- Вы садитесь.
- Нет – нет, я постою.
Странный автобус.
Старушка в потёртой клетчатой юбке, слегка улыбаясь и сощурив морщинистые веки, стояла рядом со мной и смотрела в окно. Было поздно, и водитель включил свет в салоне, отчего автобус напоминал маленький домик на колёсах, путешествующий по улицам незнакомого мне, таинственного города. В автобусе сидели молодые девушки и парни, плотной молчащей стеной над ними высились, вцепившись в поручни, старики и старухи. Я вертелась на месте, вглядываясь в их лица. Абсолютная безмятежность. Я не знала как поступить, и эта нерешительность заставляла чувствовать себя маленькой глупой трусливой девчонкой. Когда скрипучий голос из динамиков объявил мою остановку, я нервно вскочила и ринулась к выходу.
Шёл мелкий тёплый дождь. Люди на поводках промокли до нитки, но всё равно преданно тёрлись о мохнатые лапы своих хозяев. Немногие счастливчики, не обременённые тугим ошейником, свободно прогуливались по площади. Я подошла к одному из них.
- Извините…который час?
- Ни за что.
Ни за что не назовёт время? Ни за что не простит меня? Я ведь ему ничего не сделала.
Собаки, гордо вытянув морды и крепко сжав поводки в лапах, водили своих питомцев по площади. Те жадно глотали остатки свежего вечернего воздуха, не желая возвращаться в тесные грязные комнатушки. Одна из собак, судя по походке, лабрадор, желая поразвлечься, кинула мяч в сторону и спустила поводок. Средних лет дама в длинном шифоновом платье и на тонких каблучках радостно кинулась за ним, неуклюже перебирая ногами. Её толстый зад энергично двигался под тканью, тушь размазалась по щекам, но она неотступно бежала за мячом, обгоняя мрачных прохожих. Ветер сорвал с её головы шляпку и понёс на звуки моря. Я боялась, что какая-нибудь одинокая сучка увидит во мне преданного друга и скрепит наш союз кожаным поводком. Мало приятного в том, чтобы скакать и вылизывать пятки какой-то шавки. Несмотря на то, что народу на площади было предостаточно, во всех домах горел свет. В одном была открыта дверь, и я вошла. В прокуренной комнате сидели люди в рваной одежде. Дворняги. Они смеялись, разговаривали. Я не находила в этом ничего смешного. Юноша молча взял меня за руку и повёл в другую комнату. Мы ели утку под звуки саксофона, сидя на маленькой кушетке в углу. Я оторвалась от еды.
- Я несчастна. Мне плохо без людей и плохо с людьми, плохо с самой собой. Думаю, когда я умру, лучше не станет.
Он молчал, но перестал есть.
«Он понял» - мелькнуло у меня в голове.
- Возможно ты ещё не встретила человека, с которым будешь счастливо несчастна.
- Возможно уже встретила.
Вдруг я поняла, что эта утка была самым вкусным блюдом из всех, которые я когда-либо пробовала.
- Что такое любовь? – спросила я, пристально глядя ему в глаза.
- Это такой огромный светящийся шар. Он существует отдельно от людей, отдельно от Бога, потому что любовь существовала ещё до его рождения.
- И где её искать?
- Она везде.
Я задумалась.
- Ты уверен, что это не сон?
Он пожал плечами, вслушиваясь в мелодию.
- Я бы хотела, чтобы это был кошмар.
- Почему?
- Не жалко будет просыпаться.
- Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Сначала мы никого не будем замечать кроме друг друга. Потом начнём заниматься бесполезными делами. Потом посмотрим на кого-нибудь другого. Потом поцелуем его. Потом переспим.
Мне было нечего ответить.
Мы надолго замолчали. Я не могла сказать, каким он был: худым или толстым, высоким или низким, красивым или уродливым. Он был одним целым. Наверное, это и называют любовью.