Жара.


Не спится. Час или полтора назад, перед тем как выключить телевизор, я просмотрел последний выпуск новостей. Ничего утешительного. Ночью- плюс двадцать один, двадцать три. Днем - до тридцати пяти. Для средней полосы это не привычно. В комнате - двадцать восемь с половиной. Полежав на правом боку , проскальзываю на другой край кровати и поворачиваюсь на левый. Это положение кажется более удобным.
-Если не спится - нужно отбросить все мысли, которые лезут в голову. А для этого надо сосредоточится на чём-то нейтральном. Или просто посчитать до тысячи. - вспоминаю обрывки статей из мятых журналов, пролистанных на работе.
Пробую считать, но перед глазами всё время всплывают лицо начальника на планёрке и загорелые Дашкины ноги. (Дашка - это соседка по офису). Причем мелькает и то и другое упорядоченно друг за другом. На чётной цифре - начальник, на нечётной - ноги. На счёте сто пятьдесят два начинаю сомневаться в правильности своей сексуальной принадлежности.
- Нет. Так не пойдет.Нужно считать что-то, например: каких-либо животных - прерываюсь я.
На двести восемьдесят третьей цифре вырисовывается туманный образ, больше похожий на бегемота.
Скольжу на другой край и поворачиваюсь на правый бок.
-На этом боку посчитаю хотя бы до тысячи - ещё крепче сжимаю веки.
-Уа, уа, уа, пи, пи, пи.- вдруг бьет по ушам звук из вязкой уличной темноты.
Я терпеливо считаю, стараясь спокойно пережить весь цикл какафонии автомобильной сигнализации. Кажется, что машина расположена не на стоянке напротив дома, а у открытого настежь окна, упираясь выхлопной трубой прямо в оконный проём. На счёте триста одиннадцать всё замолкает, наступившая тишина упорядочивает мои старания.
- Триста двенадцать.- настойчиво прокручиваю мысли .
-Ау,ау,ау, ип, ип, ип.- доносится издалека, наверное с соседнего проспекта.
Старательно проиграв положенную партитуру, автомобиль, наверное, с чувством выполненного долга, замолкает и там.
- Уа,уа,уа. Пи,пи,пи.- отзывается здешний.
-Ё...к...л...м...н! Тут хоть бегемотов считай, хоть гиппопотамов - один хрен не уснёшь. - вслух произношу я, вскакивая с постели. Прилипая босыми подошвами к ламинату, подхожу к открытому окну.
Влажное от пота тело с благодарностью принимает слабую ночную прохладу. Нет ни малейшего дуновения ветерка, но разница между уличным свободно гуляющим воздухом и комнатной спёртой средой заметно ощутима. Дышытся здесь гораздо легче.
Соседние многоэтажки темны, лишь стройными линиями подсвечиваются лестничные марши, превращая многоугольные громады домов в инопланетные корабли, напичканные страшными и неизвестными неприятностями. Выходы из подъездов похожи на бронированные створы военных пакгаузов.
Небо без звёзд и луны тёмно сине-серого цвета толстым тяжёлым одеялом лежит на домах. Кажется - протяни руку... и почуствуешь на ощупь его мягкую ватную массу.
Слабый стук ночной бабочки в оконное стекло ещё больше уводит меня из реальности.
Внизу, на стоянке, среди "рено" и "тойот", под единственным фонарём, одиноко мигает бортовыми огнями "шестёрка".
-Эй! Кому не спиться в эту душную и тёмную ночь?- как бы спрашивает она через проржавевшую радиаторную решётку.- Отзовитесь, если есть кто живой!
- Ага!- доносится ей в ответ с соседнего проспекта.- Я тут стою на газоне под кустами в полном одиночестве, остывая после жаркого рабочего дня!
- Да, не сладко приходится нам, старым рабочим лошадкам, в такую погоду - продолжает "шестёрка".
- Да и нам, новым иномаркам, приходится пыхтеть. - отзывается издалека другой автомобиль.
Я брасаю взгляд на будильник.
-Ё-моё! Два часа ночи а сна не в одном глазу. Через четыре часа вставать на работу.
Решительно подхожу к серванту. Где-то там, в глубине верхнего ящика нахожу своё спасение - беруши. Нервно заталкиваю их в уши. Наступает блаженная тишина. Осторожно, чтобы не спугнуть вдруг появившуюся сонливость, ложусь на кровать, накрываюсь тонким одеялом.
-Шик, шик! - шумит в ушах кровь.
- Одна белая овечка, вторая белая овечка. - начинаю считать я.