Восьмидесятый. Москва.

Кондитерский цех ресторана « Арбат» самый большой в стране.
Пол скользкий от грязи, которую пьяная уборщица равномерно размазывает вонючей полугнилой тряпкой.

В раздевалке уборщица из мясного цеха орёт:- « Вот что значит людям помогать! Искала с подругой интернат для сына. Захотела она как я. Сама за интернат своему два с половиной рубля плачу, а ей нашла за рубль!» - уборщица кипит от возмущения.

Что ж там с бедными детьми в рублёвом интернате делают?

Пока переодеваемся ,одна работница внимательно оглядывает меня: - «Ты Бэлка, правда, еврейка? Еврейки носатые, кривоногие, а у тебя ножки стройные и с лица ничего. Еврейка – рабочая ! Анекдот!»

Драка.
Одна бригада заняла тестомесилку без очереди.
Конфликт.
Работницы побросали свои дела и столпились вокруг.
В середине круга две дуэлянтки. Оружие - скалки
Сначала они ходят вокруг как две пантеры, потом бросаются друг на друга и начинают яростно фехтовать скалками. Болельщики визжат, скандируют.
Потом рукопашный бой. Они катаются по полу. Их и без того грязные спецовки становятся чёрными.

Начальница цеха – приятная женщина, появляется утром, набирает продуктов и уходит. Красномордая заместительница напивается в конторке коньячными добавками и спит. Главный мастер – лохматая кувалда, тоже напивается, но она вынуждена сидеть за столом в цехе и следить за нами. Чтобы не заснуть, она кричит и ругается:- « Вы свиньи, ворьё, проститутки!!!». Радио орёт гимны славной стране. Мы ударно трудимся.

Моя бригада - твари, каких поискать, печёт торты.
.
Двое здоровых баб оттянули запертую дверь шкафа бригады сдобников. Образовалась цель, в которую может пролезть только моя маленькая ручка.
« Давай Бэлка. Тащи сколько можешь.»
Им нужен жир. Им разбавляют шоколад для веса.

- Девки! Совесть есть!
- Слова такого не знаем – ржут они в ответ.
Лариску доводят. Лариске семнадцать. Беременная на третьем месяце Парень бросил. Сирота. Живёт в барачном посёлке в Подмосковье.
Лариска ученица.
Знакомый геморрой. Не каждый выдержит. Сама проходила.
Возьмут ученика – бесплатного раба, им за это ещё доплачивают. Делают всё, что бы он ничему не научился – посылают протвини чистить, посуду мыть и прочее – неквалифицированной работы всегда хватает. Как подходит время разряд давать – начинается: - « Понимаешь, не твоё это. Поищи себя в другом» - система отработанная. Человек на них отпахал полгода бесплатно. Просто так уходить не хочет. Тогда бригада начинает по- плохому. Доводят, как могут.
Бедная Лариска сейчас в эпицентре издевательств. Ей и так плохо. Тощая, жёлтая, дрожит, ходит за мной хвостом, лепится ко мне как дитя к матери, а я её всего на год старше.
Главный номер в программе издевательств – самостоятельная работа.
« Умная, умелая – вот и готовь самый сложный торт одна!»
Такой торт и кондитер пятого разряда один не приготовит. К тому же пока продукты со склада принесёшь, половины не будет. Воруют друг у друга. Не успеешь отвернуться.
Вот и корячитя бедная Лариска, бригада вокруг ходит и подбадривает: - « Продукты напрасно изведёшь - сама платить будешь. А не заплатишь – посадят. Уходи, пока не поздно. Мы уж как ни будь недостачу покроем».

- Иду с работы, думаю – что так холодно? Пальто на работе забыла. Вышла как зомби, не заметила – рассказывает Лариска

Бригадирша мне орёт: - «Не смей к ней подходить! Сама вылетишь!»
У Лариски в глазах мольба и отчаяние.

Не выдержала моя душа: « Гады вы! Сволочи! Я на вас директору пожалуюсь!»

Директора я в глаза не видела. Редко на месте бывает. А второй человек в « Арбате» господин Кудинов на месте.
Рассказала ему о злосчастной Лариске, а он мне: - « Вот сниму сейчас трубку, вызову скорую и уедешь ты с психушку»
Что на это сказать?
« Устрою я тебя в место по- спокойней. В сауну со мной пойдёшь?»
Я как стакан водки хлопнула – согласно кивнула.
« Не сейчас. Занят – мило улыбнулся – потом дам знать.»

В бригаде на меня вызверелись. Котлы мыть отправили. Как раз горячую воду отключили.
Стою, драю котлы. Уборщица влезла, меня плечом отпихнула: - « Отвали, жидовская морда»
- Да, я жидовская морда, а ты в сорок лет уборщица.
- Я тебя убью – тихо говорит она. Стоит, трясется от бешенства – измождённая, обскубанная, на лице красная короста.

Слух прошел, что меня переводят.
Стою себе одна, леплю слоёные язычки. Уборщица уже третий день не работает. Стоит рядом и истошно орёт: - «Жидовская образина, простипутка!»
Я не обращаю внимания
«Как ты не боишься? Ведь зарежет же?»
За меня они, что ли, беспокоятся? Они уборщицу потерять боятся. Кто в одиночку такой цех мыть согласится.
Лариске разряд дали. Теперь она на меня даже не смотрит. Слышу её уверенный смех. Отстрелялась.

На новом месте спрашивают: - « Кто направил? А Кудинов, А тогда ясно –понятно.»
Цех маленький как комната. Всего одна напарница – Шура. Она стерва – истеричка. С ней никто работать не может. А мне то что? В «Арбате» таких полсотни было.
«Бэлка, на профсоюзное собрание поедешь, пирог своему другу Кудинову передашь.»
А я - то думала – пронесло.
Еду на собраннее. Вспоминается детский фильм сказка «Марья –искусница» Грозящий волосатый палец водяного из воды: - «Должок!»
И вот я пред лицом Кудинова. Посмотрел сквозь. Забыл или не узнал. Я у него в кабинете тогда в спецовке и косынке была. Как же я радовалась!
А место классное было. Хоть мы и грызлись с Шурой, и на скалках фехтовали. А как пройдет у неё приступ, добрее бабы нет.
Три года там отработала. А потом закрыли нас на ремонт. Сказали: - « Устраивайтесь, как хотите. Через год возвращайтесь»
Сначала думала – конец света. А потом устроилась художником в кинотеатр « Зарядье» Стала свои акварели туристам продавать. Через год в Строгоновку поступила.
Совсем другая жизнь пошла.
Потом звонили мне со старой работы, обратно звали. Три года звонили. Ни кто с Шурой работать не мог. Меня эти звонки ужасно смешили.

Столько лет прошло. А иногда сниться – вхожу я в цех, становлюсь плечом к плечу с Шурой и привычно берусь за работу, а на душе как будто два мешка с мукой лежат.