неформат
***
я сказала, что идти все равно некуда, и с выходами тоже напряг, попробуй – найди свою вену на запястье. он мне ничего не ответил. он уже столько часов не отвечает моим словам. и смотрит стеклянным взглядом. а я говорю: я хочу все объяснить. только в голове моей также пусто, как в его темных глазах. в голове моей мысли на исходе.
да и выхода вроде бы нет.
я сажусь рядом с ним и беру его за руку. он, конечно, не отдергивает, но не слушает меня. он же меня любил, шепчет внутри, и трясется тонкая струнка где-то ниже уровня сердца. мне бы хотелось рассказать ему. мне бы хотелось, чтобы он знал. я не слишком виновата, я не знаю теорию вероятности, но даже исходя из моих чудных мыслей, я могла бы сделать выводы. я не сделала.
а что там насчет будущего – в него я вообще не верю. я не откликнусь, в этой квартире холодно слишком, и даже руки становятся синими и безжалостными. точно под цвет и качество глаз.
но в любом случае – нельзя не поверить в то, что есть. по крайней мере, я пытаюсь не запирать веки на плетки ресниц, я пытаюсь открыть ему все сонные секреты и трепетные тайны в формате МИНИ. а до рассвета еще целых полчаса, и, может быть, солнце уже не откроется, но впрочем, если не верить даже в это, то сложно ------------
рассказать ему о том, что было без него? он бы мне не поверил. он бы улыбнулся страдальчески и отвернулся бы к стене. просто он не верит мне. и вряд ли уже научится. я и сама так старалась, чтобы он разучился мне верить, верить в меня, что теперь не знаю куда и кому заламывать руки. но мои друзья говорят лишь «он – судьба» и «ты сама виновата». не слишком тянет на действенную мантру.
вообще не тянет.
а я бы хотела рассказать ему. но не вижу во всем этом смысла. впрочем, я больше ничего не вижу впереди.
они говорят: это депрессуха.
они говорят: пойдем в клуб.
и говорят: а.. забей.
я умею забивать только гвозди. и не под кожу, это уж точно. я такая милая, у меня и глаза голубые, как растаявшее небо. у меня в голове – перепутанные мысли (воздух!), а в окне лишь вид на кирпичную пятнадцатиэтажку. и хреново со светлым будущим. хотя я…
я просто ему расскажу. я держу его за руку. все действительно расплывается, я не уверена в том, что это слезы. я не уверена, что я умею так. тем не менее, я могу все объяснить. я говорю: ну правда! ну послушай!!! он уже три часа как не может говорить со мной. после всего… после всего, что я сделала. он не хочет слышать меня. только я все равно говорю…
вино и вата
- когда мы только познакомились, и ты подошел стрельнуть сигарету, и мило улыбался, и сверкал белоснежной улыбкой, и даже встал на цыпочки, чтобы показать мне билет на небо, я знала, что я не влюблюсь в тебя. и себе сказала, мааа-альчик, а не больше. неинтересно мне было. я скучала, я улыбалась твоим нелепым завязкам, на разные темы мы говорили так подолгу, а ты все никак не мог спросить меня о главном.
помнишь?..
я тебя поцеловала, чтобы проверить, не рухнешь ли ты в глубокий обморок. я бы даже наверно поржала с друзьями на эту тему. я сделала тебе подарок, это вот так я думала. теперь я-то верю: подарок был бы, если бы я обошла тебя стороной. далеко и надолго. меня же надолго никогда не хватало, я вся такая абзац внезапная, и мы не виноваты в дальнейшем. кто виноват в свершении ошибок? основное – это назначить козла отпущения, заткнуть ему зубы капустой и стричь пока не издохнет. от старости. со мной – от нервного истощения, синяков на скулах (хотя как раз от этого не умирают, да?) и передозировки алкоголя в мутной крови.
ты мне не веришь. это я точно знаю. ты никогда не мог мне верить, хотя я и не обманывала. самое смешное. я никогда ничего не скрывала. я – сегодня познакомилась с та-аким…, или мы идем в клуб с подружками, ага, с подружками, или просто уходила тусить с друзьями. друзья, кстати, были важнее тебя. в тот момент. друзья сейчас не смогут меня спасти, да и вряд ли будут пытаться. от меня им ничего кроме приколов и умных сложнопроизносимых слов не требуется.
мне от них – требовалась альтернатива самодостаточности. друзья были нужны, вот сейчас я понимаю, прежде всего, для тебя. чтобы ты понял, малыш, какая я крутая и офигеть как востребованная. меня все любят. кто любит тебя? если даже я – нет. я старше сейчас и возможно умнее, я все четче просекаю, и от этого становится страшно.
чем старше – тем страшнее воспринимать реальность в контексте последствий своих поступков.
я не знаю, как все исправить.
ну прости меня! скажи же хоть что-нибудь! я так боюсь, да…
подожди, подожди, я тоже что-нибудь придумаю.
а самое смешное, что в итоге я обманула тебя лишь в одном – том самом сакральном-сокровенном вопросе.
эй, я тебя очень люблю.
ты мне не веришь, *но я и сама не верю в эти слова. и потому так трудно вырвать их из горла, протянуть между плотно сжатых зубов*, ты меня не…
нет. это я не буду.. не скажу, слышишь! как раз в это, блять, не верю я.
помнишь, я пришла тогда после работы, к тебе домой, а ты сидел за столом и зло глядел на бутылку вина перед собой. ты спрашивал: где ты была три дня? где тебя носило? только спрашивал не как всегда, нежно-неуверенно-испуганно. ты говорил отстраненно, и крутил в ладонях мобильный. вообще я помню, как что-то стукнуло в голове.
я немножечко нервная, ты знаешь.
и уточнила, какого черта происходит?
и тут пришла смс-ка. тебе. и ты улыбнулся так солнечно, что как-то мгновенно вскипели все мысли, и кровь начала вытекать изнутри. я рванулась к телефону, захватила запястье. и смела на пол бутылку. она разлетелась, ударившись об железный угол плиты, она разлетелась моментально и … пугающе. я и сама дернулась от неожиданности и отскочила назад. и прижалась к стене, на ногах были белые джинсы, все оказались в красном. я помотала головой. и в бой.
«успокойся, черт!».
да пошел ты. я попыталась схватить тебя за руку, ты выкрикнул «не трогай!», так отчаянно, что мне действительно стало страшно. так что мгновенно потемнело в глазах, и я толкнула тебя изо всех сил. ты поскользнулся на осколках и упал, напоровшись раскрытой ладонью на стекло. выступила кровь. я заторможено пожала плечами и вышла из кухни. в коридоре на столе лежала упаковка ваты, я машинально, на автомате выдрала большой кусок и вернулась к тебе. а потом, прижимая эту вату к перепачканной вином и кровью любимой ладони, я расплакалась. впервые за черт знает сколько лет. ты гладил меня по голове свободной загорелой рукой.
но так и показал мне смс-ку.
тогда я и поняла, что люблю тебя. и это уже не изменить. влипла.
с тех пор за этот год я научилась плакать, подыхать от счастья, держа тебя за руку, просыпаться раньше тебя и смотреть, как ты видишь сны. и душить ревнивые мысли о том, есть ли в них я.
есть?
темный мед
- кто нам теперь поможет? все изменилось после этой разбитой бутылки, невинная кровь пролилась и отныне перестала быть невинной. ты начал уходить от меня. а я цеплялась за тебя когтями и зубами. руками и ногами. своим нелепым чувством юмора. своими снами в пересказах, своими мыслями в перефразах. я испугалась потерять тебя. и я – с одной стороны держала тебя крепко, с другой – посылала куда подальше.
потому что ты любил меня такой.
но я плохо притворилась. и все претворилось в жизнь, все глупые предсказания, все перекрестки остались позади, и на одном из них ты ожидаемо меня не выбрал. а самое фиговое, что ты выбрал не меня. я не помню ее имени, но ты вильнул направо, а я осталась ждать с распростертыми объятьями. мы уже жили вместе, на квартире моей бабушки. роли еще поменялись не до конца, но уже сложно было врубиться, кто любит, а кто лишь позволяет себя любить. и воздух мы тоже сменили. и .. ладно… сменили позывные и вошли в новый период, перелетели на другую орбиту: раньше все вращалось вокруг меня, отныне ты – стал солнцем.
мое темное солнце, влюбляюсь…
я, знаешь, думаю… если бы я тебя не полюбила, у нас все было бы прекрасно. а так… я раздувала скандалы по пустякам, а ты задолбался раздувать огонь наши чувств-с.
я тоже устала. и потому все больше срывалась. и потому все больше боялась, что ты уйдешь.
и однажды ты собрал шмотки и скинул все файлы на флеш. и сказал: я устал. мы не разговаривали так долго, что я чуть не слетела с катушек. но я тебя любила, и сходила с ума, но все же не могла заставить позвонить. а ты царил где-то в невесомости, я отслеживала тебя по контакту, я просила подруг написать тебе. твою мать.
мне стыдно, на самом деле.
но мы встретились. мы встретились случайно, на дне рождения общего приятеля. хотя я знала, что ты там будешь, а ты все-таки тоже любил меня. а я-то…
мы нифига не разговаривали. а потом я вышла на кухню, было четыре утра, очень хотелось спать, целоваться и тебя. и почему-то потрескались губы. возможно потому что был март и снег, и немного холодно. я нашла на кухне мед и обмазала им губы. медленно. я себе показалась какой-то ненастоящей в тот момент. ты пришел покурить, не ведая подставы. я сказала, что у меня мед на губах.
и хотела сказать, что я тебя все равно люблю.
ты меня поцеловал.
мед был темным как твои глаза, цвета растаявшего шоколада.
ты переехал ко мне. мы снова были вместе, но ты ускользал. мы были рядом, но ты все же был далеко. а я боялась попытаться достать. ведь для этого нужно было самой раскрыться. а я сейчас первый раз сказала, что люблю. только тебя, мое солнце.
впрочем, вряд ли теперь это имеет значение…
неувязки и прочие мелочи жизни
- а сегодня, ну… когда ты сказал, что больше так нельзя, я все же сорвалась. я спросила: ты хочешь меня бросишь?
да.
ты меня больше.. не …?
и тогда ты сказал, нет, хотел сказать, я увидела это по глазам, по зрачкам, и даже на изнанке ресниц было написано лишь это идиотское «я тебя не люблю», я тебя ударила. и…
***
возможно все бы обошлось, если бы я не готовила ужин. гребаный поздний ужин. я вообще редко готовлю. но так уж вышло сегодня. я резала морковку, оранжевую. я, кажется, ничего не успела сообразить.
и нож в руке был. а я же ударила на автомате. и теперь он лежит, такой ледяной, и кровь уже перестала вытекать прямо на линолеум. а я все-таки пытаюсь признаться ему в любви. теперь я готова.
только он не хочет мне отвечать. только глядит отрешенно в обшарпанный потолок.