XV

В географическом атласе моих школьных времён была картинка, как некий Иванушка дошёл до края земли и, проткнув головой хрустальную твердь небесного купола, созерцает колёса, шары и круги, плавающие в пустоте. И мне почему-то казалось, что, высунув голову из купола Знаменского собора, можно увидеть нечто подобное.

– Как Вы не боитесь? Я одна туда не поднимаюсь.

Так напутствует меня кокетливая администраторша, вручая ключ от тайной башни с каменной винтовой лестницей в прореху времени. Надо ли говорить, что возможность волшебного зрелища перевесила все неловкости последнего захода, и я снова пришёл в кинотеатр «Октябрь» с просьбой пустить меня «на чердак». Хотелось узнать и тайну мальтийских крестов. Откуда они взялись там, в пазухе столетий, среди мусора времени? Ведь ни на барельефах, ни в росписях я ничего такого не видел.

Собственно, мальтийскими я назвал их сам и сразу же по какой-то интуиции. Очень уж крест своеобразный, из равносторонних треугольников, соединённых острыми углами в середине гипсовой овальной отливки. Два боковых треугольника одинаковые и самые короткие, верхний – подлиннее, нижний же – самый длинный. Золочёный крест выступает из отливки на два-три миллиметра, сама же отливка, пожалуй, похожа на половинку куриного яйца, разрезанного вдоль, и раза в два больше него. Но почему мальтийский?

Может быть, тут связь с Мельниковым, с Монферраном? Начало прошлого века, походы русских парусных эскадр в Средиземное море, победы над турками на островах? Кажется, после этого император Павел получает титул магистра Мальтийского ордена. И в связи с этим в России могла возникнуть мода на католическую красоту – на все эти гирлянды, ленты, венки. Но это лишь сумма того, что читалось, и кресты могут быть не мальтийскими. В конце концов, в них есть сходство и с Георгиевскими крестами, и с рыцарскими немецкими прошлой войны. И может быть, специалист скажет, что это всё одно и то же. Мне всё же хочется оставить своё красивое название – мальтийские.

В этот раз всякие мысли о золоте я сразу отбросил, потому что иду один и, чтобы обезопасить себя от следующего падения в короб или от чего-нибудь похуже: ведь мог же я, к примеру, пробить ту решётку и свалиться в фойе? Тут место, где творятся чудеса, я в этом убедился. Но всё равно не скажу, что я бестрепетно нащупал в темноте и открыл знакомую дверцу. И опять выпал из времени...

Опять голубцы залетали разгневанно, мусор веков, одеяла гуано. Сувениры меня уже не интересуют и, стыдливо избегая короба, я сразу достигаю полюса бетонной планеты Маленького Принца.

Время за полдень. По огненным шпагам лучей через стройные окна можно сказать, где какие страны света и ориентироваться вообще, хотя отсюда внешний мир кажется нереальным, может быть там и вправду – шары и колёса.

Удивительно быстро я привык к кирпичным парусам и барабану, магическому свету вольтовых дуг из аппаратной. Я тихо поднимаюсь к окнам по узенькой пружинящей доске. Голубцы нервируют, и я подолгу стою перед каждым новым шагом – ведь если свалюсь, внизу, в преисподней фойе обо мне вспомнят не скоро, тем более, что я сам запер башню ключом изнутри.

Я уже на уровне начала барабана: золотые гирлянды и ленты, вот – круг барельефов. Выше – стоп! – вот он, ангел в чистом виде, только нарисован. На сожжённой ткани еле проступает красивое, я бы сказал, римское лицо, короткие кучерявые волосы, крылья сложены на груди – печаль, красота и смирение...

Стоя на пружинящей доске, уже высоко над бетонной планеткой, я рисую печального ангела, оградив себя мыслью, что о золоте я не помышляю, а больше сбрасывать меня с доски вроде бы не за что. Но всё равно, здесь, как нигде, я чувствую себя в руках судьбы.

Под окнами по тонкому карнизу можно обойти весь круг барабана. Карнизик местами завален, местами разбит, зато я сразу нашёл между рамами в залежах гуано пару знакомых отливок приятной для ладони выпуклости и формы. На них следы ударов. Похоже, что нарочно отбивали и складывали между рам. Но откуда они сюда попали, всё равно непонятно.

В разбитое окно мне видно сеймские мосты и часть двора кремля, где башня с люкарнями. Вид чуть ли не до моря. Я уже очень высоко, но... можно ещё выше.

С карниза из-под окон уходит вверх паутинка лесенки вроде пожарной, из тонких железных прутиков. Куда? Мне отсюда не видно за аканфами пилястр, попарно идущих меж окон и подпирающих основание купола. Так же неясно, чем лесенка держится, может, вовсе ничем, дрожит при малейшем касании. Зная отлично, что это безумие, ещё и не веря себе, я встал на первую проволочку...

Я привыкаю к каждой перекладине и поднимаюсь над окном, невольно приникая левым боком к надёжной кладке барабана и с жутью думая, что через несколько ступенек, где новый карниз и уже начинается купол, мне всё равно придётся отклониться вправо над грозной пустотой. А дно, где милая бетонная планетка, уже давно опустилось во тьму.

А голуби прямо словами... выразительно переговариваются и рядом порхают, чувствуя мою полную незащищённость. Но, привыкнув к одной высоте, всё же не так ужасно подняться ещё на ступень – и снова жди, как сердце успокоится. Немного осмотреться – ещё ступенька вверх, хотя всё шатается, всё сильнее раскачивается тонкая паутинка.

Вообще, Мельников мог бы заложить в проекте здесь лесенку посолиднее? Зато уж как неповторимо... А не подумать ли про золото? Нет, вон как качнуло угрожающе, не согрешишь и помыслом. А вот перед глазами появился... ряд мальтийских крестов.

Я их не видел раньше, потому что, взбираясь по этой паутинке, вверх не очень посмотришь, потом – тут вроде желобка и снизу круг крестов почти не заметен.

По обе стороны от меня, на расстоянии протянутой руки, отбито девять штук крестов. Кто-то нарочно отбивал, ведь все недоступные целы. Часть мы нашли, часть, вероятно, разбилась. А сколько их всего? Это легко сосчитать. Восемь окон, по пятнадцать крестов между окнами.
Потом на внешней части, под куполом собора, я тоже нашёл ряд крестов, но лишь потому, что этого и знал, где искать, – барабан снаружи, как и внутри, – по две пилястры меж окон, те же аканфы. Это странно – ведь гипс размокает, и для наружной отделки почти не применим. Я дома проверил – отливки действительно вбирали много воды, но всё же не раскисали, если не трогать. А высохнут – и прочность восстанавливается. Видимо, под навесом купола так и получалось, да и дождь сюда особо не попадает.

Оставшиеся целые кресты пребудут в вышине и недоступности, пока стоят эти стены. Так что таких сувениров, «курей которых не может быть», скорее всего, больше ни у кого нет.

Я увлёкся крестами и даже бояться забыл, но уже через пяток перекладин протискиваюсь через люк на новый карниз. Он тоже проходит по всему кругу под самым куполом или чуть выше – точно не скажешь.

Совсем уже рискованный карниз, но раз я уже здесь... И разве мало рисковал до сих пор? Второго случая наверняка не будет... И я иду, надеясь только на крепость старинной постройки – вон известь одну как гасили...

Прошёл я полукруг по этому карнизу и ничего не случилось. Тут лаз – я подтянулся и стал вползать в дырку кирпичного купола... Лаз метра полтора. А сколько же весит весь купол?! Наверное, даже те мощные паруса-арки с трудом его выдерживают. Я читал, что расчёт куполов научились делать сравнительно недавно, и древние строители просто старались выводить помощнее. И всё равно – купола часто рушились.

Я выставил голову из кирпичного лаза, но неожиданно и в этот раз не пробил хрустальную твердь и не узрел астральных колёс и кругов. Тут ещё одна пазуха, пространство с полметра, а уж за ним действительно тот самый купол, что виден снаружи.

И подо мной – весь треугольный двор кремля. Ходят букашки и даже представить не могут, что я их отсюда рассматриваю. Вот удивились бы, свались у меня туда шляпа сейчас. Вообще, из этого люка наверно мало кто выглядывал...

Собственно, по куполу ещё очень высоко, я после рассмотрел, ещё один лаз – много выше, у самой верхушки. Но в куртке по пазухе между стенками, среди деревянных сплетений, не протиснуться, а лезть по внешней поверхности ещё я не могу... Я знаю, что там две круговые площадки, какое-то приспособление для крепления огромного креста должно наверное сохраниться. Конечно, я далёк от мысли, чтоб там постоять на руках или, скажем, крутить хула-хуп над городом. Я был бы доволен отснять панораму с такой небывалой точки зрения. Но пока – с меня хватит.

Я сижу сейчас выше всего, и надо мной лишь птицы и самолёты, а дальше – хрустальная твердь голубого чудесного купола осеннего неба. Тёплый и солнечный вид чуть не до самого моря – за много столетий он, в общем, – почти неизменный. Я вижу тысячелетний пейзаж.

х х х

Что из того, что я не был на самой вершине купола? Или – не попал в подземный ход? Что я давно уже не был в Курске? Всё равно серебристые тополи и дома с полукруглыми окнами, меловые бугры и очерк взнесённого города – для меня всегда рядом. Я надеюсь когда-нибудь ещё раз прошагать крестный путь. И самый большой колокол вновь позовёт меня:

– К наммм! К намммм!!! К наммм!!