- В черном-черном лесу. На черной-черной горе в черном-черном доме стоял черный-черный стол. Жил в этом доме черный-черный человек. Приходила черная-черная ночь. Из черной-черной комнаты выходил черный-черный человек и садился за черный-черный стол. Он зажигал черную-черную свечу и черный-черный свет ложился на черный-черный лист. Черный-черный человек брал своей черной-черной рукой, черную-черную ручку и черными-черными чернилами писал на черном-черном листе черные-черные слова. Черная-черная радость охватывала его черное-черное сердце, и черный-черный смех раздавался в черном-черном доме. Черная-черная мечта была у черного-черного человека – чтобы черные-черные чернила были ещё чернее, чтоб черные-черные слова было хорошо видно на черной-черной бумаге, черным-черным людям везде, а не только в черной-черной комнате при черном-черном свете черной-черной свечи. Но…. В это время всхлипнула самая младшая в отряде – Машка. - Чего ты? Страшно? Нинка прервала рассказ, сняла с головы простынь и посмотрела на Машку, прижимающую к себе плюшевого медвежонка. - Вот ещё…! Жалко! - Кого? Все девчонки притихли. - Дя..деньку! Ведь один-одинёшенек на всем белом свете. Горемычный! … И глупый, в придачу ко всему, ещё…! … Бе…е…едненький!
|