5.глава.
Пятая глава: сюрприз...

- ...Проходите... Будьте, как дома... По какому, вы, пожаловали вопросу, товарищ?.. - скороговоркой пролепетала Татьяна Ивановна, пропуская молодого человека, совершенно ничего не подозревая. Войдя следом за посетителем, она вдруг не поверила своим глазам. Она прекрасно помнила, что пропускала одного человека... В кабинете же находилось: откуда-то и почему-то уже три человека. И упорно не доверяя своим глазам, она как-то поначалу слегка стушевалась, но потом, мысленно ещё раз пересчитав тут же, посетителей, совершенно потерялась и даже в первое мгновение уже хотела покинуть помещение, уйти прочь из кабинета.
Нет, она не испугалась! Она вошла в некий стопор, оказалась в замешательстве. Она просто никак не могла сообразить, что же произошло... Что это за фокус такой. Смутно подумала, что может как-то обозналась... или не туда вообще вошла. Нет, она прекрасно помнит, кого в последний момент в жизни видела, абсолютно точно помнит и о том, кого и скольких пропустила вперёд себя людей в кабинет. Но вот, почему там оказалось на два - именно, на два человека больше - что за волшебство такое... Откуда? Прям фокус какой-то!.. Она догадаться, допустить сейчас, не имела ни какой возможности. Ну, в общем, трудно угадать, что в тот момент ею вообще двигало.
Так или иначе, перед ней, стояли трое молодых парней. Сразу видно, весьма крепкие и сильные (как оценивала она), к тому же довольно-таки симпатичные и даже обаятельные (повторюсь: её оценка), все в спортивных одинаковых костюмах (и почему в таких костюмах, как из инкубатора? - тоже её мысли). И все, почему-то с одинаковым выражением на лице, смотрели на неё. Как-то странно: по-хозяйски снисходительно одобрительно... Иначе, она не могла, определить. Особенно, «бросался в глаза» один из них - высоченный! - которому по росту (по её же мнению) она «в прямом смысле в пупок дышала».
- Татьяна Ивановна! Куда же вы?! - вывел её, едва из оцепенения и всё того же смутного желания покинуть помещение, приятный баритон молодого человека, - разговор-то у нас, будет здесь, и серьёзный и очень важный... вероятно долгий, в зависимости от вашей сообразительности. Так что, уж будьте так, любезны, займите, пожалуйста, своё место.
Совершенно сбитая с толку женщина, теперь уже медленно соображала, но узнав всё-таки своё кресло, двинулась к нему. И затем, быстро просеменив, плюхнулась в него. Как будто бы боясь, что его кто-то - вот сейчас вот - займёт, и оттуда, как из-за кустиков теперь, выглядывала на них. Всё так же, никак не приходя в нормальное состояние, располагающее к продуктивному разговору. Дело в том, что она сейчас мысленно металась, шарахаясь от одного к другому: то подозревая в них работников милиции, то налоговой инспекции, а то даже вездесущих чекистов. Особенно на последних, она думала почему-то больше всего. Кагебешников или фээсбэшников, она никогда в жизни вообще не видела, но зато была, очень наслышана про них.
А ещё! её смущал их внешний вид. Но наглость, с которою они себя вели, снова и снова, вводила её, опять в какой-то "умственный стопор" и она, уже совершенно растерявшись, даже представления не имела, как ей теперь себя с этими людьми, вообще вести. Всё больше и больше, её охватывал невероятный страх. Он откуда-то изнутри её сначала подтачивал, потихонечку полегонечку, но постепенно, всё безжалостнее и наглее пробираясь к её мозгам. Уже скрежетал по взвинченным нервам, перерождаясь на конечном этапе в ужас. У неё мелькнуло в голове: "...вот и всё! Дожила старушка; и вот теперь меня посадят в тюрьму... Боже! Что будет с детьми?". Она теперь умоляюще, вглядывалась в них и не могла даже пикнуть. Воля её была подавлена. Разрушена! Сейчас она себя конкретно и совсем явственно почувствовала "божьей коровкой".
- Кто вы такие? - наконец нашлась она и, собираясь как-то неумеючи насильственно с духом, вновь умоляюще взглянула на них. Глаза её бегали в разные стороны не находя объекта постоянного внимания. Потому, она поспешно куда-то спрятала свой просящий взгляд, как бы выключила свет в нём – и как могло бы показаться, теперь замкнулась в себе. И тут же, немного погодя, понемногу, внешне вроде как бы уже успокоившись на самом деле, но в тоже время устало и обречённо выдохнула. Или скорее простонала, как бы произнеся в душе: «Господи, как я устала!». Мелькнуло, было, вспыхнувшее в ней безразличие – и тут же погасло. Вместо него появилась вновь заинтересованность жизнью. Пытаясь прочесть в их лицах ответы на глубоко волнующие её вопросы, она опять устремила на них свой бегающий взор. Спрашивая, у себя или у кого-то: кто они такие и что им, собственно, нужно от неё. И не найдя, в их лицах ничего объясняющего ей, она резко встала и начала нервно метаться туда-сюда у окна. Сжимая и ломая свои кулачки в кулачках, отчего те звонко похрустывали. Но вскоре смутно почувствовав, что и это, не облегчает и не объясняет ситуации. Она суетливо как бы, извиняясь за свою дерзость, села обратно на прежнее место. Татьяна Ивановна подсознательно чувствовала, что-то недоброе в них, что-то необычайно сильное и плотоядное, хищное и бесконечно злое.
Их надменные, рисовано добрые - вроде как, добрые! - улыбочки, но в глазах, которых присутствовал леденящий душу холод... или даже смерть. Это, она чувствовала инстинктивно, как животное. Самообладание, с перерывами, потихоньку, то возвращалось к ней, а то, его категорически выталкивал страх. И этот страх, хоть она и напрягалась – пытаясь, таким образом, победить его, всё-таки всё больше и больше овладевал ею. И тело - особенно ноги - понемногу, по малюсенькой капельке, но и в тоже время, совершенно неотвратимо как бы слабело и, в конце концов, вообще переставало её, уже дальше слушаться.
Те - спокойно ждали. Их лица, на первый взгляд, как ей показалось, ничего не выражали. Видно было впрочем, только то, что они с некоторым удовольствием наблюдали, как она тщетно пытается выбраться из "глубокой скользкой канавы". Куда они её своей шуткой (вроде как случайно!) столкнули. Но она им была нужна для разговора, а соответственно, им было явно небезынтересно, когда же, она соизволит-то, бедняжка такая, наконец, выбраться из своего стопорного состояния.
Молодой человек, (по всей видимости, он был самым главным среди них) хоть и миленько, но при этом довольно-таки гнусненько и ехидненько ухмыляясь, теперь уже нагло наблюдал её... и молчал. Молчал как рыба! Однако в его глазах легко читалось: "Я-то о тебе, миленькая моя, всё знаю…" Но при всём притом, умилённо ожидая финала, тоже с любопытством созерцал её шок.
- Я - не я... Я - ничего не знаю... Я, только... Это они... Я, сознаюсь, - наконец чего-то вновь попыталась, в глубоком волнении проговорить она. Что-то объяснить им. Хоть ещё и не представляла себе пока, в чём она должна или вообще в чём, даже будет сознаваться, - собственно, что я?! Вы и сами, раз уж вы здесь, всё прекрасно, наверное, знаете...
- Ну-ну, ещё чем-нибудь порадуйте... - проговорив это, молодой человек весело глянул на своих товарищей. И они вдруг нагло и нарочито громко хором расхохотались, чем в ещё больший курьёз ввели Таню. Та, продолжая, не то чтобы ничего не понимать, а как бы напротив, слишком много чего-то себе в голове наоборот придумывать, наверное, вплоть - "До трёх лет расстрела!" - вся вдруг раскраснелась. И наконец, не выдержав, почти вот, разрыдалась бы, или еле сдерживая слёзы, продолжала, только играть лицевой мимикой. Если бы она сейчас увидела бы себя со стороны, она бы скорей всего выпрыгнула бы из окна.
- Милая, Татьяна Ивановна! - как по взмаху руки, неожиданно, прекратился смех и со специально вычурно рисованным уважением и даже полускрытой лаской проговорил всё тот же баритон, - вы нас дорогая, Татьяна Ивановна, с кем-то перепутали. Мы - совсем другие люди... Понимаете, мы, не из милиции... И не из других, каких-либо, глупых государственных инстанций. Мы, вот пришли к вам, с прекрасным - изумительным! - предложением. Вот эти, великолепные парни, - тут молодой человек указал рукой на стоявших рядом, действительно соответствующих этому слову, мужчин. И, продолжая, красочно и ядовито улыбаться, добавил:
- Вас дорогая, Татьяна Ивановна, очень, глядя на ваш трепет и страх. Хотят стать вашими, так сказать, ангелами хранителями. Вам, милая, Татьяна Ивановна, это будет практически, почти! ничего не стоить... так безделица! Пустячок...
Тут он потянулся, и, взяв со стола карандаш и листок бумаги, чего-то аккуратно, совсем не торопясь, написал на нём. Потом молчком пододвинул его по столу прямо под нос шокированной женщины. А сам, расслабленно откинулся на спинку стула в скромном ожидании.
Татьяна Ивановна, мало ещё чего понимая, машинально уткнулась носом в листок. Как близорукая, она с минуту тупо смотрела на каракули, написанные на листке, совершенно не видя их. Вдруг, она встрепенулась, как будто до неё что-то всё-таки дошло. И собиралась уже сказать: «Что это, хулиганство! Что она, не нуждается, ни в каких ангелах хранителях…» и т.д. и т.п. Но когда она, уже мысленно, хотела добавить, что она вызовет сейчас милицию. Тут же, ей хватило ума, внезапно осечься... И как, она внезапно было встрепенулась, так же внезапно и остыла. В её голове, началось другое движение. Страхом давеча порабощённые мозги, вдруг снова начали, хоть неохотно и беспорядочно, но включили свою работу. Ей даже показалось, будто бы они загремели так громко, что это грохотание услышали и посетители. Она даже зажмурилась сильно-сильно. Татьяна Ивановна поняла. До неё, наконец, дошло, что это, никто иные, как настоящие бандиты. Она много слышала о них, но ей до этого как-то, ни разу не приходилось с ними сталкиваться. Вот так вот, близко. Она даже вспомнила, как называются их услуги - "крыша". Да! вот именно так и называются их услуги - "кры-ша".
Даже в кругу соучредителей, неоднократно обсуждался этот вопрос. Правда, пока вскользь, как о вероятно возможной – некоей всего лишь ерунде. Вроде как совсем не заслуживающей их особого внимания. Тогда, к общему знаменателю, они так и не пришли. Но вот теперь?! Ей вспомнилось, как Виктор Семёнович, бывший коммунист, а ныне пенсионер, брызжа ещё тогда слюной, возмущался и требовал, в случае чего игнорировать их. Дескать, нечего кормить тунеядцев!..
Хотелось бы ей сейчас посмотреть на него вместо себя. Как бы он сам, при теперешних-то обстоятельствах, повёл бы себя. Да и все они, потом, вроде как поддержали его такую строгую позицию, в том числе и она. Только вот теперь, она была - до истерического смеха! - совсем противоположного, абсолютно, другого мнения. Среди этих трёх мужчин, она чувствовала себя, по меньшей мере, как чувствовала бы себя мышь, прижатая металлическим ковшом экскаватора. Нет! такой вопрос, она, однозначно решать в одиночку, не только не может, но и совершенно не желает. Думая так, Татьяна Ивановна даже немного осмелела. С какой стати?! она должна одна, за всех, сейчас отдуваться. Да она, в конце-то концов, и не имеет никакого права, единолично решать такой вопрос! Конечно!
- Ах, вот как! - наконец подняла она голову и уже совершенно другими глазами посмотрела на молодого человека, - дело в том, товарищи, что я не могу, одна решить это. Мне необходимо поставить этот вопрос на обсуждение нашей коллегии...
В её голосе прозвучал неожиданный тембр, даже для неё самой. Какой-то металлический. Она ещё чего-то хотела сказать, но молодой человек вдруг резко встал (чем – вновь её напугал). Он, почти вроде как, уходя и даже уже повернувшись к ней спиной, собираясь, действительно, - вовсе уйти. Тем не менее, нарочито медленно обернувшись всё-таки к ней. Не полностью, а так – вполоборота. Смотря с невероятным презрением, проговорил. Нет, даже не проговорил, а прокудахтал:
- Кукла! Мы прекрасно, это, и без твоих соплей знаем. Млять! Мы попробуем, немножечко - совсем чуть-чуть - подождать... Трёп твою мать! Скажем до завтра. Мы знаем, что ты всего лишь пешка, но так передай королю своему. У него же, есть? Своя семья, дети, которых он, очень! - наверно любит. Пусть быстрее - немедленно! - шевелит своей жопой. (Или, где у него там – мозги?) И завтра же, даёт нам свой ответ. И вон ту бумажку, на которой я написал циферки, передай ему... Да! и скажи ему так же, что каждый просроченный день - будет ровно удваивать эту сумму...
Они медленно, вразвалочку, двинулись к выходу. "Великан" проходя мимо стоявшего у стены книжного шкафа, вроде как невзначай, случайно, причём абсолютно при этом, не утруждаясь... Как будто спугнул сидящую на шкафу муху, одним лёгким движением опрокинул его на пол. Тот с неимоверным грохотом рухнул: зазвенели стёкла, полетели в разные стороны какие-то мелкие предметы... Татьяна Ивановна зарыдала навзрыд, уткнувшись головой в стол и укрывшись своими руками.
* * *
продолжение следует.