Подходило к концу мое двухмесячное пребывание в Канаде.
В последний вечер зять возил меня на машине по эстакаде вдоль берега Онтарио, откуда открывался замечательный вид на ночной Торонто, на озеро.
Долго любовались прекрасным зрелищем – горсткой толпящихся, отблескивающих свет небоскребов.

Пора было возвращаться домой. Завтра – самолет. Съехали с эстакады, и на одной из улочек случайно увидели стриптиз-бар.

– Зайдем? – спросил зять. Я пожал плечами, но не стал возражать. Все-таки я нечастый гость таких заведений. Да и любопытно!..

…С трудом припарковав машину, вошли. Нас встретил полумрак.

Ярко освещенная сцена (единственный источник света) с традиционным шестом, где извивалась стриптизерша, оказалась ниже нас. Небольшой зал амфитеатром спускался к ней. Он был заполнен темными силуэтами посетителей, сидевших за столиками, среди которых, то тут, то там, выделяясь, светились скульптуры, так мне почему-то показалось вначале. Нет, это отсвечивали свет обнаженные женские тела. Некоторые сидели на коленях мужчин, другие ходили у столиков, третьи извивались в танце между темнеющими силуэтами одетых мужчин.

Сели за свободный столик, заказали пиво.
Огляделся. Полукруглая освещенная сцена небольшим возвышением высилась над двухметровой полукруглой площадкой, которая, как ров вокруг замка окружала сцену, ограничиваясь барьером, за которым сновали официантки, отделив сцену от зрителей.

Мы сидели на площадке (первой ступеньке амфитеатра), далее полукругом ступеньками шли следующие площадки со столиками.
Еще выше, над проходом, возвышался балкончик на тонких колоннах, на котором, перегнувшись через барьер, полуобнаженные девушки, как коршуны в поисках жертвы, высматривали потенциальных клиентов…

С удовольствием смотрел на сцену, где, сменяя друг друга, как бы нехотя теряя одежды, танцевали ладно скроенные девушки.

Подошла распорядительница, сообщившая (на английском языке, естественно) услуги стриптиз-бара и его расценки.

Чтобы просто смотреть на вихляющихся на сцене стриптизерш, достаточно было заказать пиво (очень дорогое), 20 долларов стоил сеанс контактного стриптиза в зале (увы, одностороннего), 40 долларов – контактный стриптиз в кабинках, 75 долларов – “девочка” в кабинке, что под этим подразумевалось, я не совсем понял, скорее всего, это полный, но недолгий контакт.

Обратил внимание на соседний столик, где великолепно сложенная стриптизерша длительное время обслуживала клиента контактным стриптизом, садилась к нему на колени, вставала, ходила вокруг, вихляя задом, цепляя своими прелестями.
Тот, заводясь, хватал ее за что попало, она со смехом била его по рукам (он не должен был ее касаться), отбиваясь. Чувствовалось, что это ее постоянный клиент и ему позволялось большее.

– Здесь очень тихо, – заговорил мой зять, поглядывая на соседний столик, – едва прослушивались разговоры посетителей на фоне негромкой приятной музыки.
– Как-то в Монреале мы попали на мужской стриптиз. Там не услышишь собственного голоса.
Женский визг, крики, вопли, смех сопровождают каждое движение стриптизера на сцене. Кроме того, они у столиков, как и эта девушка, обслуживают клиентов, и считается большой удачей для какой-либо ошалевшей от возбуждения женщины ухватить стриптизера за увесистые его “подробности”, что сопровождается диким визгом и криками, за что, впрочем, им приходится доплачивать. Там – совсем иная картина, а здесь спокойно…

Увы, наше спокойствие длилось недолго, стали мешать полуобнаженные девицы, спархивающие с балкончика, атакуя нас, назойливо предлагая свои услуги.
Сначала подкатила не слишком молодая дева с роскошными формами, затем, еще одна – длинная и тощая, после нее подошла совсем юная невысокая девушка – миленькая, тоненькая, с небольшой грудью и великолепными бедрами. Она мне понравилась и, видя это, мой родственник, не без ехидства глянув на меня, кивнул ей в мою сторону, сунув двадцатидолларовую бумажку. Мне следовало бы отказаться, но не мог же я ударить в грязь лицом!..

Девушка приблизилась ко мне, игриво глянула. Ладная, улыбчивая, красивая головка на длинной шее, узкий торс, едва прикрытые тоненькой полоской полушария груди, хорошо развитые бедра в крошечных трусиках и точеные ножки. Села ко мне на колени, прижалась.

С этого момента начались мои мучения! Меня атакует юная дева, а рядом сидит родственник и с насмешливым интересом наблюдает за мной.
Естественно, я не испытывал страха, но и ни малейшего удовольствия, лишь неловкость и жалость к девочке. Как с нее слетели трусики и лифчик, я и не заметил. Ее ноги летали перед моим лицом – она, как на вертеле крутилась на моих коленях, упругие ягодицы уперлись в грудь, спустились на колени, развернулась, теперь стал виден бритый лобок, что создавало у меня мучительное ощущение ее беззащитности. Она усердно терлась о мои джинсы, вызывая сострадание и единственную мысль:

– Бедная девочка трется своей нежной промежностью о мои грязные джинсы, она ведь может занести инфекцию!

А девушка, отрабатывая свои деньги, мучила и себя, и меня.

Скорей бы все это кончилось!

Видя мое состояние, она сжалилась надо мной, и, не завершив сеанс, переместилась на свободный стул, еще оставалось время.

Мой родственник что-то сказал мне. Вдруг она вскинулась:

– Вы что, русские? – на чистом русском языке спросила она, – откуда вы?

Мой зять ответил, что живет в Торонто, я сообщил, что приехал из Киева.

Она захлебнулась от восторга! Оказывается, я ее земляк, ее мама живет в пригороде Киева. Назвалась Надей. Наконец, я оживился. Мы заговорили о родном городе, который она покинула не так уж давно.

Разговор зашел о ее жизни, девушка была довольна работой, посылала деньги маме, с которой остались младшие сестры (их бросил отец).

Меня удивляло, что ее устраивает такая работа, она возражала, что мол, каждый выбирает свое – сама же (по ее словам) демонстрировала только стриптиз без дополнительных услуг.

Затем почему-то вспомнили о недавней “оранжевой” революции.
Наши взгляды различались, она уже не понимала, как можно “неправильно” считать голоса избирателей.

Трудно представить себе что-либо более нелепое и комичное, чем увлеченный спор обнаженной стриптизерши и клиента о политике.

Мы долго и возбужденно спорили, она была против революции, против насилия, я же защищал “оранжевых”. Как она оказалась в трусиках и бюстгальтере, я не заметил. Мой зять нетерпеливо заелозил на стуле, наш разговор ему стал неинтересен, а вся ситуация отдавала тихим безумием…

Девушка тоже заторопилась, время ее сеанса давно завершилось, пора было приступать к работе. Она неохотно попрощалась и направилась к сцене.
Да и нам пора было домой…