ОБЩЕЛИТ.COM - ПРОЗА
Международная русскоязычная литературная сеть: поэзия, проза, критика, литературоведение. Проза.
Поиск по сайту прозы: 
Авторы Произведения Отзывы ЛитФорум Конкурсы Моя страница Книжная лавка Помощь О сайте прозы
Для зарегистрированных пользователей
логин:
пароль:
тип:
регистрация забыли пароль

 

Анонсы
    StihoPhone.ru



ЛЮБИ И УКРАШАЙ... 12. Мы едем к Фету

Автор:
12. МЫ ЕДЕМ К ФЕТУ

Лимончик, цвет незрелого лимона, по мере высыхания уже не столь химический. Тем более картины, то есть репродукции, опять закрыли стены.

Встала витрина с книгами. Новый шкаф.

Мансардный опыт, значит, не пропал. Теперь я не завишу ни от какого ректора. И в институте вроде потеплело надеждой на «вторую диссертацию».

И гири – шевелю большими гирями. Влияние Ирины благотворно. Я стал спокойнее, хотя курю по-прежнему. Всё у меня, как будто, вполне благополучно.

Вот если бы так сразу? Курск мог бы быть другим. По линии той давней, оставшейся под сводами. Без тяжести, едва снимаемой на Боевке. Без пажитей и КУЖ, и без сахиба Белкина.

Сомненья, огорченья – всё загонялось вглубь. «Ты думаешь, не вижу, что ходишь с кислой мордой?» Ирина видела и, как могла, старалась сучочки собирать для «самовара».

Её влияние – я ведь не зря про фею. Не зря про светляки, про белые ромашки. И что ей это стоило, конечно, не расскажет. Быть феей – это качество, дарованное свыше.

А мне ряд тополей, ещё пустых. И звёзды настоящие, запутанные в ветки. И месяц, как с обложки Кузмина. Обложки книги с чудными стихами.

Кончается апрель. За Знаменскою рощей копнёшь ногой, ростки цветов крючками притаились. Пласты, напластованья старых листьев и новая весна такими вот ростками.

Чтоб перебить домашнюю тематику, пора сказать о фетовской усадьбе.

Усадьба – в Воробьёвке райцентра Золотухино. На поезде туда и сколько-то пешком.

Там сейчас школа, вроде бы. От Фета там, вроде, ничего не сохранилось. Всё, что известно, – «вроде бы». И мнение такое у многих старожилов: навряд ли стоит ехать, пустая трата времени.

Ирина, разумеется, Ирина. Где в Золотухино? Звонит про Воробьёвку в районную кинофикацию. И вот поедем в выходной, туда везут коробки с кинолентой.

Чугунка до Москвы, нам сорок километров. На полпути – Будановка, а выше на холме (чуть влево) – монастырь. Там Коренная пустынь, туда, наверно, тоже стоит съездить.

Сейчас начало мая. Холодная весна. Дожди и мокрый снег, естественно, грязища. И Воробьёвок – три, как оказалось! Какая из них наша, неизвестно.

Провинция, глубинка, размокшая грунтовка. Киношный газик вязнет. Толкаем и солому подстилаем. Но сели на ось, машина наша стихла средь чернозёмных пажитей и зелени озимых.

Торчим почти что рядом с переездом. Чугунка – на Москву, а нам туда, где тучи, где зелень ядовитая, горбом земля вздымается до горизонта.

Что дальше не поедем, понятно окончательно. Пока там что-то чинят, хожу туда-сюда и злюсь на обстоятельства. И понемногу двигаюсь к берёзам.

Берёзы старые. Увалы и холмы. Такой же ветер. Даже и чугунка могла-таки смотреться, как при Фете. Игрушка поезда, вагончики далёкие.

Это пришло не сразу. Сначала только ветер. То альт, то хором вопли. Я снова среди пажитей. Да, то же настроение среди озимой зелени. Увалы и холмы до горизонта...

Помещик Чертопханов? Желание повеситься? Вороны. Тучи синие, разбухшие от снега. Даже и грязь дороги, наверно, со значением, даже телеграфные столбы.

Волны земли, чернозёмные блюзы. Выбор: перо из гуся или разумное вервие. Так это всё тут влияет.

Фет не такой. Его «Вечерние огни», написанные тут, в одной из Воробьёвок, исполнены покоем и тихим созерцаньем, хотя наверняка он тоже слышал вопли.

Гудят мне оттуда, прощайте, берёзы! К машине возвращаюсь каким-то просветлённым. И знаю, что там скажут. Сломался коленвал и дальше не поедем, что мне и так понятно.

Да, вопли, причитанья. А я пристрастен к блюзам. Увалы и холмы – морской простор! Отсюда и упрямство какое-то нездешнее, при нежеланьи примиряться.

Ну, в институте надо. А в остальном живу по своей воле и законам. Хотя порой, признаюсь, доходишь до отчаянья, до кислой морды, как говорит Ирина.

Теперь причин для морды упомянутой гораздо меньше. Цвет – незрелого лимона? Заметно оживаю, вернулось легкомыслие. Вот и к машине шёл какой-то просветлённый. Ведь что-то всё равно сумел увидеть. А именно: покой, возможность созерцанья – «Месяц хрустальный плывёт по лазурной пустыне»... Что-то такое из блюза.

Вот был я на концерте. Сингапур. Индус сидит свободно у тамтамов. И симфоджаз на скрипке. Понравилось, экзотика нездешняя. А вот запомнил град, когда обратно ехали на «тройке». Приватными домами и лабазами. Там, где базар, чуть ниже, у трамвая.

Нет, это несущественно, хотя и пробирает. Существенней дома такой архитектуры, что и назвать нельзя. Ну, курской, разве что, без лишних объяснений.

Да, даже и полдома. Какой-то острый угол. Лабаз купеческий с амбарными замками. Вся улица такая, нестандартная. Из прошлой жизни Курска без трамвая.

Я наберусь когда-нибудь отваги и стану говорить о курских улицах, где каждый дом к приезжему враждебен. Да что там говорить и списывать упрямство на провинцию.

С губернией проще. Болото в Хомутовке – растительный бульон, возможен бегемот. Райцентр – к северо-западу. Обычная глубинка и, между прочим, родина Хрущёва.

Прекрасная дорога и прочее такое. Парк у плотины. И что-то в мраморе ползёт: «Так после дождя переползают слизни глазами статуй в саду».

Но если без цитат и без Хрущёва, конечно, суслики, степные землерои. Торчат на лётном поле, как столбики какие-то. И все лицом к закату, созерцатели.

Для пассажиров вход через веранду. Прогнали сусликов. Посадка, и летим. Я в свой Лимончик новый, такой оптимистический, что есть куда вернуться даже в Курске.

Кочую по губернии, в студенты агитирую. Стараюсь рассказать поинтереснее, а то ведь недобор, не то чтоб конкурс. Наш факультет не очень популярен.

Лимончик умиляет. Верхушки баобабов. А высунешься в правое окно, сады цветут и роща зеленеет. Нежданный дар небес! И магазинчик рядом.

Вечерний путь к троллейбусу и яблоневый бриз. Сады цветут, и я открыл ведь тайну, которая была в первоначальном плане.

Всё дело в том, что я родился в Курске, но увезён в Воронеж после года. И помнить ничего, естественно, не должен, однако кое-что тут под вопросом.

Мне кажется знакомой улица с трамваем. И очерк Курска издали, с лугов. Гостиница с тем мрачным рестораном и даже бриз, когда иду к троллейбусу.

Ну, в бриз поверить можно. Цветенье яблонь, сад. Мать что-то говорила про сад своей знакомой. Да, где-то за Херсонскими воротами. Трава и одуванчики, последние – отчётливо.

Был толстый и «без шеи», так по рассказам матери. Ещё деталь, что жили в той гостинице. Наверно, довоенной, и, может, там, с окна, я видел демонстрацию? Да-да, на подоконнике.

Картина тоже яркая. Сижу на подоконнике, и на меня указывают пальцами. Да, второй этаж. Кроме, как там, нигде такая демонстрация быть не могла.

Всё остальное выдумка, притянутая за уши. Вот я нашёл и улицу с табличкой «Пастуховская», где тоже жили после той гостиницы, нашёл и... ничего! Даже обидно.

Так что считаю родиной Воронеж. Каштаны и подснежники – оттуда, хотя могли бы здесь, на Пастуховской улице. В каком-то из домишек неказистых.

Курск был заложен в шансе изначальном. Свобода выбора тут тоже не последнее. Но родина по паспорту, причём, Воронеж рядом... Берись за КУЖ, судьба твоя такая.

Реликтовая роща, непаханая степь, овраги и сады, и баобабы. Тут сам такой бываешь иногда... А, может быть, такой я изначально.

Поднаберусь молекул реликтового свойства? Взрасту на чернозёмах? Сомнений вроде нет. Просто иду к троллейбусу. Яблоневый бриз. Закат где-то за рощей, благодаря Лимончику.







Читатели (447) Добавить отзыв
 

Проза: романы, повести, рассказы