Девочка из зазеркалья. Вторая часть.

Минск. Тысяча девятьсот шестьдесят пятый год.
За окном гастронома снежные сугробы. Внутри свет, музыка, очереди за продуктами. Мама стояла в очередях. Четырёхлетняя Зоинька ждала у окна. Она устала. Ей было скучно.
Красивый, статный мужчина, похожий на киноактёра, склонился к Зоиньке. Ей хотелось потрогать мягкую полу его добротного шерстяного пальто, погрузить лицо в дорогой мех его шапки. Мужчина взял Зоиньку на руки и подошел с ней к бакалейному отделу гастронома.
- Разрешите ребёнку шоколадку без очереди купить?
Тётки в очереди растаяли: - «Конечно! Конечно!»
Зоинька была рада. Сидя на руках у красивого дяди, она была выше всех и ела шоколадку.
У входа в гастроном стояла чёрная « Волга» .Фары горели, из выхлопной трубы валил пар, напарник ждал за рулём. Мужчина с Зоинькой на руках быстрым шагом направился к машине. Зоинькина мама с отчаянным криком выбежала из магазина, и увидела, как незнакомец с дочерью садится в машину. Машина тут же тронулась.
Мама бежала изо всех сил. Она продолжала бежать, когда машина скрылась из виду. Потом, обессилев, она села в снег.
Она слышала, что дети пропадают, что обезображенные тела нескольких из числа пропавших нашли с изъятыми органами.
Она знала, что вышло негласное распоряжение по детским садам детей на прогулки не выводить.
Кто в то время ездил на чёрных «Волгах»? - Представители власти.
Виновных не искали. Дети продолжали исчезать.

Маме вспомнилось сморщенное лицо новорожденной Зоиньки, заходящейся в крике, бессонные ночи. Тогда ей всё время вспоминался рассказ Чехова «А Варьке хочется спать»
Вот теперь никто не будет приставать с бесконечными «почему?», не будет плакать по ночам, капризничать днём. Как она будет жить без всего этого, без своей жизняночки, без своей светочи?!
Мама поднялась и пошла куда глаза глядят. Она не могла вернуться домой, в пустоту где на каждом шагу были напоминания о Зоиньке - её одежда, игрушки, рисунки.
Так она блуждала до глубокой ночи.
И вдруг она увидела дочь.
Сначала она подумала, что ей это кажется, но это была Зоинька.
Она стояла посреди пустой улицы, в распахнутой шубке, без шапки.
У неё было удивлённое, оцепеневшее лицо. С минуту мать и дочь смотрели друг на друга, словно не узнавая. Потом мать бросилась к дочери, прижала её к себе. Дочь послушно обняла её. У Зоиньки был невидящий взгляд, и двигалась она, как во сне. Мама боялась задавать себе вопрос «почему её дочери сохранили жизнь?»
«Лучше не трогать. Она забудет. Главное – она живая»
- Мама, я мёртвая – сказала Зоинька.

Через два месяца заведующая детского сада вызвала медсестру
- Зою не моют. Она ходит в одной и той же нестиранной одежде. Она ужасно пахнет.





Двадцать пять лет спустя.
Швеция.
В свои тридцать Зойка была волчицей. Она чувствовала жизнь только в зоне смерти. Иначе она впадала в мрачное оцепенение.

- Ты что с ума сошла свой телефон и имя оставлять? – сказал ей первый и единственный бесплатный фотограф – только анонимный номер и кличка, а то не отвяжешься потом.
Фотографы может и бывают нормальными, но Зойка таких не встречала.
Были конечно и шикарные студии и шикарные апартаменты, но были и руины, и кладбища, и пустыри, и свалки или просто бурелом.
Зойка сама их туда тащила. Она всегда была полна творческих идей. Чем безумнее фотограф, тем интересней работать.

Сначала было обыкновенное фотографирование.
Потом она задала себе вопрос « Зачем?» и не смогла на него ответить.
Зачем она позволила приковать себя наручниками к железному разделочному столу в мрачном цементном подвале. Она пришла сюда добровольно.

Зоя чувствовала, наконец, как жизнь кипит в ней в полной мере.
- Теперь не убежишь – сказал Олаф
Казалось, стёкла его очков лопнут. Свет его глаз был как свет сварочного пламени.
- Осторожней с пожеланьями. Ты меня от сюда ещё не выгонишь. – с улыбкой ответила Зойка.
«Что такое?» - подумал Олаф – «влюбился, что ли? Она не такая как все. Мне не хочется причинять ей боль. Мне хочется целовать и ласкать её.»

Внутри Олафа жил кровавый дракон. Он терзал и рвал его изнутри. Но иногда кровавый дракон оказывался прикованным к железному разделочному столу. И тогда Олаф терзал и рвал дракона. Дракон умирал, истошно крича. И тогда Олаф мог какое то время жить спокойно.
Но через какое то время дракон снова прорастал в нём и его снова приходилось убивать.

Олаф смотрел на эту незнакомую женщину в недоумении. Кровавый дракон внутри затих и съежился.
« Расстегнуть наручники? Потом возни с ней»
Щёлкнули замки, и она кинулась к нему на шею:- « Покружи меня! Быстрее! Быстрее!»
Она была такая лёгкая. Он кружил её. Они целовались и смеялись от счастья.
Она говорила с ним на непонятном языке голосом пятилетней девочки.
Дракон исчез. Он словно растворился, как изуродованный труп в серной кислоте.

Он рассказывал ей о своей семье, о своих путешествиях пока он вёз её домой.
Он хотел рассказать ей обо всём лучшем, что случилось с ним в жизни. Он торопился. Они долго целовались в машине у её подъезда.
Уходя, она обернулась и помахала рукой.

Олаф вернулся домой.
Любовь убила дракона.
Но он снова оживёт.
Он всегда оживает.
Сидя в машине в гараже он высыпал на ладонь всю упаковку «Риталина» и отхлебнув пива из банки проглотил все таблетки. Потом он включил мотор.
Зысыпая он вдруг увидел сидящего рядом с ним в машине незнакомого мужчину в меховой шапке, похожего на киноактёра шестидесятых. Незнакомец дружески улыбнулся Олафу.