В квартире старого московского дома царит полумрак. Видны лишь очертания ветхой мебели. Да, жаль, что вещи не могут говорить. Много разных людей повидал на своем веку вот этот темный, почти черный, дубовый комод. А сколько лиц, фигур, судеб отразилось в тяжелом зеркале напротив? Но, сегодня оно вам всё равно ничего не скажет, т.к. наспех завешено простынёй – в доме траур. Старый пыльный абажур давно уже непонятного цвета с мелкими дырочками от моли и тусклой лампочкой внутри уже ничего нового не осветит.
Старые портреты на стенах. От чего же они так почернели – от давности лет, от сырости, от горя и обид... Кем были эти люди, в каком родстве они приходились друг другу? Кто теперь узнает; неделю назад умер хозяин этой квартиры.
Сумерки еще больше сгустили краски. Сквозь плотно завешенные окна солнце едва успело послать тоненький лучик – свой прощальный поцелуй.
Новая хозяйка, невестка покойного хозяина, ничего не оставила в доме.. Теперь, в еще пахнущей краской гостиной, важно красовались импортные сервант, стол со стульями и диван. С потолка на всех снисходительно, как королева на приеме, поглядывала люстра из чешского хрусталя.
Комната, как комната. Квартира, как квартира. Но, обезличенная, потерявшая особый колорит старой московской квартиры с ее искренней душевностью и радушием.
Новенький диван недовольно кряхтел под грузным гостем. Брат покойного долго осматривался по сторонам. Потом встал и медленно обошел гостиную. Не найдя того, что искал, старик спросил у новой хозяйки: "А где портрет нашего отца? Он висел на этой стене с тех пор, как мы с братом приехали в Москву." Женщина, немного подумав, ответила: "А я все вещи, и портреты тоже, повыбрасывала. А чего старье хранить, там и так не было понятно, где – кто..."
Старик обомлел. Потом очень тихо проговорил: "Нашего отца нарисовал в благодарность за помощь сам Марк Шагал... "