Был у нас командир эскадрильи. Как прицепится к чему-то, не оторвешь. И имелся у него пунктик такой, от него не зависящий. Как то само получалось. Очень любил, что бы предварительная подготовка, велась как уроки в школе, с перерывами. И если кто в неположенное время в классе отсутствовал, наказывал на всю мощь своей должности, в пределах прав, предоставленных дисциплинарным уставом. Вот тут-то его пунктик и проявлялся. Массовые наказания в армии запрещены, поэтому он выбирал себе две-три жертвы и на них постоянно отыгрывался.
В полку любили футбол, и играли по простой схеме: летчики на штурманов. Стрелки и радисты распределялись так: стрелки за летчиков, радисты за штурманов. На команды делились приблизительно, и величина команд ограничивалась численностью полка. И по пятьдесят человек в команде могло быть. Обычно играли на поле для ручного мяча. Давка была, как в Центральном Комитете КПСС, вокруг которого все сильнее сплачивался советский народ. Определить, где находиться мяч можно было только по воплям, издаваемых игроками, получившим по ногам.
Время игры не ограничивалось, и в классах было пусто даже в то время, когда все должны были в них находиться. В таких случаях комэск, заглядывая в пустой класс, кричал: Степанов! Мещерский! Их опять нет в классе! А на предобеденном построении, не смотря на то, что в классе не было никого, он объявлял строгий выговор, только им двоим. Степанов и Мещерский постоянно звучало на каждом построении и число выговоров у каждого из них перевалило за десяток. Но это ничего не меняло.
Однажды они не выдержали и подошли к командиру эскадрильи.
- Товарищ командир. За что вы нас так? Вся эскадрилья играет в футбол, а вы видите, что только мы отсутствуем. У нас уже карточки взысканий переполнены. Чем мы вас обозлили? Нам хоть вешайся!
- Да? – переспросил комэск, – Хорошо, идите.
На следующем перерыве в классе уже звучало:
- Ноговицын! Марченко! Их опять нет в классе! Получат по «выговорешнику».