предупреждения разведчиков таких, как Зорге, советских представителей в Германии, а также Черчилля и др. о плане Гитлера напасть на Советский Союз воспринимались Сталиным как попытка Запада прямым или косвенным образом спровоцировать преждевременный, в его глазах, военный конфликт, которого он пытался до поры до времени избегать. То есть до того времени, когда он будет абсолютно готов к нападению на Германию.
Беспокойство Гитлера вызывало и наметившееся улучшение в отношениях между русскими и англичанами. Хотя немецкий посол в СССР Шулленберг заверял Риббентропа, что согласие Сталина на приезд в качестве британского посла известного дипломата Криппса вовсе не ставит под сомнение верность Кремля заключённым соглашениям с Германией, Гитлер думал об этом иначе. К тому же Криппс удостоился личной аудиенции у Сталина. Всё это лишь подливало масло в огонь подозрений Гитлера, считавшего, что русские плетут с англичанами какой-то заговор против него. Гитлер, как утвержал в своих воспоминаниях Риббентроп, "считал возможным, что Россия на основе своих возобновлённых переговоров с Англией нападёт на нас одновременно с англо-американским наступлением. Одновременное использование общего потенциала Америки и России казалось ему ужасной опасностью для Германии".
К тому же военная кампания в Европе была проведена в более короткий срок, чем это предполагалось. После захвата русскими Бессарабии Гитлер сказал
Риббентропу: "Я не позволю русским распускаться. Мой пакт с ними был заключён в предвидении долгой войны, но так как война оказалась короткой, я в нём больше не нуждаюсь". Теперь, по его мнению, оставалось отвести удар в спину, который готовился нанести ему Сталин. Тем более, что, как показала финская война, советская армия, после сталинского кровопускания, была не в своей лучшей форме.
Ввиду всех этих соображений дата нападения на Советский Союз была перенесена Гитлером с 1942 года на 1941-й.
В письме к Муссолини датированном 21 июня 1941 года Гитлер перечисляет причины, побудившие его напасть на Советский Союз. Вот выдержки из его письма.

"Дуче! Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжёлые раздумья, а также вечное нервное выжидание закончилось принятием самого трудного в моей жизни решения. Дальнейшее выжидание приведёт самое позднее в этом или следующем году к гибельным последствиям. После ликвидации Польши в Советской России проявляется последовательное направление, которое умно и осторожно, но неуклонно возращается к старой большевистской тенденции расширения Советского государства. Русские имеют громадные силы. Собственно, на наших границах находятся все наличные русские войска. Если обстоятельства вынудят меня бросить против Англии немецкую авиацию, то возникнет опасность, что Россия, со своей стороны, начнёт оказывать нажим на юге и севере, перед которым я вынужден буду молча отступать по той простой причине, что не буду располагать превосходством в воздухе. Если и дальше терпеть эту опасность, придётся, вероятно, потерять весь 1941 год, и при этом общая ситуация ничуть не изменится. Наоборот, Англия ещё больше воспротивится заключению мира, так как она всё ещё будет надеяться на русского партнёра. К тому же, эта надежда, естественно, будет возрастать по мере усиления готовности русских вооружённых сил. А за всем этим ещё стоят американские массовые поставки (в Англию) военных материалов, которые ожидаются в 1942 году. Положение в самой Англии плохое, снабжение продовольствием и сырьём постоянно ухудшается. Воля к борьбе питается, в сущности говоря, только надеждами. Эти надежды основываются исключительно на двух факторах: России и Америке. Устранить Америку у нас нет возможностей. Но исключить Россию - это в нашей власти. Ликвидация России будет одновременно означать громадное облегчение положения Японии в Восточной Азии и тем самым создаст возможность намного затруднить действия американцев с помощью японского вмешательства. В этих условиях я решился, как я уже упомянул, положить конец лицемерной игре Кремля".

12 ноября 1940 года в Берлин приезжает торжественно встреченный нацистами, Молотов. Целью его визита было выяснить отношение Гитлера к планируемой советскими аннексии Финляндии и уточнить "вопросы о русских интересах на Балканах и в Чёрном море, касающиеся Болгарии, Румынии и Турции", т.е. проще говоря, получить нацистское "добро" на территориальные претензии к этим странам. Гитлер, уклоняясь от настойчивых вопросов Молотова, со своей стороны попытался увлечь его глобальной идеей дележа мира, перед которым все нерешённые вопросы и вызывающие порой недовольство спорные проблемы должны казаться мелочами, требующими просто времени для их разрешения. Гитлер попытался заглянуть в далёкое будущее. После разгрома Англии, в чём он не сомневался, должна наступить, по его мнению, очередь Соединённых Штатов. "Впрочем, - словно очнувшись, заметил при этом Гитлер, - это не тот вопрос, который предстоит решать в ближайшем будущем. Он вряд ли будет на повестке дня в 1945 году, скорее в 1970-ом или, может быть -в 1980 году".
Несмотря на агрессивную настойчивость Молотова в отношении присоединения Финляндии, финский "вопрос" Молотова, так же как и болгарский, остался без ответа. В лучшем случае, Гитлер в тысячу первый раз заверял его в том, что германо-советская дружба прочна, как гранит, и что некоторые разногласия вполне искупаются общими выгодами. Молотов уезжал из Берлина, увозя в своём портфеле секретный проект договора, врученный ему Риббентропом. Договор предусматривал превращение Тройственного союза гитлеровской коалиции в связи с предполагаемым, якобы, присоединением к нему СССР в союз четырёх держав: Германии, Италии, Японии и Советского Союза. Впрочем, все разговоры о союзе четырёх стран велись нацистами для отвода глаз. В Берлине писался совершенно иной сценарий на ближайшее будущее, совсем не тот, который находился в руках кремлёвских руководителей. По этому сценарию ни о каком дальнейшем сотрудничестве с Советским Союзом не могло быть и речи.


ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА:

Robert Payne
"The Life and Death
of Adolf Hitler"
Praeger Publishers,
USA. 1973.

Пауль Шмидт
"Переводчик Гитлера".
Смоленск. "Русич".
2001.

Дмитрий Волкогонов
"Триумф и трагедия. И.В.Сталин".
Из-во "Агенства печати Новости".
Москва, 1989.

СССР-Германия.
1939-1941.
Сборник документов.
Telex, 1983.

Жорес Медведев, Рой Медведев
"Неизвестный Сталин".
Из-во "Фолио",
Москва, 2004.

Г.Хильгер, А.Мейер
"Россия и Германия".
Москва. "Центрополиграф".
2008.

"Сто сорок бесед с Молотовым".
Из дневника Ф.Чуева.
Москва. "Терра".
1991.

Павел Судоплатов
"Разведка и Кремль".
Москва ТОО, Гея.
1996.

Р.Картье.
"Тайны войны.
После Нюрнберга".
Москва. "Вече".
2005.

Владимир Сергеев.
"У нас была своя "Барбаросса".
Литературная газета.
25 ноября 2000 г.