Аида Павловна считала себя дамой творческой. Когда то давно, закончив музыкальное училище, вышла замуж за Володеньку, молодого художника-оформителя, и родив сына Сережу, посвятила им всю свою жизнь, так не проработав в театре ни одного дня, про этом всегда представлялась как актриса. Она очень любила театр, и все, что с ним связано, знала и наизусть и пела много арий. В жизни была очень доброй, ухоженной, гостеприимной. Аккуратно вела дом, но готовить почти не умела, т. е. готовила, но в так называемом стиле минимализма, вез разносолов и излишеств.
Муж, Владимир Львович, был из потомственных художников, и хоть не стал великим, был видным. Высокий, плотный, с густой шевелюрой, и басистым голосом, был всегда свеж, выбрит, немного по шафэ, а от того весел. Женщин любил, и всем без исключения предлагал руку и сердце. Аида Павловна, со своим маленьким ростом смотрела на него с обожанием, пониманием и многое ему прощала.
Жили с историей двух семей, очень гордились ими и большой квартирой с видом на море. Обе фамилии были настолько обильны творческими личностями, что давно требовали вливания свежей крови. И это произошло.
У Сереженьки не оказалось музыкального слуха, что вводило Аиду в состояние истерики. Репетиторы, музыкальная школа – все зря. Ни таланта, ни слуха, ни интереса. Пытались приобщить мальчика к живописи – результат тот же, в итоге Сереженьке было запрещено даже заходить в мастерскую, что бы не расстраивать папу. Владимир Львович несколько раз пытался тактично намекнуть Аиде Павловне, что возможно было что то в ее жизни, о чем она не может ему признаться, может быть к Сереженьке попала не его, а чья то другая, не такая гениальная кровь, чем вызвал сначала гнев Аиды, а потом месячное отлучение от супружеского ложа. Нет, она ему не изменяла, просто природа отдыхает, самоочищается…
Сережа был худощав, невысокого роста, чуть сутулый, с виноватой улыбкой, и задумчивыми глазами. А еще в нем было что то. Вот в это что то и влюбилась моя дочь.
Пока богемные родители выясняли, кто испортил элитную кровь – Серёжа пошел работать барменом, чем окончательно расстроил Аиду, кричавшей в истерике, что в ее роду еще никогда не было прислуги!
Из Среженьки, тем не менее, получился хороший бармен, плюс интересный собеседник, и прекрасный рассказчик. Читая запойно - нес в себе много информации, которую мог вовремя преподнести клиенту вместе с заказанными ими коктейлями, за что получал благодарность в виде очень даже неплохих чаевых. Последнее было весомым аргументом при примирении матери с сыном. Тем более, что в семье намечался большой праздник. Володеньке в этом году исполнялось 70 лет. Решили отмечать юбилей. Дача большая, вместит много народу, вот только какого? С этим оказалась проблема. Из родственников только племянница старая дева с вечно трясущимся от холода маленьким, стареньким псом на руках, а друзей почти не осталось… Загустили, даже всплакнули, хотелось праздника, скорее всего для Володеньки последнего, он стал плохо слышать и терять память.
Что бы спасти ситуацию, дочь предложила притащить на праздник всю нашу многочисленную родню, тем более что есть повод познакомиться с будущими родственниками. Обрадовались как дети. Поехали готовиться к юбилею.
Гости начали съезжаться с утра. Кто- то привез овощи, кто- то рыбу и мясо, а веселый родственник из села притащил живого гуся, со связанными крыльями, и со словами; «Зарежете – съедите!» бросил его в сад. «Зарезать?! Съесть?! Ни за что! Это убийство!». Аида была не на шутку взволнована, и что бы ее не злить, гуся кое- как помыли, развязали крылья, на шею одели старую Володенькину «бабочку», и отпустили гулять по даче, назвав его Феликсом. ( Феликс прожил у Аиды в городе еще три месяца. Вместо «бабочки» на шею нацепили бирочку с именем «Феликс»- для Володеньки, который стал совсем плох, и когда гусь провоняв наконец всю квартиру пометом, был тихо удален куда то Сережей. Аиде сказали, что в зоопарк. Она смирилась.)
Владимир Львович приветствовал гостей и принимал подарки стоя, в строгом костюме, делавшим его еще более элегантным. А уж каким галантным он был в этот вечер! Отведя в сторону приглянувшуюся ему женщину, брал ее за талию, и шептал на ухо так громко, что бы слышали все присутствовавшие , « Вы прелестны! Вы выйдете за меня замуж?», « А как же Аида Павловна?». «Не беспокойтесь, она старая, она скоро умрет, а запротивится – отправлю ее в дом престарелых!». И когда женщина смущалась и краснела от его слов – смеялся громко и не обидно.
Через месяц Аида слегла. Устала. Позвала к себе Сереженьку и мою дочь; «Родите мне внучку. Начните это делать сегодня. Володенька может не дожить, а если вы не будете спешить, то могу не дожить и я. А мне просто необходимо ее увидеть, необходимо…
Р.S. Володенька не дожил до рождения девочки 2-х месяцев, а Аида еще пять лет пела внучке арии в парке напротив, приобщая ее к великому, а по воскресеньям водила в зоопарк кормить лебедей, называя одного из них почему то Феликсом…