Г Л А В А XL.


Пока французская пехота проводила зачистку деревни, а Мюрат отводил под прикрытие пальмовой рощи и приводил в порядок свою кавалерию, которая с исчезновением с поля боя первой турецкой линии сделалась мишенью для семнадцати орудий второй линии обороны Мустафа-паши, Бонапарт, офицеры его артиллерии и полковник инженерных войск Кретен проводили рекогносцировку. Позиция турок выглядела очень сильной, и выйти в тыл редута на вершине холма Везиря кавалерия, сыгравшая ключевую роль при штурме первой линии, нигде не могла. Атаковать в лоб пехотой укрепленные позиции противника было делом бесперспективным, и Бонапарт уже склонялся к мысли остановить наступление на рубеже холмов Колодезь и Шейх и, заперев неприятеля, чьи силы уменьшились на треть, а артиллерийский парк – наполовину, на его небольшом плацдарме, брать его измором и бомбардировкой, - когда выяснилось, что инженеры, сооружавшие укрепления на правом фланге противника, допустили грубый просчет. Холм Колодезь, спускаясь непосредственно в Абукирский залив, образовывал в линии берега мыс, с оконечности которого вся линия турецких временных укреплений, упирающихся в море на противоположном, правом фланге обороны, была видна как на ладони и простреливалась с тыла. Этого оказалось достаточно, чтобы артиллеристы Бонапарта несколькими удачными залпами заставили турок, столпившихся за укреплениями правого фланга, перевернуть фронт и откатиться от холма Везиря, очистив окопы на участке, непосредственно примыкающем к нему. В образовавшуюся 200-метровую брешь немедленно устремилась кавалерия Мюрата с шестью легкими пушками. Полковник Кретен, руководивший весной строительством редута, сопровождал Мюрата в этой атаке и помог ему успешно провести кавалерию вне зоны досягаемости огня турецкой артиллерии. Под прикрытием сильного огня батарей Ланюсса и Дестена, развернутых против центра и правого фланга Мустафы, первой пошла в атаку на редут 18-я пехотная полубригада, сосредоточенная в очищенной от турок деревне. Полковник Фюжьер одним из первых поднялся на вершину холма Везиря, когда батарея произвела залп и пушечное ядро оторвало полковнику обе руки. Солдаты откатились, унося на руках истекающего кровью командира, а турки высыпали из-за укреплений и принялись отрезать головы нескольким десяткам французских раненых и убитых, оставшихся лежать на склоне холма. Занятые этим кровавым делом, турки не сразу заметили за откатывающейся линией французов вторую линию атаки: два батальона 69-й полубригады, ведомые лично генералом Ланном, уже поднимались по склону холма, и жестокость турок только придала наступающим ярости. Ланн ворвался в редут, турецкая батарея замолчала, турки бежали в сторону моря, преследуемые шестью сотнями Мюрата, и вся вторая линия турецкой обороны рассыпалась. Ланн с ходу захватил несколько домов позади холма и, закрепившись в них, сосредоточил силы для заключительной атаки лагеря Мустафа-паши. Она началась, когда Мюрат, загнав в воды залива весь центр и левый фланг второй турецкой линии, вернулся и врубился на скаку в беспорядочно сбившуюся перед фортом среди лагерных повозок толпу турок, прокладывая саблей дорогу к Мустафа-паше. Тот не стал прятаться за стенами форта и бросился на Мюрата с занесенным над головой ханджаром, а когда Мюрат ударом сабли выбил у него из руки кинжал, выстрелил в лицо Мюрату из пистолета, который держал в левой руке. Мюрат был ранен, Мустафа остался без пальцев на руке. Вокруг паши завязалась кровавая свалка. Драгунский полковник Дювивье, разделивший с Мюратом лавры героев этого дня, был в ней заколот ханджаром одного из телохранителей паши; здесь же нашел свою смерть нубиец Али, бывший гвардеец Джеззара, а теперь командир эскадрона французской кавалерии; полковник Кретен еще раньше погиб от турецкой пули. Коммодор Сидней Смит успел покинуть поле боя, выйдя из маленькой бухты на своей шлюпке, и был подобран катером. Резня в турецком лагере еще продолжалась, когда от попадания пущенного из форта каленого ядра взорвался зарядный ящик на батарее холма Шейха, где находился в это время Бонапарт, и несколько орудий взлетели на воздух. Бонапарт остался невредим. Когда ему доложили, что Мюрат ранен, Бонапарт отправился на перевязочный пункт. «Разве кавалерия поклялась сделать сегодня решительно все?»- спросил он Мюрата, поздравив его с присвоением звания дивизионного генерала. Мюрат ничего не мог ответить: пуля Мустафы повредила ему челюсть. Гусарского унтер-офицера, принявшего на себя адресованный Мюрату удар кривой турецкой сабли, Бонапарт произвел в офицеры. Адъютанту Гиберу, которому картечью пробило грудь навылет, Бонапарт посоветовал мужаться. «Мужества мне хватает. Но мне очень больно»,- отвечал юноша, рана его была смертельной. Полковник Фюжьер, произведенный на поле боя в бригадные генералы, был еще жив и в сознании. Бонапарт задержался рядом с ним дольше, чем с другими. «Вы теряете одного из самых преданных солдат,- сказал он Бонапарту, - Когда-нибудь настанет день, и вы пожалеете, что не умерли, подобно мне, смертью храбрых на поле боя». Наконец Бонапарту сообщили, что Мустафа, окруженный в лагере возле колодца, сдался, чтобы не жертвовать напрасно жизнями оставшихся рядом с ним телохранителей. Паша был очень зол на коммодора Сиднея-Смита, настоявшего на проведении этого злосчастного десанта и в последний момент умывшего руки. Мустафа был не одинок в своем возмущении. Немногие спасшиеся янычары, добравшись в лодках до кораблей, обвинили вице-адмирала Патрона-бея в измене и предали его смерти. Несколько тысяч турок во главе с сыном паши отошли к самой оконечности полуострова и забаррикадировались в форте и прилегающих к нему строениях, и попытки выбить их оттуда успеха не имели. Однако с потерей колодца положение их сделалось безнадежным: сколь бы ни были велики запасы пресной воды в форте, для такого количества людей, среди которых половину составляли раненые, воды не могло хватить надолго. Французам победа 25 июля стоила по разным оценкам от 750 до 900 человек, из них не более 200 – убитыми.
Утром 26 июля Бонапарт встретился с пленным пашой и обстоятельно обсудил с ним как положение на полуострове, так и на всем Востоке, особо остановившись на роли Англии в том, что случилось, и в том, что еще может случиться. Результатом беседы стали два письма Мустафа-паши: одно было передано его сыну, руководившему обороной форта, другое, адресованное султану Селиму, было отправлено морем с турецкой тартаной. Cын Мустафа-паши переговоры отверг, и Бонапарт отбыл в Александрию, поручив Ланну руководить правильной осадой форта. Спустя два дня, отражая вылазку осажденных, Ланн был ранен в грудь турецкой пулей, и его место занял генерал Мену. Мустафа написал третье письмо, уверяя сына, что тот неправ. Как и первое, оно было оставлено без ответа. Ночью осажденные вновь совершили вылазку и захватили траншею, только что отрытую саперами, но генерал Даву, оказавшийся в лагере, выбил их из нее штыковой контратакой, отбив заодно и несколько зданий, захваченных в прежнюю вылазку. Саперы продолжили свою работу, а три батареи тяжелых орудий и две батареи мортир открыли бомбардировку форта с близкого расстояния. Запасы воды у защитников кончились через неделю. Когда на рассвете 2 августа люди толпой стали выходить из форта без оружия и просить воды, выяснилось, что внутри находится 1200 непогребенных трупов и 1800 раненых. Так завершилась десантная операция коммодора Сиднея-Смита, а с ней и летняя кампания в Египте 1799г. Генерал Ланн вслед за Мюратом был произведен Бонапартом в дивизионные генералы; командир батальона саперов Бертран – в полковники. Во время переговоров о передаче раненых, начавшихся при посредничестве Мустафа-паши, коммодор Сидней-Смит счел уместным и своевременным проинформировать Бонапарта о положении дел в Европе и передал ему подшивку английских газет. Дальнейшее пребывание Бонапарта на Востоке становилось для Англии слишком опасным.