Откуда и куда может тащиться пешком по столице глухой ночью студент? Значит, вы не были студентом! Да со свидания, конечно же. Да в общагу родную, естественно. Само собой, на другой конец большого давно спящего города безлюдными улицами. Со свидания с такой же бесшабашной, как и сам, тоже конечно и тоже естественно, студенткой. Подчёркиваю, студенткой, а не студентом, как сейчас модно…
…Невесело помахав рукой из ночи на прощание своей волшебной красавице и умнице невесте, уныло-энергично стартую недалеко от стен всем известного дворца «Украина». Звякая парой медяков в кармане, беззаботно слушаю одинокое эхо от звуков своих же одиноких шагов. Эхо исчезает на широкой площади Победы – стены-отражатели здесь далеко. Тут мне уже привычнее – истоптано всё вокруг до родства. Ещё несколько минут – и над моей головой в такт моим же шагам назад попрыгал мост тогда ещё Воздухофлотского проспекта. О! Ящикоподобное строение троллейбусной остановки. Если уцелела внутри лавка, можно посидеть, отдохнуть и, духом окрепнув без борьбы, продолжить не спеша путь во временно родные пенаты.
Вхожу в коробчонку. Всё на месте. Благоговейно усаживаюсь. Организм радостно вздыхает и тут же настораживается. В углу кто-то или что-то зашумело, закопошилось, завозилось. Крысы? Собака? Это же какие паршивые зубы-укусы! Напрягаюсь. Слышу: «Бе-е-е-Ме-е-е-Ве-е-е-е». Нет-нет! Это вовсе не реклама автомобиля, это начал вещать пьяный мужичок из дальнего угла. В эти годы ни рекламы, ни тем более BMW или чего-то подобного. Только Волги, Жигули, Запорожцы, Москвичи. То есть, инопланетян вполне можно встретить. А вот иномарку – совсем никак! Дуй за «бугор», если сможешь, там и насмотришься, встретив.
Пьяный что-то грозно мне пытается скорей проблеять, чем сказать. О-о-ой! Отдохнуть я хочу!! Не сдерживаюсь и сообщаю ему несколько народных расхожих энергичных словесных комбинаций вместо более уместных и подходящих для такого случая крепких оплеух. Подействовало и без зуботычин! Утих и, покачиваясь, завис головой вниз, угрожая ежесекундно рухнуть с лавки. И хотя моё внимание полностью было посвящено пьяному псевдорекламисту, боковое зрение уловило движение со стороны дороги. Беззвучно – мастера! – милицейская (ох и нелегковая!) машина многообещающе замерла вблизи остановки. Скорее всего, они издалека увидели, как я вошёл в хлипкое строеньице, разогнали автомобиль и, выключив зажигание, на холостом ходу мастерски, беззвучно подъехали и остановились так, что драпать – себе дороже. Поворачиваю голову к пьяному: «Милиция приехала». Два слова подействовали лучше любой реанимации или вытрезвителя. Шатания исчезли, неестественный изгибы выровнялись, кисти рук трут лицо и тасуют остатки волос на голове. О-гу-рец! Так в те времена называли бодрых, пышущих здоровьем бравых парней. Ого! Ещё секунда и мощная фигура в форме при погонах, оценивающе стрельнув глазами по пространству и его населению, приближается ко мне. Две другие пары погон – уже возле пьяного. Я не успел даже заметить, как они прошли мимо меня, наверное, с глазами у меня что-то не так… Пьяного обыскивают. Меня тоже. И вопросы задают попутно таким тоном, что промолчать – это значит отказаться от собственного здоровья, а, может, и жизни, потому что со свободой всё решено – её уже нет. Ну, прямо как в кино. Слегка удивлён, немного изумлён, но особо и не возмущён. Понимаю! Мало ли кто ночами шастает по столице. Молодой офицер на глазах меняется в лице. Мрачная готовность к бою вперемешку с гневом вначале, сменяется на чуть ли не тоскливую досаду. Ну угораздило же! Выловить студента!!! Да в эти годы, согласно широко известному анекдоту, даже людоеды вышвыривали случайно пойманных студентов подальше из своих котлов. Вон их, к чёртовой матери, всё же сожрут там ещё сырым. Притащи сдуру студента в отделение и потом зубоскальству не будет пределов. Крепкий молодой офицер решителен. Студент? Свидание? Общага? Та-ак! Домо-о-й!! Бего-о-о-о-м!!! Взрывная волна последнего слова юзом движет меня по асфальту тротуара и я, не теряя дармовой энергии для набора пристойной скорости, мигом перехожу на рысь, на экономно-показательную. Офицер, скорее всего, боксёр, борец – силовик. Точно не любит бега имени лёгкой атлетики. А у меня кое-какая закалка уже давно есть, хотя мне и всего-то чуть больше девятнадцати лет.
Уважительная к милиции, но всё же показушная, рысь скоренько превращается в бег трусцой, когда мимо меня прогрохотал их спецавтомобиль с их же жалкой добычей. Уменьшаю скорость до привычной крейсерской, пешеходной. А медленные переходы между скоростями? Так только законченные дилетанты резко прекращают бег. Ухмыляюсь самодовольно. Ни пульс, ни частота дыханий не превышают того, чего не хотелось бы иметь в превышении. Ещё бы! Мы не просто студент, мы же студент-медик. И хотя всего-навсего оканчиваю второй курс, но уже кое-чего соображаю и понимаю.
…Впереди показывается ну просто оазис в ночи – ярко освещённое пространство перед кинотеатром им. Довженко. Может быть, сейчас и по-другому называется…
На автоматы «Газированная вода» смотрю вскользь – ну нет там в такую пору стаканов для пития этой самой просто газированной воды за 1 копейку или со следами сиропа за 3 тех же самых копейки. Близко шуршат шаги. О! Да это же в мою сторону! Опять пьяный? Нет! Хотя и нормальной внешности-фигурности, но несчастного вида мужичонка, просящий взгляд, сплошная мольба в глазах. Он меня жалобно просит. Его просьба меня загоняет поначалу в столбняк…
Нет! Не то, чтобы я не знал о существовании такого. Я же студент-медик, финалист второго курса. С первых дней все мои однокурсники и я весело и самозабвенно изучаем крепко потёртую не в пример нудным учебникам внепрограммную книжищу, в длинном названии которой пикантно и скромно фигурирует слово «сексопатология». Многочисленные мудрёные термины не сбивают азарта, потому что ещё более многочисленные подробные описания вызывают почтительное офонарение: Вот это да! Вот это придумал или придумала к претворению в жизнь!! Да ни за что даже не предположил бы такого!!! Действительно, а не превозноси свою убогую фантазию. Дебютанты-студенты-медики восхищённо комментируют фолиант от корки до корки, цитируя сотни страниц наизусть. Учили бы так терапию с хирургией, балбесы! Кстати, очень толстый атлас анатомии человека, в котором описаны и проиллюстрированы органы, если бросить его корешком вниз, автоматически, сам открывается на нужной странице, где прекрасно изображена фантастическая для мужского глаза женская сверхвосхитительная не просто красота, а красотища.
…Но возмущает меня в экс-мужике, стороннике не совсем здорового способа добывания пропитания, не это. Жалкие же потуги! Заменить женщину хотя бы как-нибудь? Да куда тебе, никчемный сосунок, до внеземного воистину райского для настоящего мужчины Богом же созданного с Божественным же титулом «Женщина». Да жалкие фальшивомонетчики на твоём фоне просто столпы истинного искусства. А ты… Такое предлагать мне? Мне – конченному лесбияну? Удавил бы! Тебя даже бить зазорно! Тоже мне! Да не мама я тебе, и не телёнок ты мне, а это вообще у меня не вымя! Тем более, для таких, как ты. Не состоится никогда и ни за что! Так что, ничего я тебе не дам, даже с голоду ты помирай. С души воротит быть таким деликатесом! Ищи других! Не буду! «Ну, дай!» – хрипит назойливый субъект. «Сейчас дам!» – говорю, отступая от гомика со спецдиетой на шаг назад, затем ещё на один и ещё. Эта пара метров мне нужна не для начала карающей атаки на обделённого в детстве соской мужика и поэтому выклянчивающего странный провиант и по сей день, то есть ночь. Вовсе нет! Я шустро разворачиваюсь на безопасном для меня расстоянии и с места (кощунство для легкоатлета) галопом выстреливаю себя в темень Киевской ночи подальше от ненужного мне просителя. Кто этих маньяков знает! Может он как бешеный бугай, силён после отказа – убьёт же, не моргнув глазом. Так это ерунда – надругается же, гад, потом над беззащитным драгоценным телом, пусть и не над всем! Галопирую и не забываю через каждый десяток скачков пульнуть взглядом назад. А вдруг погоня! Мимо мелькнули размытые ограды зоопарка и родного мединститута имени академика А.А. Богомольца, потом чуть помедленнее – вход в Пушкинский парк. Киностудию им. Довженко я прорысил, основательно убедившись в отсутствии погони, дальше бег трусцой мимо завода «Большевик», спортивная ходьба оставила далеко позади нархоз. Пульс и дыхание в полном порядке. Препохабной, пусть и не людоедской, но погони голодного сексопата нет. Спокойно приближаюсь к устью заветной недлинной улицы, в конце которой четыре общаги, но только одна мне нужна – моя родная. Никакой усталости! Всё-таки не зря я не один год потратил на упорные тренировки, наматывая каждый день утром и вечером многие километры кроссов…
…Топаю по улице, как по собственному двору. Слышу торопливые шаги за своей спиной. Опять? Чёрта с два! Здесь ты у меня и асфальт можешь поцеловать. Я уже на своей территории, а дома и стены помогают…
…Скромная иллюминация над входом в отделение милиции. Её опасное соседство за несколько сотен метров от студенческих общежитий не омрачено ничем за многие годы счастливого сосуществования. Ну не видят работники милиции толпы студентов, упорно снующих во всех направлениях и стадиях, э-э-э-м-м, веселья или грусти! Орут песни? Так настроение хорошее у счастливой молодёжи! Молчаливые идут? Так сейчас запоют под сводами своих ох и немонашеских келий! Хоть и без злости, одобрительно это молвится из-под кокард, но с за-а-авистью!..
…Что-то произошло всё же за время моего отсутствия на Земле – я же был на свидании в иной галактике…
…У порога отделения стоит огромный старшина и мне с ненавистью вдруг злобно: «Стой! Тебе есть восемнадцать?» Я опять в столбняке. В столице введён комендантский час, а я, как всегда, всё прохлопал? А-а-а! Просто в темноте я слишком юного вида, похож на безнадзорного подростка и поэтому… Торопливые шаги за спиной приближаются. Старшина ещё более свиреп: «Стой! А тебе есть восемнадцать?» В ответ раздаётся: «А тебе это на кой…?» Ого! Да парень нарывается. Интонации его голоса подсказывают, что это вовсе не студент, хотя и молод. Старшине наплевать и на тон и на слова: «Оба сюда! Быстро!!» Обречённо входим под своды отделения. Спорить с милицией? Разумнее переночевать молча – рано или поздно, но отпустят… Лучше потерять время, сохранив здоровье, чем наоборот. Плотно закупорив за нами своей фигурой дверной проём размерами метр на два, старшина вдруг ласково и просто нежно пропел: «Да двух понятых надо. А где их ночью найдёшь? Спасибо, парни! Очень рад! Проходите!» Ну надо же! Понятые, как родные! Чёрт!! У меня же никаких документов, вспоминаю недавний обыск и допрос атлетическими коллегами старшины.
«Какие документы?» – радостно ржёт старший лейтенант – «Мы же все свои, советские люди. Га-га-га!». В большой комнате в конце длинного Г-образного коридора всех мы и увидели. За столом: весёлый, бодрый, разудалый, наглющий старший лейтенант, далее – согнутый над бумагами смиренный молчаливый сержант и вдрызг пьяный, какой-то замуздыканный, честно борющийся со сном (!) мужичонка. «Ну что? Протокол или в камеру спатки?» – это старлей заботливо пьяному. Тот, отрицательно и деловито трясёт головой: «Не-е-е! Сначала протокол, а потом и в люлю». Офицер весело, элегантно достаёт по очереди вещдоки страшного преступления – пьяный то ли обокрал, то ли ограбил какую-то гражданку. Сначала это гигантских размеров кружевные дамские трусы. Несколько экземпляров. Затем не менее огромные бюстгальтеры. Тоже несколько экземпляров. И, наконец, самая главная улика – потрёпанная сберегательная книжка на пять или шесть рублей. Все эти вещи аккуратно записываются в протокол с указанием размеров и стоимости. Да лейтенант просто суперзнаток женских неофициальностей! В конце протокола – причина кражи: с целью получения выкупа в виде 0,5 литра любого крепкого алкогольного напитка. Надо же! Я и не подозреваю, как мне повезло: увидеть одного из отцов-основателей, побыть у истоков, можно сказать, постоять у колыбели нарождающегося отечественного рэкета. Не всем так фартит!
Пьяный делает вид, что прочитал протокол, и лихо оный подписывает. Его тут же под руки спокойно и даже заботливо уводят сверхупитанный старшина и безмолвный серьёзный сержант. Честное слово, они его и не дёргали и не пинали, ну хотя бы при нас. Мы остаёмся втроём: суперлейтенант, грубиян и я. Пора бы домой! Ан, нет!! Литер шуршит в ящике своего стола и, наконец, победоносно воспаряет над столешницей своей дланью. В руке у него плоская бутылка с подозрительно прозрачной жидкостью. Ну, точно – не вода. «Та-а-ак, парни! Сейчас нака-а-атим!» «Не-е-е-е-е-т!!!!» – возопил не своим голосом мой нечаянный ночной попутчик. Он вскакивает и уносится по коридору, взвизгнув подошвами на повороте. «Старшина-а-а-а-а!» – кричит литер – «Держи его – уйдёт!!» Поздно. Старшина натужно преодолевает дверной проём из дежурки в коридор, когда пыль, поднятая беглецом, уже улеглась. Лейтенант беззаботно машет рукой старшине – «Отбой!». То ли ещё один есть (это обо мне), то ли нам больше будет (это о содержимом бутылки). Я не на шутку встревожен. Пить в милиции? Ну да! И тут же в камеру? А! Не хочешь пить, брезгуешь? И тот же исход – в камеру. Мои сомнения, не поняв их сути, тут же начинает доверительно развеивать весёлый лейтенант: «Да ты что? Это очень надёжный напиток! Мы эту точку только изредка трясём! И, заметь, только для себя!» И хотя рекомендации по качеству обнадёживают… Подношу бутылку поближе и – никакого специфического жуткого запаха самогона. Надо же! Да чёрт с ним! Прикладываюсь к горлышку, булькаю и ужасаюсь. Остановиться?! Да я что – себе враг лютый? О-о-ой! Не остановлюсь! И пустая тара превратит дружелюбных милиционеров в смертельных врагов. С трудом, но останавливаюсь, опытным студенческим глазом отметив джентльменскую половину. С сожалением отдаю ёмкость старлею, глаза которого радостно светятся: «Молодец!» Он готовится сделать подход к снаряду, а я вижу, вот он – мой шанс. Резко стартую, лечу к выходу. Есть! Дверь позади и вопль: «Старшина-а-а-а! Держи его!», стремительно удаляясь, затихает за спиной. Птицей пролетаю несколько жалких сотен метров. Неслышный топот легкоатлета. Тяжёлый напиток на борту у ночного спортсмена поневоле тоже пока неслышен. Пока, но время уже полным ходом пошло на обратный отсчёт.
…Освещены очень редкие окна чёрных в ночи громадин общежитий. Стучи – не стучи. Ещё вызовут наряд милиции! Во главе с тем же старлеем. То-то смеху будет, когда пьяный с его же подачи студент… Ну, хохма! Докажи потом, что не пьянство это, а государственной важности деяние…
Так как же попасть в лоно общаги? Ноги уже слегка непослушны. Мозги или их имитация лихорадочно пытаются соорудить мыслительный процесс. Да! Не Троянский я конь. Хотя пока ещё и о двух ногах, но уже тот подарочек от МВД. Пьянеющим взглядом безнадёжно лечу по окнам первого этажа. И за что-то таким вот взглядом вдруг цепляюсь, безнадёга. С изумлением вижу… открытую форточку окна первого этажа. Вот это лопухи! П-с-с! Это мы сейчас! Нарастающее опьянение не даёт возможности увидеть, что окно-то освещённое. Чихать! Гремлю металлическим подоконником, чертыхаюсь и матерюсь, но на всякий случай невнятно. Долго не могу сообразить, как, каким органом, какой частью тела влезать в эту самую проклятую форточку. Ох и высоко же! Наконец умудряюсь. Потом я никак этого не смогу ни сообразить, ни повторить! Всовываю одну, а потом и другую ногу (!!) Как я не убился, пьянь милицейская? Ногами вперёд влетаю в комнату. Оп! И не напоролся: ни на кровать, ни на тумбочку, ни на стол-стул-шкаф. Я чисто приземлился на пол без перегрузок, шата, крена или тангажа с рысканием. С пьяной грацией игривого павиана выпрямился и уставился на: стол, стол, стол… На столах открытые тетради, книги, чего-то ещё. Да это же читалка! А где же верноподданные ночной зубрёжки? Вдруг со стороны слышу своё имя, произнесённое с ужасом последнего в жизни выдоха. Поворот головы, наведение резкости: возле дальней от меня стены сбилась в кучку отара тех самых верных зубрилок. У девчонок и парней в глазах такой ужас плещется… Пьяно взываю: «Свои! Спокойно!» и зигзагом подтанцовываю к двери. Спешу. Всё-таки до стадии молчаливой четвероногости не так уж и далеко при таком закусочном режиме. А потом грядёт ещё и монументальная неподвижность. Опыт – великое дело! Мне на четвёртый этаж спать, а вы учитесь пока на первом. Очередную порцию легенд обо мне плодить будете завтра на парах прямо с утра, а потом к обеду и в деканате…
Эти три пробежки в ночи как-то оздоровительными не назовёшь. И к спорту-физкультуре они даже косвенно не относятся.
Заканчивалась одна из последних весенних ночей 1977 года – моей последней студенческой весны. Потому что уже осень моего третьего курса закончится элегантным пинком декана куда положено беспривязному горе-студенту. Я вылечу из белого халата студента-медика и без затей надолго сменю его на чёрную робу то грузчика металлолома, то резчика металла, то слесаря, то ещё какого-нибудь иного, но чернорабочего. Не удалось тогда от декана тупо убежать. Меня это не особенно и огорчит. Даже всенародно любимый легендарный супергерой Колобок и тот… В сказке он уложился в пять минут, а я почти пять семестров наращивал мастерство раздолбайства. Виртуозно провёл деканат от стадии нагревания-перегревания, через плавление-кипение, до извержения вулкана и ядерного взрыва на финише – это у них так лопнуло терпение от бесконечной вереницы самых разных моих выходок и проделок. До Уголовного Кодекса я не дотянул совсем чуть-чуть…
…А сейчас, падая в свою койку, успеваю, засыпая на лету, сосчитать: три коротких перебежки – и я дома. Можно сказать, не самая беспокойная ночь на столичном поле боя и даже не без трофея… Вроде бы от всех ушёл. Наивный! У меня, оказывается, всё ещё впереди…