VIII

А в школе ремонт, всё в побелке, ободрано, парты вынесены во двор. Зато застаём директора. Очень приятно, но:

– Всё-таки покажите документы.

Неужели прогнал бы нас без бумаги? Благо Ирина захватила журналистское удостоверение. Конечно, директору не до нас в его ремонтных заботах. И Фет ему вроде обузы. Была бы просто школа, а то школа в бывшей усадьбе поэта всероссийского масштаба. И мы у него не первые...

– Как досталось имение Фету, я не знаю.

По соседству, в Гремяченской школе, есть настоящий фетовед – учитель Василий Тихонович Волобуев, который вроде давно собирает материалы про Фета в Воробьёвке. Его приглашают иногда водить здесь экскурсии паломников поэзии, особенно, когда приезжают автобусы с иностранными туристами. Про учителя нам уже говорили: и доярки на ферме, и учительница, и многие в Воробьёвке, с кем мы заговаривали.

Предчувствуя интереснейший материал, я написал потом Волобуеву, и он ответил предложением встретиться. Но всё как-то откладывалось, пока оказалось совсем для меня невозможным. Тоже жаль, как с отцом Афанасием из Георгиевской церкви.

– Внутри дома полностью переделан второй этаж, – говорит директор.

Сразу же с лестницы по центру был парадный зал с роялем и бильярдом. Из зала выходили на большой каменный балкон, с которого можно было видеть Тускарь и луга... Конечно же, не могли тогда построить гладкий фасад усадьбы! Наверно, и арка со стороны двора была как-то связана с залом, потому что сейчас она неизвестно зачем. И крышу чужую надвинули?

Фетовской комнаты уже нет, вернее, нет той стенгазеты, портрета и надписи в угловом классе, что мы видели в прошлое посещение. Зато директор показывает нам машинописный листок, как бы проспект усадьбы. И даже разрешает взять его с собой, плохо скрывая желание, чтоб мы поскорей убрались, и наши обещания вернуть принимает с очевидным недоверием.

Снаружи дом только с первого взгляда кажется гладким и скучным. Внимательный глаз замечает, что верхний этаж представляется значительно меньшим, чем нижний, хотя внутри оба этажа по высоте вроде бы одинаковы, да и по арке над входом это можно сказать.

Приёмы эффекта легко разгадываются. Горизонтальные полосы, окружающие всё здание, сразу как бы отчёркивают треть для верхнего этажа. Небольшие карнизики над нижними окнами маскируют смещение, отвлекая внимание от того, что тут-то и есть настоящая середина дома по высоте. Скорее всего, строитель хотел показать, что верхний этаж имеет особое, праздничное назначение, свободное от земных забот. В данном случае это избыточно оправдалось.

Всё вместе, наверно, и делает дом таким вознесённым над прочим и трогает радостью путника. Жаль, что мы не видели, как окна усадьбы отражают закатные отблески.

Мне хочется сказать и про полоски на уровне верхних окон и под карнизами со двора. Наверно, они тоже имеют свой смысл и работают на общий эффект. И про узкие стройные окна... Сверху они одинаковы со всех сторон дома: двенадцать с фасада и по три от входа со двора.

И что нижние окна более высокие, а в центре и по краям фасада – двойные: одно окно занимает ширину двух вместе с проёмом.

А место, где из зала был выход на балкон, так тщательно заделано, что и следов нет. Любопытно, что окна по центру фасада ничем не отличаются от соседних. Может быть, после того, как балкон разрушился (или разрушили), дом подвергся кардинальной переделке? При Фете смотрелся вовсе не так? Уж слишком похоже на городские дома начала нашего века. Ведь и конюшни выглядят гораздо старее...

Всё равно мне хочется сохранить это описание. Может быть, где-то в архивах и есть всё про историю переделок, ведь повесили же мемориальную доску? А может быть, и нет ничего, и моё описание прошествует в дальнейшее. Во всяком случае, сейчас, в 1976 году, дом фетовской усадьбы выглядит так, как я здесь говорю.

И мне ещё хочется, чтобы неторопливый читатель при желании мог по этому описанию сделать карту окрестностей, план усадьбы, нарисовать конюшни и дом со двора и фасада. И, конечно же, самому без расспросов при случае всё отыскать.

Сараи, кирпичные ужасы, по крайней мере, при Фете действительно служили конюшнями. Хозяйство велось образцово и с размахом: одновременно воспитывалось до тридцати рысаков. Я ещё раз убеждаюсь, что это не простые постройки, их и сейчас остро хочется рисовать.

Там, где кладка не раскрошена, видно, что она удивительно ровная. Арки чердачных окон образуют правильный полукруг, изящно очерченный торцами кирпича. Так же выделены и треугольники чердачных помещений, хочется сказать – фронтонов, потому что в пропорциях мнится канон золотого сечения.

Много служб не сохранилось, снесли во время совхоза.