Наденька считала, что она прожила очень преочень большущую жизнь. Если сложить все ее сны, которые она пережила и даже прожила в ее четыре года, то получится внушительная цифра. В общем,много, много лет.
И еще у нее была любимая подружка, которая прожила с ней большую половину ее жизни.. Все радости и невзгоды она делила, только с ней, с Манечкой.
Манечка, правда была тряпочной куклой, но лучше ее на свете никого не было, ну разве только мама. Глазки у Манечки были синие-пресиние, платьице розовое и она все понимала, как взаправдашняя подружка.
Когда Наденьке было одиноко (а оставаться одной приходилось частенько), она подолгу разговаривала с Манечкой. Делилась всем наболевшим. Доверяла ей самое тайное, а в последнее время даже тем, сокровенным и тайным, о чем даже маме не решалась поведать. Манечка, ее не перебивала, как часто это делала мама и всегда до конца, до самого, самого конца ее выслушивала.
Вот, и сегодня она усадила её напротив себя.Поправила розовое платьице, сшитое ею самой из кусочка отрезанного от маминой юбки.(досталось ей тогда сполна) и доверительно прошептала Манечке, как старой подружке – Манечка, странный сон мне сегодня приснился. Ты только послушай! Снятся мне два желтеньких прежелтеньких цыпленочка. Совсем одинаковые,как братики, - совсем крохотульки.. И представляешь, все утро они плакали. Может маму они потеряли? Они, о чем-то мне на ушко тоненьким голоском пищали, жалобно так, будто просили о помощи, но я ничего не поняла. А, потом, подумала, может их надо согреть. Им маленьким всегда тепла не хватает. А они на мгновенье притихли и опять – тоненько, тоненько…
Я глазки открыла, а вокруг темно притемно. Слышу их, а не вижу. Потом тишина. Закрыла, а они опять тоненько, тоненько. Сердечко мое забилось, заколотилось внутри. Кажется, выпрыгнет вот-вот из меня, и улетит как воробышек.
И так, всю ночь, они плакали, а мне жалко цыпляток, а взять согреть не могу. Открою глазки - исчезают. Закрою - плачут.
Лежу, не засыпаю, хотя может, и сплю и чувствую вдруг, как-будто посветлело. Приоткрыла глазки. За окном чуть брезжит рассвет, а в комнате пока темновато. Глянула на окошко, что у простенка ,где иконка божьей матушки и вижу на стекле два желтеньких пятнышка. Ну точь в точь как цыплятки желтенькие. Я к ним, а они от меня и так жалобно, жалобно пи-пи, пи-и-и.
И мне так захотелось поплакать вместе с ними, от своего же бессилия,что не могу им ничем помочь. Но я сдержалась, Манечка.Кто ж тогда их успокоит и согреет ,если все будем плакать. Надо, Манечка, быть сильной,чтоб помогать всем бедненьким и несчастненьким. Только жаль, когда утром совсем проснулась, никого уже рядом не было - и она по- старушечьи, горемычно вздохнула, явно напоминая, этим вздохом, бабушку, которую так давно не видела. Осталось вот одно воспоминание о ней - иконочка божьей матушки в простенке.
-В красном углу - как говорила бабушка, хотя он вовсе и не красный, а серый.
Почему-то сейчас, под такое невеселое настроение, вспомнилось, как мама ее вчера ругала. Кричала - Бездельнипа! Четыре года уже. Такая большая, а помощи никакой. Посуды помыть и то не в состоянии.
Наденька, не стала рассказывать об этом Манечке. Но Манечка и так все слышала. Мала ,правда, еще. Ни-че-го не понимает. Наденька взглянула на божью матушку, словно ища у нее поддержки.
Дядя Семен вчера ее так перепугал. Вылетел, как угорелый из хаты. Наденька вошла в комнату, а мама как вкопанная застыла и будто ничего не видит. В глазах ее была такая пустота и холод, что Наденьке стало страшно за маму и она еще сильнее прижала к себе Манечку. Наденька, уже хотела подойти к маме, как та вдруг с места, как сорвется и стремглав из дому. Пришла она поздно и не в духе, а ведь ей скоро на работу. В последнее время мама как-то пополнела, слегка округлилась и такой беззащитной стала казаться Наденьке. А дядя Семен, все без настроения приходил и обижал маму. Где ему настроение там портят,что он потом так грубо с мамой обращается,Наденька не знала.Он совсем был не похож на папу. Всё ругается. Кричит. Наденька, часто слышала, что ему чего- то не надо и что он в гробу видел каких-то детей.
Мама, поникнув, сидела у стола, горемычно склонив голову на обессиленные руки, и слегка подрагивала. Наденька подошла и стала жалеть маму. Гладила ласково по ее мягким волосам, приговаривая - Мамочка не плачь. Но, мама, вдруг встрепенулась,и резко дёргнувшись, ни с того ни с сего, отругала ее, - Здоровая четырехлетка. Что ты возле меня крутишься. Видишь мне плохо. Тошнит меня от вас всех. Оставьте в покое - кричала она заплаканная, глядя поверх ее, словно не видя ничего перед собой. Потом повернула свое изможденное, усталое и такое родное лицо и вздохнула - Заняться тебе нечем. А знаешь я в четыре – запнулась - Ну может в пять, да неважно. Война кругом была, а я, я за десятки километров ходила менять одёжу на хлеб. Краюшке хлеба были рады. Солому ели. Пухли с голода. Разве мы видели такую жизнь, какую вы видите.
Наденька сжалась как цыпленочек, она знала, что дальше мама скажет и про то, что конфет они сроду не видели и то, что она бездельница и то как братик мамин умер, потому что нечем его было кормить и он сосал тряпочку смоченную в подслащенной воде, вместо молока. И, от этого, Наденьке, становилось совсем плохо, будто это она виновата была во всех маминых бедах. Скоро, мама ушла, какой-то тяжелой, непривычной для Наденьки походкой.
Наденька, прилегла со слезками на глазах и вдруг она привстала - А может те цыплятки и есть мама с братиком, когда они были совсем маленькие и беспомощные и не знали, что такое конфеты. Манечка, ты понимаешь, отчего такой сон был у меня сегодня ночью. Бабуля говорила - Сон в руку. Манечка, молчала и как видимо все поняла.
Наденька, вдруг твёрдо, для себя что-то решив, встала, положила Манечку на их приземистый сундучок, застланный залатанным бледно-зеленым одеялом, и пошла к столу. Подошла, обернулась - строго взглянув на Манечку- Мол спи, и полезла на шаткий табурет.
На столе высилась гора немытой посуды и еще пустая бутылка из-под водки. Дядя Семен, этим всегда расслаблялся после работы – во всяком случае, так он сам говорил. Еще он говорил – Водка меня лечит. И после такого лечения он был всегда нехорошим, Ругался матом, на маму замахивался.
На столе стояла миска с водой и рядом лежала, еще мокрая тряпка для мытья посуды, небрежно брошенная на край стола. -Видно, мама начинала мыть посуду, но без настроения – подумала Наденька и потянулась к тряпке. С сожалением взглянула на свое светлое в красный горошек платьице – вздохнула - Фартучек бы, да где ж его взять.
Взглянула на иконку божьей матушки, а та словно посветлела ликом. Бабуля всегда перед делом усердно крестилась на нее. Наставляла и Наденьку – Молись внученька, благославления проси на любое хорошее дело. Наденька вздохнула - Не умеет она еще молиться и бабуля не успела научить. Поудобнее устроилась на табурете и принялась мыть посуду. Скользкие и тяжелые тарелки норовили выскочить из рук и разбиться. Но, Наденька, цепко держала их и терла, терла до блеска. Вымывала тщательно. Вот мама обрадуется, когда увидит чистую посуду.
Она знала, какая тяжелая работа у мамы. Один раз ей пришлось побывать на маминой работе. Правда, после этого случая мама больше ни разу не взяла ее с собой. Сказала - Сиди дома. Целее уши будут. Правда, Наденька ничего не поняла с маминых слов. Почему уши целее? Они и так целые и не болят у нее. Но, ей же, интересно там было. Она и Манечку с собой брала. Манечка вела себя хорошо. А там столько шоферов вокруг мамы. Чего-то ругаются и дядя Семен там, среди них - большой и не родной. А машины какие громадные.- урчат,пыхтят, гудят. И все ,и машины и люди, все чего-то хотят от мамы. Не, просят, требуют - путевки какие-то суют . Бабуля говорила, что на такой работе, чтоб все это выдержать и пережить, надо бычьи нервы иметь. А какие они бычьи не рассказала.
Стопка чистой посуды росла. Но вскоре руки у Наденьки стали уставать. И когда она взяла гранёный стакан, из которого пил дядя Семен, то, невольно, задумавшись, задержала его в руках. Дядя Семен, всегда приходил хмурым и никогда почти не замечал ее. Наденька понимала, что он устает. Как говорила мама - Целыми днями мантулит. Крутит чертову баранку.
Но, он же, такой большой, и сильный. А сильные люди, она знала, любят детей. Как же можно быть сильным и не любить детей. Папа не такой. Вдруг рука дрогнула, стакан скользнул вниз на пол и разбился.
У Наденьки, вдруг опустились ручки, как-будто силы ее покинули. Задрожали губки, личико сморщилось, и она неловко начала сползать с табурета. Как мешочек свалилась на пол. И, какая-то, опустошенная подошла к своему сундучку, постояла сиротливо. Потом влезла и прилегла возле Манечки.

Приобняв ее прошептала - Сиротинка ты моя, сиротинушка и при живых родителях - явно подражая бабушке. Закрыв глазки, боялась даже представить, что с ней будет, когда вернется мама.
Затаившись, уйдя в себя, она ждала. Вдруг услышала позвякиванье замка.
Потом слышала, как мама, не раззуваясь, прошла к столу, и тяжело опустившись на табурет, заплакала.

Наденьке, очень хотелось подойти, как раньше, и погладить мамины красивые, мягкие волосы. Но она боялась. А мама притихшая, долго сидела, не шевелясь, ничего не замечая перед собой. И вдруг она увидела на полу осколки стекла. Подняла глаза, а перед ней высится стопка чистой посуды.
Наденька, почувствовала, как на ее щечку упала горячая слезинка. Она приподняла веки и увидела целую гроздь нависших слезинок в маминых темных потеплевших глазах. Обхватив шею мамы, Наденька, прижалась всем тельцем, и ей так хотелось сказать столько ласковых слов, но мешали слезы. И так они обе плакали оттого, что им было очень хорошо. Наденьке, не хотелось сейчас ни о чем пережитом думать, а только ощущать и ощущать тепло мамы.
-Мама-мамочка – вдруг раздался тихий голосок - А я., я стакан разбила. Но я не хотела - всхлипнула она. Глупенькая - улыбнулась мама – Да бог с ним. Смотри, что мы с ним сейчас сделаем. Она взяла веник и, собрав осколки, выбросила в помойное ведро. Вот и все. Нет его – и как-то звонко, словно ребенок, рассмеялась. Наденька на мгновение замерла и вдруг залилась, вторя своим тонким голоском маме. Они смеялись беззаботно и легко, как два ребенка.
Наденька, неожиданно оборвав смех, радостно спросила - Мамочка, ты теперь снова добрая. Разреши, пусть к нам и бабуля приходит.
Я так соскучилась по ней..Ты же теперь всех любишь. Правда?
Мама, вдруг оборвала смех. И повисла в комнате гнетущая тишина. И сквозь тишину она глухо прошептала - Посмеялись и будет.
В эту ночь Наденька, ничего Манечке не рассказала. Она спала беспокойно, несколько раз просыпалась, щупала рукой, рядом ли Манечка. Перед глазами все мерещилась удаляющаяся бабушкина сгорбленная спина и слышались слова, вслед брошенные мамой - Идите к своему сыночку. Идите, скажите ему спасибо за сиротинку при живом отце. Вечно ему неймется.
Наденьке было больно за такие слова, даже во сне и очень жалко бабулю и папу. Хотя она толком не знала ничего. Говорят, папа за кого-то заступился, но чего-то там превысил. А чего она не знала.
На другой день мама очень долго не приходила. Ожидание затянулось. Неужели, я чем-то обидела маму, и она меня бросила-ужаснулась она. У Наденьки все внутри колотилось от волнения. Манечка, ничем не могла ей помочь. Где мама? Что с ней? Она тоже была в беспокойстве и в неведении.
Наконец дверь открылась – Мама –вскочила она, но на пороге появилась соседка
-Наденька не волнуйся. На тебе ж лица нету. Все хорошо и мама скоро будет дома. Она пока в больнице.
Ёкнуло сердечко у Наденьки.
Но тётя улыбнулась - Радость у вас. Сестричка у тебя появилась, скоро жди домой. Ранней пташечкой оказалась. Рано приранно утром родилась, а весит целых три кило. Во, какая малышка большая - и она развела руками во всю ширь - А я тебе, вот покушать принесла. А знаешь, Наденька, мама просила, чтобы сестричке именно ты придумала имя.
Тетя, пообещав прийти еще, ушла к своим деткам. А Наденьке, вдруг стало тоскливо и одиноко.
Какая-то неопределенность беспокоила ее. Она еще ничего не поняла и не думала ни о какой радости. Три кило. Это мало или много. И это, что получается, уже целый человечек, родной для нее человечек. Наденька недоуменно посмотреда на Манечку. А, той нечего было сказать. Обескураженная Наденька прилегла возле куклы и незаметно для себя провалилась, после стольких волнений, растревоживших до глубины ее маленькую душу в сон, как в забытье.
И чудилось, Наденьке, будто внезапно, невесть откуда пришла домой их кормилица - коза Марта. Она ведь обиженная была на них с мамой. Продала мама ее, не от хорошей жизни, еще в прошлом году.
Марта подошла, боднула Наденьку и заблеяла-Те-пер-ь я твоя ма - ма. Ах, ты ж моя си-ро-ти-ночка. И подставив бугристую костлявую и шершавую спину, приказала – Садись. Я тебя забираю отсюда. Оцепеневшая Наденька, прижав Манечку, села на Марту и они понеслись,невесть куда. А неслись оказывается в их тёмной комнате, как по воздуху, рассекая лунный свет, сочащийся из окошка. Жутко было на душе у Надечки. Внутри поселился, словно какой-то холодок, заморозивший ее чувства. Один ужас заполнил все ее маленькое существо. Лунное пятно расплывалось по комнате все больше и больше, наполняя ее бледным мертвящим светом. Но, Марта, старалась почему-то завезти ее в самые темные углы. И глаза у нее, казалось, светились злыми и жгучими огоньками. Будто они были налиты пылающей кровью. Отчего она сегодня такая постаревшая и недобрая, беспокоило Наденьку. Острые позвонки больно вонзались в маленькое ее тельце, и от этой боли она еще сильнее прижималась к Манечке. И в этой ужасающей тишине ей хотелось только плакать, но она и этого не могла себе позволить, от страха, сдавившего ей горло. Она не могла даже крикнуть, позвать на помощь. Наденька ощущала себя потерянной в этом злом, темном мире ее же дома. Ей казалось, что она уже навечно прикована к Марте. И нет, никакого выхода для нее из этого вечного тупика.
И вдруг Марта растворилась. Исчезла. И Наденька полетела куда-то вниз, прижав к груди Манечку. Очнулись они на полу.
Бледно-зеленное одеяло сползло с сундучка и потянуло их с Манечкой вниз. Наденьке было больно и страшно. Глазки стали влажными и маленькие слезки побежали струйкой и закапали на Манечку. И казалось, что и Манечка с ней плачет. Но черная ночь, а за ней и черные мысли, быстро ушли.
Наденька, встрепенулась - Какие же мы плаксы-ваксы. И пальчиком вытерла свои же слезы с глазок Манечки, взглянув в окошко, начавшее светлеть от первых лучей солнца, улыбнулась. Лился еще робкий, стирающий уже искорки тускнеющих звезд и растворяющий неяркий лик луны, утренний свет. Страх Наденьки спрятался где-то глубоко, глубоко внутри и затерялся. Как тогда, когда дядя Семен обещался, а для нее, как-будто грозился - Вот заберу вас из этой дыры.
А почему «дыры». Она не хотела уезжать из этой «дыры». Она боялась этого. А как же папа их найдет. Наденька знала, что папа обязательно вернется. Папа их любит.
- Он скоро вернется - вспомнились ей слова бабушки. Соседка тоже говорила, что все образуется. Говорила и то, что дядя Семен, человек ненадежный, приходящий. Наденька не понимала смысла слова – «Приходящий» и Манечка не знала. Но она чувствовала, что оно означает что-то нехорошее. Наденька помнила тепло папиных больших и теплых рук. Она многое бы отдала, чтобы посидеть еще на его руках. Дядя Семен не то, что на руки ни разу не взял, он ни разу и не погладил ее по головке. Хотя нет, обманывает сама себя она. И Наденька, виновато взглянула на божью матушку. Она знала - обманывать нехорошо.
Один раз было, когда дядя Семен спьяну небрежно коснулся ее волос и сказал маме - Она лучше тебя будет.
А Надечке от этого стало почему-то плохо на душе.
Мама же давно папу не вспоминала и с бабушкой рассорилась. И это мама, наверно, нарочно прожгла розовую юбку, ту, что папа ей подарил. Может мама ему за что-то мстила. И она вздохнкула - Кто нас женщин поймет - где-то, Наденька, это слышала, и ей почему-то понравились эти непонятные слова. А тогда она из лоскутка горемычно пострадавшей, во имя любви, юбки сшила розовое платье для Манечки. Красивое такое получилось. И Манечке нравится. А, мама, прожгла юбку, а сама потом ругалась на Надечку за то, что та отрезала кусочек на платье Манечке. А у Манечки и глаза как у папы. Синие, пресиние и как небо бездонные. В них можно потеряться от счастья.
Вдруг послышалось звяканье замка.
Наденька вскочила и побежала к двери, с криком-Ма-ма. И опять ошиблась. На пороге появилась улыбающаяся соседка, а из-за неё выглядывала бабушка. Стрелочки морщинок, у глаз бабушки, как лучики солнышка разбежались, даря радость Наденьке. Наденька бросилась к ней. Прижалась трепетно к ее коленям, только Манечка в руках мешала ей еще сильнее прижаться и вдруг расплакалась. Бабушка от неожиданности, тоже прослезилась. Соседка засмеялась - Вы что? Радоваться надо. Прибавка в доме. Наденька – поинтересовалась она - А имя сестренке ты придумала? - и вдруг всплеснула руками- Совсем забыла - и она из сумки достала большую красивую куклу - Это мои девочки, куклу, передали тебе в подарок. Смотри, какая красивая.
Но, Наденька насторожилась. Прижала к себе еще сильнее Манечку. Бабушка уловила ее смятение и все поняла. Она отвела в сторонку соседку. Они о чем-то пошептались и соседка, положив куклу на сундучок, попрощавшись, ушла. Бабушка перекрестившись, на иконочку божьей матушки, с привычным для Наденьки усердием, горемычно вздохнула и притянула к себе расстроенную Наденьку и тихо сказала- Вас же теперь двое.
Они немного помолчали. Потом обе глубоко одинаково вздохнув, улыбнулись.
- Будем сейчас придумывать имя внучечке?- спросила бабушка.
Но Наденька вдруг посеръезнела и спросила – Бабуля, а как бы ее назвал папа?
- Па - па – призадумалась бабушка
-Папа назвал бы сестренку, так же как ты придумала бы.
-Правда! - воскликнула Наденька
-Чистая правда - и бабушка опять перекрестилась на иконочку.
-Так чего же мы тогда медлим. Сестричка уже целый день без имени. Это ж нехорошо, бабуля. Она ведь ждет свое имя, чтоб оно было только ее собственное. А я тут думаю.
-А какая она моя сестренка, бабуля
-Крохотуля. Совсем маленькая. Боязно в руки взять.
-А почему боязно
-А боязно оттого, что такой хрупкой кажется. Возьмешь не так и раздавишь.
Беречь ее нам с тобой надо будет. Ох, как надо. И защищать.Она же всего еще боится.
Наденька, вдруг прижала Манечку и тихо, тихо прошептала – Бабуля, а к нам ночью Марта приходила.
Козочка наша. Кормилица. Ты ж так ее звала.
-Коза Марта?- встревожилась бабушка.
-Ага. Пришла и говорит - Ах вы мои сиротиночки. Теперь я буду вашей мамой. Хотела увезти нас отсюда.
Куда-то туда, где нет сиротинок. А почему бабуля мы сиротинки. И мама говорила так.
-Да, какие ж родненькая, вы сиротинки. Мама сгоряча наговорила. Плохо и тяжело ей было. А ну-ка, выноси целого здоровенького ребеночка и на работу бегай и за тобой присмотр нужен был. Видишь сколько забот - на глаза ее не вовремя навернулись предательские слезы- Всё и все у тебя есть. У тебя есть мама и папа. Папа скоро вернется. Он так ждет встречи с вами. А крохотулька - сестренка. А я. Как же я без тебя. Вон и боженька на нас по-доброму смотрит - бабушка отвернулась и тайком смахнула слезу.
Наденьке стало жаль бабушки. Она взмолилась–Не расстраивайся бабулька. Я ж тебя так люблю. Больше всех на свете. И не дам тебя в обиду теперь никому. Ты ж не уйдешь теперь от нас - и вопросительно взглянула в глаза бабушки.
Бабушка пригорнула к себе Наденьку с Манечкой и затихла.
Наденьке стало на душе покойно и тихо. Захотелось, что-то хорошее сделать для бабушки. А что она и сама не знала. Только Манечка наверно знала, но не могла ничего сказать.
Наденька взглянула искоса на божью матушку, будто ища у нее одобрения, и неожиданно прошептала - Бабуля, а можно мы назовем мою крохотульку-сестренку - Манечкой?