В начале сентября начальник штаба вызвал меня и сказал, что меня отправляют в командировку в Отар в сержантскую школу, что под Алма-Атой, за сержантами для дивизии. Туда можно добираться самолетом до Алма-Аты, а из нее поездом до Отара, а обратно поездом с пересадкой в Ташкенте. За предписанием в Кизил-Арват ехать не надо – оно еже здесь, а деньги на командировочные расходы и командировочный лист надо получить у начфина.
Радости моей не было предела: я летел в родной город, да еще и за государственный счет. Нет, все-таки для меня лично отправка в армию была предначертана свыше. И кто-то там время от времени подкидывает мне специальные отдушины после изматывающих будней. На местном аэродроме меня провожал Володя. Был почти полдень. Мы зашли в стекляшку и заказали сначала бутылку шампанского. Оно оказалось теплым. В стекляшке кондиционера не было – только открытые окна и двери
- А водка у вас холодная? – спросил Володя после того, как мы с отвращением выпили шипящий напиток.
- Холодная. Но я вам не советую ее пить – развезет, - предупредила полная официантка лет тридцати. – закусывать только бутерброды
- Мы много не будем, - заверил я.
Однако Володя заказал бутылку, а это было немало в такую погоду. Я посмотрел на часы. До посадки оставалось тридцать минут. Мы разговаривали не умолкая и не замечая времени. Когда я посмотрел на часы следующий раз, то оказалось, что посадка уже шла полчаса. Я вскочил как ошпаренный, мы пожали друг другу руки и я помчался к самолету. Это был ИЛ-14. Когда я зашел в салон, то мне все стало ясно. Люди сидели почти бес сознания. Вентиляторы на земле в ИЛ-14 не работали. Бортпроводница пыталась на меня ругаться, но у нее на это не хватило силы. Она махнула рукой и пошла в сторону пилотской кабина сказать, что можно взлетать. Маторы сразу же заревели и самолет порулил к взлетной дорожке. Я сел на ближайшее свободное место и почти сразу же уснул. Проснулся когда самолет уже был в воздухе. Летел он очень неспокойно: все время проваливался в воздушные ямы и делал движения вправо и влево. Ввверх-вниз-вправо-влево и так весь полет. Я бросил взгляд влево. Оказывается я подсел к симпатичной блондинке лет девятнадцати. Она все время и довольно тревожно смотрела в иллюминатор.
- Боитесь летать? – спросил я.
- Вам хорошо – вы водки выпили и теперь не боитесь...
- Это точно, но с философской точки зрения в боязни лететь нет никакого смысла: от тебя ничего не зависит.
- Но человек – животное и у него инстинкты, а инстинкты подсказывают, что надо бояться, - сказала девушка и засмеялась.
- Ну вот – уже лучше, а то на вас смотреть было страшно, а как вас зовут?
- Меня – Лена.
Я представился и мы продолжили разговор. Я рассказал, что я закончил политехнический и меня забрали в армию на два года. Первый год уже кончается и я лечу в командировку за сержантами. После упоминания политехнического Лена стала посматривать на мена с большим интересом, чем до этого.
- Когда у вас рейс на Алма-Ату из Ашхабада?
Я сказал, что завтра и я собираюсь переночевать в офицерской гостинице, где живет мой приятель, с которым мы познакомились в Ташкенте.
- Приходите вечером на день рождение моей подружки. Я вам дам адрес.
Я сказал, что приду, и записал адрес в маленьком блокноте, который я всегда с собой носил в нагрудном внутреннем кармане гимнастерки.
Самолет наш до Ашхабада сделал три посадки: в Казанджике, Кизил-Арвате и Бахардене. После очередной посадки летчики выходили из кабины, закуривали и стояли разговаривали за жизнь. Иногда к ним подходил кто-нибудь из пассажиров с вопросами. Они охотно и дружелюбно отвечали. Из самолета выгружали какие-то ящики, железяки и почту. Потом загружали новыми ящиками, почтой, летчики садились в кабину, заводили моторы и мы взлетали.
В Ашхабаде мы попрощались с Леной, причем я пообещал, что вечером на день рождения приду, и я поехал в сторону Ашхабадской гостиницы КЭЧ (коммунально-эксплуатационная часть) . Там я , к счастью, застал Сафронова, поскольку была суббота и он отдыхал. Его сосед по комнате как раз был в командировке, так что переночевать мне было где.
- Ты тольк позже двенадцати не заявляйся – не пустят. Тут такая вахтерша упертая – просто запирает дверь и только по указанию из КЭЧ может открыть, но там, сам понимаешь, после двенадцати никого нет.
- Я сказал, что все понял, но, скорей всего, заявлюсь после двенадцати.
- Придется тебе спать в беседке, - сказал Виктор и показал вниз во двор.
Там стояла круглая деревянная беседка, вокруг которой были посажены цветы а к входу вела гравийная дорожка.
- Как ты смотришь на то, чтобы пойти на речку и попить пива? – спросил Виктор.
- Я – положительно, но мне еще надо вечером идти на день рождения.
- У тебя что, тут родственники?
- Нет, девушка одна пригласила.
- А двоих она не могла при гласить? Ну ладно – пошли народ собирать.
Виктор прошел по комнатам и набрал троих человек. Мы познакомились и пошли к речке. Это оказалось не далеко. На краю поймы высохшей речки стояла деревянная,сколоченная наспех, пивнушка, вокруг которой собралось большое количество пивных алкашей и просто граждан. Были и женщины.
Кружку с пивом мне, как гостю, принесли. Я попробовал. Напиток был ужасным. Что-то прокисшее и отдаленно напоминающее пиво. Я не стал распространяться. Надеясь, что публика высскажет свое мнение, но все с удовольствием пили. Привыкли, значит.
Туркментское солнце нещадно палило. Пот стекал ручьями. В общем, удовольствие ниже среднего. Через пару часов вернулись, приняли душ и я решил немного поспать. Перед этим я расспросил как мне добраться по записанному адресу. Ребята сказали, что нужно пройти к центральному парку культуры и отдыха, пройти его насквозь и на другой стороне будет улица Воровского. Я поблагодарил и улегся на свободную койку. Проснулся я к закату. В комнате никого не было. Я почистил зубы, побрился, оделся и вышел из гостиницы. Пошел к парку по улице, которую мне указали товарищи Виктора. В парке мне неожиданно понравилось: красивые аллеи, деревья, клумбы с розами. Посередине парка большой и прозрачный бассейн, в котором плавали огромные золотые рыбки. Они были такими огромными, что годились для промышленного лова. Рыбки грызли причудливые водоросли и даже ловили мошек. По парку ходили красивые молодые туркмеки в красных долгополых платьях, украшенные золотистыми серьгами и браслетами. Нет, конечно были и девушки словянского типа, но по сравнению с туркменками они явно проигрывали. Где-то справа зазвучал оркестр, но мне уже надо было спешить.
За парком я быстро нашел нужную улицу и дом. Меня радостно встретили женщина, а их было четыре вместе с Леной, и настороженно три парня. Два парня оказались студентами политеха и мы быстро нашли общий язык, а один был братом виновницы торжества – Нины.
Мы выпили за Нину – маленькую, чернявенькую и юркую девушку. Она работала где-то под Красноводском и находилась в ежегодном отпуске. После третьей рюмки Нина, узнав, что я служу в Небит-Даге, стала бросать в мою сторону заинтересованные взгляды. Было видно, что лену это немного нервировало. После возлияний решили прогуляться. Я шел, обнимая одновременно и Лену и Нину. Причем через некоторое время я стал поглаживать Нину по спине. Ей это сильно нравилось, поэтому она щебетала как синица, вспоминая различные случаи на работе. Лена чувствовала, что роман у нее не получается и поэтому шла хмурая. Я тоже рассказал о смешных случаях из армейской службы. Больше всего смеялись студенты. Девушки студентов были тихие и немногословные. Они перебрасывались парой слов со своими парнями и в остальное время молчали.Когда мы повернули к дому, чтобы продолжить возлияния, Нина стала проявлять явные признаки расположения ко мне. У дома Лена сказала, что она идет домой. Странно, но никто ее не уговаривал остаться. Все все понимали. Мы выпили еще по паре рюмочек и народ стал расходиться. Брат оставался дома. Я понял, что у меня проблема, поскольку он мне не понравился и договариваться я с ним не собирался. Мы пошли к парку , но туда нас не пустили из-за позднего времени. Искать где-то лаз мы не стали. Нашли скамейку, окруженную кустарником, и я приступил к действиям, однако Нина в самый ответственный момент сказала, что она будет это делать только с законным мужем – так ее воспитала мама. Я сказал, что мне завтра рано улетать, распрощался и пошел в гостиницу. Стал стучаться в дверь, но вахтерша сказала, что не пустит.
- Ты не пустишь переночевать советского офицера? – стал взывать я к ее патриотическим чувствам.
- Ни советского, ни немецкого – никакого не пущу без разрешения КЭЧ.
- Бюрократка! – обозвал я ее и пошел к беседке. Сел на скамейку и пытался уснуть, но это было не так просто. Потом свернулся калачиком и улегся на беседочной скамейке.
Постепенно сон и алкоголь взяли свое и я уснул. Проснулся рано утром, пошел к двери и снова постучал. Вахтерша сказала, что пустит только в шесть утра.
- Специально прослежу за тобой, узнаю где ты живешь и подожгу твой дом, - сказал я и пошел к беседке.
- Ладно – заходи, - услышал я сзади.
"Эх, надо было сразу ее напугать" - подумал я, проходя мимо этой садистки. Зашел в комнату, сел на кровать, вытащил записную книжку, вырвал лист и написал на нем:
“Витя, меня утром не буди. Рейс после обеда”.