Романтик мира вдохновленный,
Убийца нравов золотых,
Уколом в сердце оживленный,
Живой при памяти других.

Волки мертвого леса

Предисловие
Вокруг догорают осколки осени, и поредевший лес пылает неисто-вым огнем осыпающихся листьев. Дыхание осени, тяжелое и грубое, клонит деревья к земле, хвастая силой и превосходством над земными существами. Выросшее в размере солнце освещает весь лес, вы-страивая светящиеся фигурки на сырой земле. А летом лучи едва пробивались сквозь пышную листву! Оголевшие деревья готовятся к зимнему сну, и падающий листик шелестит на пути к земле, нашеп-тывая матери нежную колыбельную.
В эти места меня притянула какая-то неизвестная, непреодолимая сила. Я с тоской осмотрел поваленное дерево, мельком заглянул в нору, глубокую и просторную, где когда-то помещалась наша немно-гочисленная стая. Бывало, стоишь днем возле прохода и слышишь мелодичное сопение щенков и грубое рычание доброго вожака. А сейчас там пусто, и только ветер изредка заглядывает внутрь и скорб-но повывает.
Я покинул эти места ровно год назад, и вспоминаю те времена, как наилучшие моменты моей детской и юношеской жизни. Но вдруг воспоминания прошивает красная линия, брызжущая кровью… кровью ни в чем неповинных волков…

Глава первая
Когда на мир опустились седые сумерки, волки выбрались из укры-тия, и вожак принюхался к окружению. Чувствительный нюх ничто не раздражало, и зубастая пасть растянулась в заразительной зевоте. Потом хищник хорошенько потянулся, выставив передние лапы и по-догнув задние. Мышцы потянулись, сонное тело пробудилось, и го-лодный желудок издал жалостливое урчание. Волк сдавил живот ла-пами, чтоб никто не слышал этого мерзкого звука, и начал говорить:
- Сегодня на охоту. Я пустым желудком чувствую, что сегодня нам улыбнется удача!
- Удача? – Выступил вперед голодный волк. – Мы надеемся на эту удачу уже целую неделю, и неделю эту мы голодаем. В лесу больше нет дичи! Пришла пора уходить отсюда.
Волки – путешественники по жизни. Бесконечные странствия в по-исках лучшей жизни заводят хищника далеко-далеко за горизонт. Но вдруг в один момент внутри начинает что-то пылать, прожигая грудь, и скиталец поворачивает обратно, чтоб в последний раз взглянуть на родные места. Вот так вернулся и я, гонимый воспоминаниями о не-далеком прошлом.
Вожак Хорт пристал душой к лесу, и даже в безвыходной ситуации не хотел покидать обжитое место, где когда-то было полным-полно дичи. В те времена жизнь была действительно счастливой! На опушке, недалеко от нашего логова, в один прекрасный день поселились зайцы! А волки ведь никогда не охотятся возле логова, и стая верно соблюдала традиции. Но вероломный голод принудил нас пересту-пить законы природы, и по велению желудка мы опустошили заячьи норы, сделав первый шаг к разбойничьей жизни. Ломать – не строить! Волки быстро и безжалостно сокрушили старые принципы и построили новые, свои правила, соответствующие личному пониманию мира. Все прекрасное делилось на «съедобное» и «несъедобное», а природные уродства (несправедливость и жестокость) открыто проклинались. Но мы не замечали собственного уродства, жестокости, порождаемой голодными желудками! «Волк – это вредитель и беззаконник, и мира с ним никто и никогда не заключит, - сказала мне сокрушенная совесть. – Волк пойдет на все что угодно, только чтоб спасти собственную шкуру».
Хорт смерил недовольным взглядом Лихача, презрительно сощурив глаза.
- Кто со мной на охоту? – Прорычал он сквозь зубы.
Лихач сделал еще один скачок и оказался носом к носу с вожаком. Он упал на живот, прижал уши, поджал хвост и искоса посмотрел на предводителя, выражая чистую покорность.
- Я, вожак Хорт, - прозвенел голос.
Вожак еще более недоуменно посмотрел на юного волка, который только что предъявлял претензии, и вот он уже вызывается составить вожаку компанию. Хорт утвердительно кивнул, проглотив подозрения, и Лихач выровнялся на лапах.
- Кто еще? Вук?
Матерый кивнул головой и стал рядом с Хортом.
- Думаю достаточно. Вперед!
И волки опрометью помчали на восток, где росли вечнозеленые деревья. Дикие кролики любят рыть норы в рыхлой земле под елью, и мы надеялись, что хоть один лопоухий зверек попадется нам в когти.
По команде вожака отряд замедлил ход, и охотники навострили уши. По второй команде волки упали на землю, укрывшись в опавших листьях. Хорт весело повилял хвостом. Он что-то учуял! Надежда, что это зверек со все еще теплой кровью, заиграла в груди, заставляя глаза ликующе моргать. Пусть это будет даже изморенный голодом зай-чонок – нет разницы. Голод был настолько силен, что еще немного, и мы бы грызли землю, закусывая перегнившими листьями.
Нелепости не всегда порождаются овечьей тупостью, они часто яв-ляются следствием безвыходности, угрожающей жизни. Мы зашли в тупик, и на странное поведение, схожее на сумасшествие, уже никто не обращал внимания. Если б один с аппетитом начал жевать грязные листья, то второй с охотой поддержал бы товарища, и через недолгое время вся стая питалась бы всякой дрянью.
Волки на брюхе подползли к зверю, копошившемуся в листьях, с трех сторон. Уши вожака резко стали торчком. Охотники приняли сигнал и накинулись на суетливое животное…
Осеннюю тишину прорезал острый крик вороны. Черная птица с пронзительным карканьем взметнулась в небо, оставив несколько крупных перьев клыкастым неудачникам.
- Опять неудача, - ляпнул Лихач и вмиг замолк, увидев два ряда бе-лых зубов Хорта.
- Неудача не означает поражение, - недовольно прорычал вожак. – До рассвета времени много, так что не расслабляемся.
Охотники безуспешно рыскали в поисках добычи, обнюхивали каж-дое дерево, храня при этом гордое спокойствие. И только под утро они вернулись в стаю, молча и незаметно, как тени забытых предков. Хорт посмотрел на печальные глаза своей верной подруги, блестящие в лучах восходящего солнца. Краем глаза посмотрел на голодных ма-лышей - на десяток разинутых ртов. Прибылые сбились в кучу, чтоб тепло тела передавалось от друга к другу: времена наступили холод-ные, и изобретательности серых хищников не было предела. Малыши по очереди тихо попискивали и украдкой посматривали на вожака, прося взглядом хоть кусочек чего-нибудь съедобного.
- Нужно уходить отсюда, Хорт, - истощенным голосом пропела вол-чица. Ее впалые бока нарушали всю красоту стройного тела, а глаза, плачущие без слез, портили прелестный взгляд строгой матери.
- Еще одна попытка, дорогая, одна попытка, - уверял ее Хорт. – Обещаю, что завтра все получится.
- Стае не нравится это, и в твои попытки больше никто не верит. Их щенки голодают, да и наши с такими же пустыми желудками. Лес вымер, Хорт! Мы единственные его жители! Пойми, они уйдут, если ты ничего не сделаешь. Нужно просто уходить! Только так ты сохранишь стаю.
- Обещаю, Дорис, что завтра все выйдет. Я что-нибудь придумаю!
- Будем надеяться, что так и будет. Но помни, что и мое терпение тоже не бесконечное.
Волчица опустила голову и забралась в нору. Хорт видел, что она устала голодать, зная, что где-то недалеко есть место, где достаточно еды. Голод – как едкая кислота, что безжалостно растворяет светлый разум, превращая когда-то ясный ум в бессмысленный набор нераз-борчивых слов.
Гордость не позволила вожаку залезть в укрытие, и он лег перед входом, наблюдая восход красного солнца. Он о чем-то задумался, и было ясно, что эти мысли направлены на спасение стаи, на добычу мяса и о слепом поиске беззаботной жизни. Жизни? Скорее всего плебейского существования, ведь все мы – низшие существа, обита-ющие под всемогущей Луной, в центре бесконечного простора. Только там, в неизвестности, разгуляемся, как на воле… а тут мы пленники чьей-то высокой мысли.
Вот уже настал полдень, а вожак все думал и думал, не смыкая глаз. «Волк не может жить беззаботно, - каждый раз возвращался он к вы-воду. – Волк создан для того, чтоб переносить незаслуженные несча-стья на своей шкуре, и этот закон природы никто не силен изменить».
Вдруг совсем случайно вожак вспомнил о людях, что живут на юге. Они разводят коров, овец… Какие же удивительные создания, эти люди! Они ездят верхом на лошадях и делают все, что им вздумается: убивают, порождают, разрушают и строят, никогда не голодают, в отличие от волков. «Не голодают… разводят животных…»
Вдруг Хорт подскочил, и его уши приняли стройное положение. Нос вдохнул ароматный запах овечки, а глаза, как в тумане, различили белую шерстку тупоумного создания. Волк махнул лапой, и зыбкая картинка мясистого животного растворилась в блещущих лучах солнца. Он хотел бы еще полюбоваться теплокровной овечкой, представить, как вонзает жадные зубы в мясо и чувствует теплый поток бодрящей жидкости. Потом жизнь возвращается в прежнее русло: репутация вожака вновь подымается, а излюбленный лес, как и в старые добрые времена, оживает, и в кустах прячутся трусливые зайцы. Все кончено! Не стоит покидать родные земли в поисках лучшей жизни…
Холодный ветер развеял мечты задремавшего хищника. Глаза нехотя приоткрылись, и сквозь зубы донеслось слабое дрожание голосовых связок:
- Я придумал. Мы наполним желудки и уберемся отсюда прочь.

Глава вторая
Золотая шапка холодного солнца скрылась за горизонтом, неся в другую часть мира свет, оставляя мертвому лесу тоскливый мрак. В глухом лесу, обитателями которого была только волчья «стайка», до-неслось жалобное карканье пролетающей мимо вороны. Вожак по-дернул носом, шевельнул ушными лепестками. Веки нехотя разъеха-лись, образовав узкую щель. Родной лес не приветствовал пробу-дившегося хищника шуршанием непоседливой мышки, ароматным запахом дикого кролика или раскатистыми гудками желтоглазого фи-лина. Вокруг царила дремучая тишина. Это ужасно! Мой дорогой друг, ни за что не пожелаю тебе чувствовать себя одиноким в ненор-мальном обществе, остаться наедине с сумасшедшими в замкнутом кругу, где мурашки бегают по спине не от дикого шума, а от вибри-рующей в ушах тишины. Беззвучие тихим ручейком заливается в уши и охлаждает все, что когда-то грело душу – любовь, страх… А страх же является признаком жизни, а не существования! А мы уже не чув-ствовали ничего – только подрагивание вездесущей тишины.
Хорту вдруг ужасно захотелось взвыть на Луну. Он запрокинул го-лову и обшарил глазами небо с плывущими в неизвестность тучами.
- Даже Луна покинула это гиблое место, - неразборчиво прошипел волк, чувствуя, как к горлу подступает слезный ком. Он поспешно глотнул накопившуюся соль – первый признак слабости – хотя и хотел расплакаться, излить все несчастия на мерзлую землю.
Сзади послышалось шуршание. Хорт сразу понял, что это Лихач вы-бирается из норы, и притворился, что спит. Волк-переярок занял место возле вожака и нарочно поводил хвостом, чтоб опавшие листья зашуршали.
- Доброй ночи, вожак Хорт, - заговорил Лихач звонким голосом шустрого юнца.
- Если оно доброе, - процедил вожак, не поворачивая головы. Даже веки не приподнялись, чтоб взглянуть на приосаненное тело резвого малолетки.
Молчание длилось не долго. Лихач, не смотря на ярко выраженное раздражение предводителя, продолжил разговор.
- Что мы будем делать, вожак Хорт? Лес опустел, люди выпотрошили из него все внутренности, как из мясистой рыбы. Сидеть нет смысла, - он немого потянул молчание, а потом чуть тише добавил: - Нужно уходить.
- А мы не будем сидеть! – Огрызнулся вожак, направив сияющий оскал на переярка. Далее последовал злой рык прямо в глаза юнцу – вожак приказал ему склониться. Но Лихач и глаза не повел на злость Хорта. Он встал с места и поплелся прочь, игнорируя приказ. Вожак не мог стерпеть такого неподобания и наскочил переярку на спину.
- Ты идешь против моей воли?! – Рыкнул Хорт, а потом ухватил Ли-хача за горло. Юнец не сопротивлялся, но и не собирался подчиниться вожаку. Он осознавал свою правоту и гордо терпел боль, смотря Хорту прямо в глаза, покрасневшие от злобы.
Челюсти матерого волка начали постепенно сжиматься. Хищники смотрели друг другу в глаза, не скрывая чувств. Волки не держат мнения о противнике внутри, когда идет противостояние двух явных лидеров – вожака и молодого, будущего предводителя. Лихач был готов принять смерть, умереть достойно, отстаивая свое мнение. Но вдруг заговорил слабый голос волчицы:
- Что тут происходит? Хорт, отпусти его!
В ответ прозвучал рык, что означало «ни за что».
- Хорт, не нужно, - взмолилась волчица, - не убивай его.
- Он не верит мне! – Расцепил челюсти разъяренный вожак.
- Тебе уже никто не верит!
Выражение предводителя приняло грустные черты, брови нахмури-лись, и сверлящий взгляд отупел и зарылся в землю. Глаза нетороп-ливо поднялись на Дорис, и где-то в горле завибрировали голосовые связки:
- А ты? Ты мне веришь? – Едва слышно спросил Хорт.
Глаза волчицы затуманились, язык не хотел шевелиться, но она все же сказала… сказала правду такой, какая она есть.
- Нет, Хорт, я тебе не верю, - помотала она головой и быстро ушла.
Вожак, пораженный словами любимой волчицы, слез с Лихача. Он сделал несколько неуверенных шагов, остановился и, как стройная береза на ветру, пошатнулся.
- Кто мне верит?! – Внезапно прокричал он, так что уши Лихача дер-нулись от внезапности.
Безумие всегда проявляется внезапностью, резким переходом мыс-лей с одной стороны в другую. Но помимо этого тронутые умом от-лично доказывают свою переменную точку зрения, что мне и прихо-дилось наблюдать.
- Я поверю тебе в последний раз, - прошелестел спокойный голос.
Хорт повернулся к странному переярку, недоверчиво оскалив зубы.
- Только знай, - продолжил Лихач, - я не преклонюсь перед тобой, пока наша стая не насытится.
- Ты будешь стывить мне условия? – Просипел Хорт.
- А у тебя есть другой выбор? – Мелькнула лукавая улыбка.
Вожак приблизился к переярку и уставился на него посветлевшими глазами, выставив грозные клыки.
- Но пообещай, что покинешь стаю, если ты опять провалишься.
- Хочешь занять мое место?
- Нет, хочу избавить бедных волков от страданий. Ты же издеваешься над нами, и стая бросит тебя этой же ночью. Но если я замолвлю за тебя словечко…
- Идет, - процедил Хорт и быстро отвернулся от Лихача. – Волки! Все на совет!
Немногочисленная стая собралась в круг, тесно прижавшись друг к другу. Один вожак сидел поодаль от всех, внимательно рассматривая усталые физиономии своих товарищей, которые когда-то верили ему. Даже щенки выглядели не совсем здоровыми и неустанно издавали царапающий душу скулеж. «Это моя вина, - подумал Хорт. – Это я отобрал у них интерес к жизни. Я должен исправить это!»
- Мои дорогие друзья, - начал вожак тихим голосом, чтоб не спугнуть вялых, полуживых волков, не отрывая взгляда от поникшей Дорис. – Думаю, вы знаете, зачем я позвал вас сюда.
- Мы наконец-то уходим отсюда? – Обрадовался Ургор. Это был ста-рый, чахлый волк, который все еще находил силы, чтоб отправляться на охоту, и все еще мог перегрызть горло боязливому зайчонку. С ды-рявой памяти Ургора уже тогда, наверное, выветрились все правила охоты, и старик только и знал, что поспать да… поспать. Да что тут го-ворить, старость берет свое. Старик держался Хорта, как блоха сытого волка. Он знал, что без чьей-то поддержки он помрет с голоду. Но тогда уже начинал подумывать, что умрет в лапах у Хорта.
Вожак опустил голову, чтоб не видеть взглядов этих волков, готовых в любую секунду перегрызть ему глотку и съесть, и негромко сказал:
- Нет.
В кругу загуляло шушуканье, и волки недовольно переглядывались. Но что-то мешало им задать встречный вопрос, и в помощь вступил Лихач.
- Наверное, вожак Хорт хочет нам что-то предложить. Давайте вы-слушаем его, а потом уже будем возражать.
Волки дружно закивали, одобряя слова сообразительного переярка.
- Жадный человек истощил наш лес, не оставив нам еды, - продол-жил вожак. - Думаю, уйти просто так будет не разумно. Я предлагаю вам отдать человеку должное. – Осмотрев стаю, он более уверенно добавил: - Мы заберем у него то, что он отобрал у нас.
- Мы нападем на животных, которых разводит человек? – Вступил в разговор Вук. – Но это может плохо кончиться. Люди мстительны, они найдут и убьют нас!
Волки, услышав о смерти, невольно задрожали, и виляющие хвосты нервно затопотали.
- Все продуманно, - успокаивал Хорт заволновавшихся волков. – Мы украдем нескольких овец. Они тупые создания и сопротивляться не станут. И наполнив желудки, мы уберемся отсюда прочь. Пускаться в путь голодными бессмысленно – неизвестно, когда мы сможем что-нибудь добыть. Зима была и есть самым тяжелым временем для вол-ков. Нужно просто пережить этот голодный период и не совершать никаких глупостей. Мы – стая, и должны держаться вместе, и сов-местными усилиями выживать, поддерживая друг друга.
Волки опять зашептались, обмениваясь мнениями. Кто-то считал, что вожак слишком предан как товарищам, так и обжитой территории, а некоторые вовсе говорили, что Хорт тронулся умом. Эти просто не замечали своих умственных сдвигов, и поэтому считали себя самыми умными. Но их никто не замечал и никогда не прислушивался к тупоумным идеям.
- Ты прав, вожак Хорт, - перекрыл Лихач несносное шептание, обводя сплетников угнетающим взглядом, - другого выбора у нас нет. Вы согласны со мной? – Обратился он к остальным.
- Да, да, - отвечала стая разными голосами - грубостью матерых и писком щенков.
- А если…
- Если неудача опять перечеркнет мои надежды и планы, я покину стаю. Но знайте! Я не просто так прошу еще один, последний шанс. Волки никогда не нападают, если не уверены в победе! Но и не буду гарантировать успех. Я просто прошу добровольцев, у которых в груди все еще тлеет угасающая надежда, выступить вперед.
Первым скакнул Лихач, потом Вук, а после выполз и Ургор, хрустя старыми костями и кряхтя от беспокойства. Еще несколько переярков вызвались помочь вожаку, и Хорт одобрительно кивнул.
- Выступаем сейчас же, медлить нельзя.
И команда охотников двинулась в путь, скрывшись в безлунной ночи, медленно осевшей на мертвый лес.

Глава третья
Лес начинал понемногу редеть, и вскоре волки вышли в поле, за-стланное пожелтевшей травой. Хищники припали к земле и начали вынюхивать местность. Старый Ургор тяжело дышал, из его груди вы-рывались хрипы, мешающие настроить тонкий нюх. Влок пихнул ста-рика, и тот затаил дыхание.
- Я чую людей, - сквозь зубы рычал Хорт.
- Они совсем рядом, - подхватил Лихач. – Какой у нас план?
- Сперва нужно оценить ситуацию, что и к чему, - предложил Вук. – Нападать вслепую рискованно – люди очень умны.
- Лихач, Влок, за мной, - скомандовал вожак.
И молодые волки под предводительством матерого поползли впе-ред, обтирая брюхом сырую землю. Хорт поджал хвост, и хищники по условному знаку притихли. Влок громко всосал воздух, и ноздри раз-дулись от быстрого потока. В его глазах бликнула яркая искра, а губы растянулись в щербатой улыбке.
- Я слышу овечек! – Прошипел охотник.
- А я вижу человека, - отозвался монотонный голос Хорта.
Волки подкрались к изгороди и молча наблюдали за удивительным существом. Оно ходило на двух ногах, и этим очень пугало четверо-лапых хищников. Тело человека укрывала очень странная волосатая штуковина. И намного позже после всех этих событий я узнал, что это называется «шуба», и служит она для согревания человеческого тела – ведь на нем вовсе нет шерсти! Меня поразило до глубины души, когда я узнал о человеке все, что смог передать мне случайный встречный, знающий очень много про этих двуногих существ. Люди – как новорожденные волчата! – без шерсти, без острых когтей и длинных клыков! Но почему тогда человека все так боятся? И я сразу понял, что человек достиг всех этих высот только с помощью ума, таящегося в недрах головы, а не благодаря свирепости и злости. Но странность людей просто не поддается осмыслению! Чем больше они достигают в своей жизни, тем хуже, злее и жаднее они становятся. Нам, волкам, никогда не понять высшей человеческой логики.
- Смотри!
Глаза впились в приметную вещицу, что висела на спине человека и заставляла хвост и уши боязливо подрагивать. «Ружье! – Взревела волчья душа. – Он убьет нас!» Все волки прекрасно знают, что такое ружье. С самого детства родители учат своих щенков держаться от человека подальше, а то он застрелит тебя из ружья. Это не детские сказки, где малышей пугают захватывающими небылицами - крыла-тыми волками, которые воруют волчат. Это куда пострашнее любой твари! Но Хорта это не останавливало. Он готов был пожертвовать всем, чтоб только накормить стаю, готов нарушить родительский за-прет и связаться с коварным человеком.
По телу Влока заметно пробежала трусливая дрожь, и уши боязливо прижались к макушке. Нос взбесился, перестал равномерно втягивать воздух, и шум ноздрей стал похож на неразборчивую речь щенка.
- Не трусь! – Оскалился Хорт. – Мы подождем, пока он уснет, и за-берем нескольких овечек, - и заостренная морда направилась на ов-чарню, откуда тянулся пьянящий запах белоснежных зверюшек.
- А как же собаки? – Воскликнул Лихач и указал на две будки, из ко-торых доносился забавный храп.
- Собаки сыты по горло и видят седьмой сон. Мы – мастера охоты, а они – мастаки полизать человеку ноги, поесть да поспать. Бесшумность – наша основная задача.
И мы начали дожидаться, пока сон поборет человека, и он уйдет спать. Вот он зашел в дом, - удивительное творение человеческих рук! – и в комнате заиграл тусклый огонек восковой свечи. Тени, как сказочные животные, скакали по стенам, угрожая поразить каждого, кто осмелится к ним подойти. Но это всего лишь мастерство пугать, а вот действовать – это им не под силу. Свет вмиг потух, и волки пе-реглянулись. Вожак оскалил зубы, оттянув губы до самых ушей.
Хорт подал сигнал оставшимся в тылу союзникам – издал особенный вой на таких частотах, что только уши волка могут воспринять это тонкое послание. Хищники быстро и бесшумно прибежали к вожаку и устремили на него вопросительные взгляды. Хорт пояснил, что да к чему, и охотники по одному проползли под забором, который ограж-дал владения человека, и направились в сторону хлева навестить беззащитных овечек. Лихач замер, услышав внезапный звук. Это ло-шади заржали, учуяв приближение хитрых серых хищников. В собачьей будке что-то задребезжало, и Лихачу на миг показалось, что план провалился. Если бы пес учуял чужаков, то он сразу бы подал голос и разбудил человека! Собаки верно служат хозяину и ни за что не подставят его. Но оказалось, что у прислужника просто почесалось за ухом, и он с грохотом потеребил задней лапой. Лихач облегченно вздохнул и пополз дальше.
Жесты хвоста вожака неслышно сказали: «Окно открыто! Вук, Лихач, Влок за мной! Остальные на страже».
Человек оставил окно открытым, и нам не составило большого труда забраться внутрь. Хорт вскочил на деревянную перекладину, которую люди называют «стол», и юркнул в окно. Изнутри овчарни по-слышалось тихое рычание вожака, и волки по команде, один за дру-гим, просочились в хлев.
Воздух с запахом овечьей тупости вихрем влетел в ноздри голодных волков, всколачивая сумасшедшие мозги, и со рта потекли вязкие слюни. Желудок забурлил, будто в нем разыгралась буря, и продол-жительное урчание вплелось в напряженную тишину.
- Мы забрались сюда, - пропел Влок, не скрывая радостного подра-гивания голосовых связок.
Белоснежные овечки сбились в кучу и смотрели тупым взглядом на клыкастых хищников, вторгшихся в их мирное обиталище. Они не смели издать ни единого звука, у них не хватало но это ума (или все-таки смелости) загорланить на всю глотку, чтоб человек вбежал в хлев и с ружья перестрелял злых хищников. Овечки просто стояли на месте, подрагивая в такт друг дружке, и клипали перепуганными глазками.
- А они толстенькие, - не мог нарадоваться Влок, освещая улыбкой мрачное место, огражденное четырьмя стенами и накрытое крышей.
- Берем троих и уносим отсюда лапы, - скомандовал Хорт.
Волки кивнули и подкрались к оцепеневшим от страха зверушкам. Влок потерся головой о шерсть мясистой овечки, успокаивая взвол-нованную беднягу. Вдруг на мягкой шее сомкнулись челюсти, и снеж-ная белизна окрасилась неистовой краснотой, светящейся в серой темноте. Хищник оттащил добычу и взглянул со стороны на тупоумных созданий, которые были все еще живы. Он желал перегрызть им всем глотки, но его спасала не столько осторожность, сколько ярко выраженный страх беззащитных животных. Они еще сильнее прижа-лись к стене и с любопытством наблюдали за тем, как Хорт убивал их собрата.
- Вы просто несчастные создания, - прогудел Вук. – Природа не научила вас защищаться, и я искренне сожалею вам.
Хорт оттащил третью добычу от живой толпы и улыбнулся доброй улыбкой. Все удалось! И щекотливая радость пощипывала истощенное тело.
Вдруг дверная защелка начала потихоньку отодвигаться, пробира-юще заскрипели ставни, и дверь медленно распахнулась. Волки в ис-пуге разбросались по углам и приникли.
- Ургор? – Удивился Хорт.
- Он самый, - прохрипел старик.
- Ургор! – Обрадовался Влок. – Ты молодчина!
Смышленый старик умудрился отодвинуть щеколду, за что мы его тогда так горячо благодарили. Это существенно облегчило дело. Мы вытащили окровавленные тела в дверной проем и радовались тому, что судьба после долгих мучений одарила нас драгоценной едой. Но уже тогда что-то пошло не так.
- Лихач, пошли, - окликнул его Вук.
Но Лихач не трогался с места. У Вука аж похолодела кровь, когда он заглянул переярку в глаза. Там пылала непреодолимая кровожад-ность. Лихач больше не мог себя контролировать, в мозгу сработал инстинкт уничтожения, и волк накинулся на беззащитных овец…
- Лихач, нет! – Взревел вожак. Но уже было поздно. В овчарне под-нялся дикий шум, и в стороны полетели клочья красной шерсти.
Собаки мгновенно пробудились, встревоженные звуками убийства, и с лаем кинулись на чужаков. Но их было всего лишь двое, и Хорт сам порвал их на кусочки.
- Уходим! – Приказал вожак. – Сейчас же!
Вук и Ургор схватили одну тушу и понеслись за вожаком. И как толь-ко Лихач перегрыз всех овец, он тоже помчал за предводителем, ругая самого себя самыми скверными словами, которые только существуют на волчьем языке.
Вот хлопнуло ружье, и за ним последовал ответный скулеж. Ургор замертво упал на сырую землю. Глаза закатились, и волк издал пред-смертный хрип.
Вуку пришлось самому тащить добычу, и ему было заметно тяжело. Но он не собирался бросать единственную надежду на спасение. Вук не желал, чтоб Хорт покинул стаю – его план удался! Все испортил малолетка Лихач, не утерпевший перед мясным изобилием.
- Вук, брось его! – Кричал вожак.
- Ни за что, - ответил он суровым рыком.
Лихач пришел на помощь Вуку и ухватил второй конец овцы. Хотя и тот смотрел на него испепеляющим взглядом, Лихач не посмел и пискнуть в оправдание. Он виновен, и доказывать тут нечего. А добычу все же стоило притащить в стаю.
Больше выстрелов не было слышно, и сердца храбрых охотников перестали отбивать тревожные ритмы. Мы вбежали в лес и вклады-вали все силы в лапы, чтобы поскорее добраться логова и обрадовать стаю. Ну а если б мы знали, чему суждено было случиться, то бросили бы добычу и поскорее уводили братьев из этого проклятого леса.

Глава четвертая
Дорогой читатель, ты когда-нибудь ощущали тяжесть на душе, об-разованную гнетущим чувством вины? Ты хоть раз испытывал такое чувство, когда твое провинение может оказаться полезным, но об этом знал только один твой друг, или вовсе враг? И то этот сторонник отдал душу Великому Богу…
Многие умирают нехотя, противятся неминуемой судьбе, пытаются выкарабкаться из охотничьей ямы. И только немногие, преданные воле крылатого божества, покидают подлунный мир спокойно, достойно, понимая, что он заслужил эту смерть за все земные мучения. Только такие достойны на вечную жизнь в раю, и я был полностью уверен, что Ургор отправился в сияющий мир средь белоснежных облаков в форме невинных овечек. Старик знал, что рано или поздно ему придется умереть, ведь внутренний орган – сердце – уже начал обратный отсчет его несчастной жизни. Но оставался один, совсем немаловажный вопрос – как умереть? В тепле мрачного убежища, между собратьями, или же… Ургор выбрал смерть, которая принесла свои плоды, и он оказался действительно незаменимым при набеге на кошару…
Мы притащили добычу в стаю. Запах крови приманил голодных волков, и они по очереди выбрались из норы. Первой показалась До-рис, а за ней цепочкой тянулись прибылые. И совсем скоро со всех сторон пришли и остальные члены немногочисленной стаи. Глаза хищников ликующе сверкали, усталые звери смотрели то на охотников, то на добычу. Хорт открыто радовался, наблюдая счастливые вы-ражения волков, надежда в которых давно погасла, а душа перестала верить в спасение. Грешники – так они стали называть себя, посмотрев со стороны на свое сумасшествие. Мученики, отбывающие неза-служенное наказание, заточенные в мертвом лесу без еды и воды, без надежды на спасение, напару с обезумевшими собратьями. Волки мертвого леса были ошеломлены этой внезапностью, единственной, которая порождала хорошее чувство в глубине пустого желудка.
- У вас вышло! – Обрадовалась Дорис, и щенки по одному издали скулеж, выражающий радость. – Глазам своим не верю!
- Я же говорил, что удача непременно улыбнется нам.
Дорис обвела глазами команду охотников, и ее выражение быстро переменилось. Она не досчиталась одного волка, и ее глаза скорбно закрылись.
- Ургор погиб, - пробурчал вожак, - его застрелили, - и он посмотрел на Лихача.
- Это моя вина, - признался Лихач. - Я не сдержал разыгравшуюся кровожадность и перегрыз всех овец. Мне просто голову снесло! – На глазах проявиливь блестящие слезинки. – Простите, я не хотел.
- Я тебя понимаю, - сказал Хорт суровым голосом, - голод творит ужасные вещи.
Лихач непонимающе посмотрел на предводителя, точно так же, как когда-то Хорт смотрел на него. Они поменялись ролями, и пришла пора Лихача выдерживать на себе колкие взгляды. Переярок подогнул лапы и покорно склонился перед Хортом, осознавая его превос-ходство. Как и было договорено, он повиновался вожаку, и со стороны был похож на провинившегося ребенка.
- Ты поверил в меня, когда все, казалось, вот-вот разрушится, - про-должил вожак. – Я не осуждаю тебя в смерти Ургора, но все равно виню в несдержанности, которая испортила благородное дело. Ургор был стар, и рано или поздно ему пришлось бы принять судьбу такой, какой она написана для его жизни.
- Что случилось, того не исправить, - подтвердила матерая волчица. – Вы принесли в стаю еду, и мы благодарим вас за это.
Со всех сторон донеслись благодарения, и волки, в зависимости от положения в стае, выстроились в очередь. Еды было не достаточно на всех, но хищники радовались и этому. Каждый в меру откусил по ку-сочку, и желудки радостно забурчали после длительного голодания.
- Хорт, ты обещал, что после удачи мы покинем лес, - промолвила Дорис. – Сдержишь ли ты свое слово?
- Я мог бы предложить вам остаться здесь, но это будет полной бес-смыслицей. Мало того, что я дал обещание, есть еще одна весомая причина, почему нам нужно убираться отсюда, - Хорт осмотрел Лиха-ча, опустившего нос до самой земли. – Овцы одного человека полно-стью истреблены, и другие люди увеличат меры защиты своего хо-зяйства. Мое слово твердо как камень. Мы покидаем логово.
Волки, услышав эти слова, оживились, и в стае прошла волна зара-зительной суетливости.
- Когда уходим? – Спросил Вук.
- До света времени осталось не много, - вожак указал на черное безлунное небо. – Нам стоит чуть-чуть отдохнуть, и как только на мир сойдет свет, мы отправимся в путь.
Стая устроилась на ночлег. В душе Лихача что-то подозрительно трепетало, и это беспокойство не позволяло ему уснуть. Но как только единственная звезда растворилась в светлеющем на востоке небе, усталость взяла верх над волнением переярка, и он уснул. Во сне все вибрировало, сердце тарабанило, как сумасшедшее, и было такое чувство, будто оно пробьет в груди дыру и выскочит наружу. Нервное сотрясание утихло, и волк попал в спокойный мир серого сновидения…
Вдруг опять заиграла тревога. Это чувство было каким-то другим, не похожим на трепет души. Волнующая нервы песнь доносилась извне, со всех сторон, выражалась странными криками и непонятным стуком. Внезапный шквал разволновал спокойное море, и в стае пронеслась волна оживления.
- Что это? – Вскочил вожак.
Волки вмиг проснулись, и спокойный сон, которого волки давно не вкушали, со скоростью покинул разум сытых хищников.
Эти звуки раздражали Вука, просачивались, как настырные муравьи, в уши и изгрызали уязвимый мозг. Бедный Вук метался в стороны, и всегда возвращался в одно и то же место. Его голова дергалась рез-кими, обрывчатыми движениями, а хвост подергивала конвульсивная дрожь. Лепестки чутких ушей прижались к голове, а лапы с грозно острыми когтями-крючками посылали молниеносные удары на неви-димого врага. Но Вук был слабее, он не выдержал и взвыл измотан-ным голосом на высоких нотах, прося пощады у призрачного мучите-ля.
- Стой! – Подбежал Хорт к Вуку и толкнул его с силой, так что тот мгновенно замолк. – Не смей выть, а то погубишь нас всех!
- Но что происходит? – Подскочила к нему Дорис. Ее глаза взволно-ванно искали точку опоры и жадно впились в Хорта.
- Люди, - зло прорычал вожак, и в его взгляде были заметны знако-мые черты изгрызающего страха.
- Люди? – Переборов конвульсии, спросил Вук. – Что им от нас нуж-но?
Хорт прошел несколько шагов, вдумчиво говоря страшные слова:
- Люди мстительны. Они не забыли нашей выходки, - взгляд на се-кунду сел на Лихача. Его морда все еще была запачкана кровью, только уже высохшей. Его спокойствие поражало каждого, но никто не знал, что внутри у него бушует буря, способная сокрушить самого сильного волка. – Теперь нам придется заплатить большую цену за полноту наших желудков.
Волки испуганными глазами посмотрели друг на друга. Влок поджал хвост и стрелой влетел в нору, а за ним последовали и другие переярки… все, кроме Лихача. Он стоял на месте, не сгорбливая при-осаненую спину, и смотрел вожаку прямо в глаза. Блестящие крупинки безмолвно спрашивали: «Они убьют нас?»
Откуда-то сзади послышался рвотный собачий лай. Хорт учуял при-ближающихся людей и инстинктивно припал к земле. Из горла вы-рвался продолжительный рык, сквозь который пробивались нераз-борчивые слова:
- Дорис, беги, я задержу их. Спасай щенков!
Но уже было поздно. Гончие стремились вперед, вырывая своры с рук охотников. Вот собаки получили свободу и погнали на волков. Хорт скакнул на одного пса. Как молния пронзает небеса, смертоносные когти рассекли дрожащее от злости горло. Но их было слишком много! Волки ни за что не справились бы с толпой ушастых собак. И в голову пришло одно-единственное решение – бежать, рвать силу из всех сухожилий воимя собственной жизни!
Несколько гончих пролезли внутрь норы, и оттуда вырвался дикий визг. Стучали зубы, смыкаясь на глотке, терлись когти о кожу, впиваясь глубоко в мягкое тело, высвобождая кислотную, бурлящую кровь. Наконец из норы показался победитель – испачканная чужой и своей кровью, с рваными ранами и стойким терпением изувеченная гончая.
Собаки умело отделили прибылых от стаи и по очереди кидались на неумелых волчат. Псы душили их всем телом, рвали втянутые животы и наслаждались мучением далеких сородичей. Хорт испустил скорб-ную слезу, увидев смерть своих волчат. Они и так намучились голо-дом… они ведь не заслужили смерть! Они всего полгода прожили в этом несчастном мире…
- Дорис, беги! – Орал вожак. Но волчица не слышала его, она была оглушена жестокой внезапностью несправедливой судьбы.
-Я жила ради них, ради моих детей, - говорила она себе под нос, гордо сдерживая соленые рыдания. – Их жизнь кончена, а значит и моя не может больше продолжаться…
Гончие налетели на оцепеневшую мать-волчицу, и красные брызги заляпали мои воспоминания. Они лишили ее той никчемной жизни, которую она посвятила воспитанию своих детей. Она отправилась в мир иной, чтоб глядеть за своими голодными детьми….

Глава пятая
Погода – очень непредсказуемое природное явление. Вот проснешься днем, выберешься из норы и наблюдаешь зеленую при-роду, освещенную игривыми лучами летнего солнца. А ближе к вечеру уже начинаешь ощущать еле заметные изменения, которые с течением минут перестают скрываться: чистое небо заволакивают свинцовые тучи, перекрывают лучезарность солнца и через время сбрасывают на лес проливной дождь. Настроение резко меняется – у кого в худшую, а у кого и в лучшую сторону. А следующим днем не приметно никаких признаков вчерашнего дождя. Так месяц сменяется месяцем, сезон сезоном, год годом…
У каждого в жизни есть радостные моменты, и эту радость непре-менно пересекала внезапная черта. Время нашего голода мне сложно называть счастливым, но и все же мы жили в мире, в равновесии с нашими соседями – людьми. Мирную жизнь пересекла полоса враж-ды, и я прекрасно понимаю, что в этом были виноваты только мы – волки мертвого леса.
Тот день, забрызганный кровью невинных, не был похож на вче-рашний, мирный и голодный. Мы только от безвыходности потрево-жили улей, полный ядовитых созданий, и в лес пришли люди, воору-женные гончими псами и, что самое страшное, двуствольными ружь-ями.
Хорт бежал позади всех, заполняя глаза горькими слезами. Мышцы в ногах болели от предельного напряжения, но волк не чувствовал боли. Он хотел вырваться на свободу, из леса, и вперед подгоняли бегущие позади гончие.
Вук бежал рывками, двигая лапами в такт непреодолимой дрожи. Ноги дергались самым неестественным способом, отбрасывая назад клочья смерзшихся листьев.
Лихач резко свернул направо, и Хорт быстро высказал свое несогла-сие с этим выбором:
- Нет, Лихач, продолжаем бежать вперед! Там, справа, слишком тихо – значит, там таится засада!
Шустрый переярок выпустил вожака вперед, чтоб он вывел стаю из леса самым безопасным путем. А волков, что очень больно вспоми-нать, осталось трое… три представителя смелой «стайки», напавшей на кошару.
Вибрирующая тишина заставила волков насторожиться, но скорости бега никто не сбавлял. В ушах отдавалось неровное постукивание сердца, а ноздри вдруг учуяли человека…
Серия залпов оглушила хищников, и все трое увалились на землю. Пока охотники перезаряжали ружья, Хорт скомандовал бежать, и су-хожилия вновь разразились острой болью от предельной нагрузки.
- Где Вук?! – Обернулся вожак.
Лихач оглянулся назад, но так и не увидел товарища. Глаза Хорта помутнели от подступившей свирепости и жажды крови мстительных людей, которые убивают так быстро и громко. Но это чувство быстро сменилось обычной грустью, и команда «Не тормозить!» подбодрила уставшего Лихача.
- Вот один, - рыкнул вожак и устремился на человека. Тот непо-движно стоял с ружьем в руках и движениями глаз осматривал мест-ность. Но не успел охотник нажать спусковой крючок, как на него набросился разъяренный Хорт. Он повалил человека на спину и одним движением вырвал ему горло. Кровь врага обожгла вожаку грудь, и слова сами по себе выбирались из испачканной пасти:
- Это тебе за стаю! – Рычал волк, не переставая рвать человека. – А это тебе за щенков! – И мощным ударом лапы раздер человеку лицо.
Вдруг откуда ни возьмись выскочил еще один человек и хлопнул из ружья. Дробь с бешенной скоростью вырвалась из дула и поразила Хорта. Вожак упал, издавая тяжелые грудные хрипы.
- Вожак Хорт, - проскулил Лихач.
- Беги, малыш, беги. Ты выберешься отсюда!
Лихач низко склонился над умирающим вожакам, и соленая ка-пелька свалилась с его глаза и утонула в густой шерсти матерого.
- Вожак, скажи, почему мы выбрали этот путь? Мы могли просто уй-ти отсюда! А так мы сами нарвались на неприятности.
- Волк не может, не должен иначе, - с твердой гордостью и стиснутой в зубах болью процедил вожак. – Вот кончается время мое… тот, которому я предназначен…
С небес начал сыпать мелкий снег, остужая пролитую горячую кровь. Лихач из повиновения метнулся прочь, не оглядываясь назад. Он не желал видеть смерти своего предводителя, но уши предательски составляли всю страшную картину. Человек лукаво улыбнулся и поднял ружье…
Лихач выбежал из леса и увидел впереди цепочку охотников. Они держали переярка на «мушке». Последовала очередь грохочущих выстрелов… и ни один стрелок не засадил смертоносную пулю в цель. Быстроногий волк прорвался, как дробь сквозь шкуру, через цепочку и бежал, не оглядываясь, бежал со всей волчьей дури, рвя изношенные сухожилия.
Вот снова прозвучали выстрелы… Но было понятно, что охотники палили в воздух, провожая ловкого хищника удивленными криками.
Глаза неумолимо начали выделять слезы, горькие слезы, и раненая душа ревела на всю глотку. Лихач не видел мира… а мир этот жесток, и смотреть на него широко открытыми глазами очень больно. Пелена защищает от резкого света, скрывает все ужасы и только усложняет жизнь. Смотреть вокруг чистыми глазами – дар, данный не каждому. Но все несправедливости впитывает разум, данный нам для того, чтоб страдать и при редкой возможности радоваться странной жизни под сияющей Луной.

Эпилог
Из моей памяти в самых деталях всплыли события тех времен. Я, щурясь от режущей боли, пересматривал картины прошлого, нарисо-ванные действительностью, и искалеченной душой сочувствовал своей семье, несправедливо убитой людьми. В ушах все еще звучат крики загонщиков, звонкий лай гончих псов и удивленные возгласы охотников.
Меня зовут Лихач, и я единственный, кто выжил после жестокой охоты на волков. Я каким-то чудом сумел прорваться сквозь строй охотников и удрать подальше. Но со временем меня снова притянуло к родимым местам, где прошло мое детство, где я впервые испытал горе и по велению вожака положился на свои лапы.
Начал сыпать первый снег, как и тогда, на охоте, охлаждая разогретое мощным потоком крови сердце. Перед глазами пробежала зыбкая тень Хорта, уши наполнил детский скулеж и бурчание голодных желудков. И я опять побежал прочь, отбрасывая лапами мерзлую листву и заливая бакенбарды жгучими слезами…
26.11.2011г.
20:00
Памяти Владимира Высоцкого