ОН ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ЕМУ ОТКРЫЛИ ВЕКИ…

Над нами навис тихий и прозрачный летний вечер. На вокзале зажглись огни.

Я сидел в плацкартном вагоне на нижней полке, за столиком и рассеянно поглядывал на часы. Чего я ждал? Вот-вот поезд отправится и что-то произойдет.
Мы всё ждем и надеемся, что ничего не произойдем, или наоборот – произойдет, но события неподвластны нам, судьба не советуется с нами, нам непонятны её планы, неслышна ее поступь, но нечто мы всё-таки чувствуем, то ли образы, то ли какие-то знаки, которые подбрасывает нам окружающая нас волна жизни…
Через несколько минут поезд должен будет отправиться. В вагоне горят тусклые плафоны. Все расположились на своих местах и теперь сидят тихо, а если и переговариваются, то шепотом, тихонько, словно все другие спят, а не сидят молча, с напряжением вглядываясь через окна на темный перрон.
Провожающих мало. Со стороны здания вокзала слышаться приглушенные удары, будто какой-то уставший человек зачем-то стучит молотком по металлическим щитам. И эти звуки вносят тихо надвигающееся безумие в предстоящее начало пути, в то пространство, которое мы должны будем пересечь. Можно представить себе поля, луга, леса, проносящиеся под оконным стеклом, напоенные влагой, душистыми запахами и безумием.
Так могут думать только такие горожане, как я… что-то из восемнадцатого века…
Напротив меня сидят трое: старуха и молодая красивая женщина с ребенком, мальчиком лет пяти. Взгляд женщины был направлен, казалось, не туда, на перрон, куда напряженно вглядывались все пассажиры, а в себя, в неясные глубины собственной души. И что-то тяжелое и в тоже время притягательное было в этой красивой молодой женщине.
Изящная рука ее с длинными ногтями лежала на маленькой коленке мальчика, словно она боялась, что мальчик сейчас вскочит и быстро выбежит из вагона.
Всё мне казалось странным, необычным. Думаю, что любому человеку, сидевшему в этом поезде, всё окружающее казалось странным и необычным. Я и сам себе казался странным и чужим, словно неизвестный, чужой человек поселился во мне, и теперь, щурясь, всматривался в темноту за окном. Что он искал там?
Все вокруг замерли, ожидая минуты, когда поезд тронется и можно будет свободно вздохнуть, не спеша расстелить свою постель, раздеться, лечь и предаться неясным сонным размышлениям.
Рядом с моей рукой на столике лежала книжка, специально взятая мною в дорогу. Неожиданно я начал думать о себе во втором лице: «Когда человек берет с собою книгу, он хочет заглушить в себе свои мысли чужими…»
Может быть и правда, мне нужно было что-то решать со своей жизнью? Окончание института совпало со смертью матери, и я совершенно потерял жизненные ориентиры. Зачем мне жить, для кого? Потому я и решил уехать, чтобы понять, осознать себя. Какие-то неясные, неосознанные проблемы словно ждали меня, а я даже не знал с какой стороны к ним подступиться.
Неожиданно мне показалось, что красивая женщина, сидящая напротив, что-то тихо бормочет себе под нос, слова, похожие на заклинание или молитву. Проследив за ее взглядом, я понял, что она смотрит на фигуру человека, стоящего достаточно далеко от окна нашего вагона, в темном месте перрона. И у меня создалось впечатление, что этот человек также смотрит на женщину. Видимо, они знали друг друга…
Поезд дал короткий гудок. Было слышно как проводница хлопнула дверью.
Тяжело вздохнув, я прижался плечом к оконной раме и напряженно стал ждать, когда далекие фонари, пушистыми одуванчиками света возникающие из темноты, начнут отодвигаться назад, а поезд с черными окнами, стоящий по другую сторону перрона, почти неуловимо поблескивая хромированными деталями, поползет от нас в другую сторону.
Я снова взглянул на женщину, взгляд ее изменился, в нем появился страх.
Тот же самый мужчина, который только недавно находился достаточно далеко от вагона, почему-то оказался в трех метрах от нашего окна.
Или это был не он?
Как можно преодолеть такое расстояние за две, три секунды?
Я взглянул в то место, где только что видел ту темную фигуру, вдалеке, на перроне, но там уже никого не было…
Наш поезд, несколько раз дрогнув, словно живой, тронулся с места.
Провожающие, носильщики, фонари – все это, как в только что пущенном кино, двинулось и неохотно поплыло назад.
Все вздохнули с облегчением.
Старуха, сидящая рядом с женщиной, засуетилась, оторвала мальчика от мамы и повела его куда-то по вагону.
Никто из них не сказал ни слова.
Молодая женщина словно и не заметила, что происходило рядом с ней, она неотрывно смотрела на того человека, который непонятно как возник рядом с нашим окном. Он также смотрел на нее.
В какой-то момент мне показалось, что поезд остановился, оттого, что расстояние между нашим окном и этим человеком сохранялось, несмотря на то, что поезд двигался вперед.
Неожиданно женщина вздрогнула, словно сбросила с себя что-то тяжкое, страшное, перевела взгляд с окна на меня, и какое-то подобие улыбки появилось на ее губах.
Человек у нашего окна исчез. Как и куда я не заметил.
Женщина кокетливо оглядела меня и притворно отвернулась в сторону.
На ней было белое платье, волосы ее были тоже светлые, воздушные, но все это как-то совершенно не вязалось с ее черными горящими беспощадными глазами. Вообще, это была красивая молодая женщина с хрупкими плечами и тонкой шеей.
Я понял, что в таких мужчины влюбляются сразу, бездумно и ведут себя с ними как круглые идиоты, забыв о том, что у них когда-то были воля и чувство собственного достоинства.
Я-то, конечно, не такой…
Я решил, что меня сейчас охватит чувство безразличия, усталости. Так часто случается в начале длинного пути.
Я уставился в окно, вяло соображая, что, пожалуй, мне не стоит выдумывать себе проблемы…
Вдруг поезд вошел в полосу света, видимо, подъехал к очередному перрону. Каким-то шестым чувством я догадался, что женщина, сидящая напротив меня, разочарована. Она кокетливо огляделась и притворно посмотрела в окно. Я улыбнулся и раскрыл рот, чтобы заговорить с нею. В конце концов, я свободный человек – двадцать пять лет, институт за плечами, даже живу один в однокомнатной квартире.
Но тут вернулась старуха и недовольным приказным тоном сказала, что пора ложиться спать.
Женщина вроде бы даже улыбнулась мне и, совершенно не обращая внимания ни на старуху, ни на мальчика, встала и ушла. Мальчик поглядел ей вслед, захныкал и начал повторять: « Я к маме хочу… с мамой хочу… я хочу с мамой…»
Бабка строго взглянула на него и молча принялась раскладывать постели.
Я отвернулся к окну.
Поезд еще не вышел из города, он плыл как в аквариуме среди горящих окон и фонарей, будто среди диковинных рыбок неясных форм.
Я как-то еще не мог осознать куда еду, зачем еду, но само ощущение начала движения захватывало. Что-то живет в нас от бродяг, какое-то слепое желание смены жизни, смены себя.
Я вспомнил слова забытого мною писателя: «Всякой вещи имеется свое место, а человек ведь не сразу и поймет где его место. Он его должен искать…»
О молодой женщине я как-то забыл, даже с некоторым облегчением. Равномерно постукивали колеса, вагон потряхивало. Пришел проводник с бельем. Люди снова зашептались. Старуха застелила две полки – верхнюю и нижнюю напротив меня и принялась раздевать мальчика. В вагоне выключили почти весь свет, наступил коричневый полумрак.
Я поднялся со своего сиденья и тоже принялся застилать свою полку. Белое, свежее белье похрустывало под руками.
Мы снова въехали в полосу света. Это был очередной освещенный перрон. Он был совершенно пустой, ночь.
Неожиданно для себя я увидел на нем одинокую серую фигуру того человека, который стоял перед нашим вагоном на вокзале. От удивления я даже затряс головой и зажмурился.
Нет, это был именно тот человек, в том же пальто, с тем же серым, старым, окаменевшим лицом, я был в этом уверен почти на девяносто процентов.
А то, что он внимательно смотрел именно в нашу сторону, на меня, на старуху, мальчика, было для меня просто очевидно.
Мне сделалось не по себе.
По инерции я расстелил свою постель и начал раздеваться. Интересно, видела ли этого человека старуха? Я разделся и быстро забрался на свою верхнюю полку, как в самое безопасное, так мне казалось, место.
Но ведь этот человек как-то связан с этой женщиной? А она ушла. И сколько времени ее нет?
Неожиданно я поймал себя на чувстве ожидания. Оказывается, я ждал возвращения молодой женщины с белыми волосами.
Мне все это показалось странным, я лег на спину и закрыл глаза, прислушиваясь к стуку колес.
Мальчик вдруг снова расхныкался. Я открыл глаза и увидел вернувшуюся молодую женщину в белом платье. Мальчик стоял рядом с ней, вцепившись ей в руку, и повторял: «Хочу с тобой… хочу с тобой…
Бабка вздохнула и недовольно произнесла: «Лезьте…»
Женщина подсадила мальчика, но сама не легла.
Неожиданно она резко повернулась и начала смотреть прямо мне в глаза. Мне стало страшно, внутри меня все похолодело, было ощущение, что она роется у меня внутри.
- Ты видел его? – произнесла она низким, тягучим голосом.
- Кто? – растерянно спросил я. Было ощущение, что она обращается к кому-то, кто находится рядом со мною, сбоку, но только не ко мне.
- Ты. – Спокойно повторила она.
- Вы имеете в виду старика на перроне?
Мне было не по себе, что она говорит мне «ты», и вообще я почувствовал себя белым лопоухим кроликом под взглядом гипнотизирующей его огромной, чудовищной змеи.
- Видел? – твердо переспросила она.
Я был в смятении. Не знаю, кого я испугался больше – ее сейчас, или того человека с мертвым лицом, неожиданно появившимся на перроне. В растерянности я ответил.
- Да, конечно.
- Значит, это ты…- загадочно произнесла она и отвернулась к мальчику.
Неожиданно раздался голос старухи:
- О ком вы говорите?
- О том, кого ты не видела! – резко ответила женщина, и старуха не решилась, видимо, ничего больше уточнять.
С этой секунды между мной и женщиной установилась какая-то сильная, внутренняя, пугающая связь.
Женщина и мальчик долго устраивались на своей полке. Наконец она устроилась у стенки, а мальчик с краю, обняв ее.
Я время от времени поглядывал на женщину, каждый раз говоря себе, что этого делать нельзя, что просто необходимо сейчас же притвориться спящим. Но что-то влекло меня снова и снова глядеть на нее. А она, казалось, только и ждала моих взглядов, и с каждым взглядом наша связь все более и более усиливалась.
Тогда я стиснул зубы, собрал всю волю в кулак, и решил во что бы то ни стало отвлечься, заставить себя не думать о ней, даже не ощущать ее присутствие.
«Держись, - сказал я сам себе, - к жизни нужно относиться философски… Твое бестолковое сексуальное возбуждение в плацкартном вагоне, полном людей, в том числе старух и детей, может быть только очередной банальной глупостью, и если ты вспомнишь свои предыдущие глупости, то может быть…»
Я сильно зажмурил глаза и неожиданно почувствовал, как ее руки пытаются обнять меня, захватить в такие страшные и желанные объятия.
Я открыл глаза, но ни рук, ни ее самой не увидел. Я снова взглянул на нее. Она лежала как мертвая с закрытыми глазами.
Вздохнув с облегчением, я успокоился и даже попытался задремать под стук колес.
Но через короткое время внезапно проснулся, резко повернул голову в сторону женщины. Она жадно глядела на меня, и глаза ее блестели.
Ее рука как-то совершенно естественно двинулась в мою сторону, отодвигая мальчика.
Я заворожено глядел в ее глаза, ощутив снова непреодолимое чувство страха. К удивлению своему я понял, что руки мои не могут приподняться, и ноги не двигаются также. И еще с ужасом я понял, что голос не в состоянии звучать из моего рта. Именно так и подумал – «не может звучать из моего рта…» Я даже не слышал стук колес, только биение своего сердца.
Наконец ее рука сделала последнее ласковое усилие, приближаясь ко мне… тело мальчика потеряло опору и полетело вниз.
Раздался стук, потом крик мальчика. Вскочила старуха.
Женщина оторвала взгляд от моего лица, прикрыла глаза, видимо, расслабляясь после напряжения.
Я пришел в себя и посмотрел вниз. Мальчик плакал, потирая ушибленный лоб и колени. Люди, находящиеся на ближних от нас полках, проснулись.
- Что случилось? Что такое? - раздались вопросы, - упал?.. Кто?.. Мальчик?..
Только тут я понял, что мне повезло. Мальчик меня спас, но отчего?
Через некоторое время мальчик успокоился. Бабка, лежавшая на нижней полке, уложила его с собой.
- Нет! – вдруг встрепенулся мальчик, - я к маме!.. К маме хочу!..
Старуха зло поглядела на него и твердо произнесла:
- Нет, не пойдешь… - И, видимо, было в ее голосе что-то такое, что мальчик не решился оспаривать. Он сжался от испуга и замер.
Я же до последней секунды не мог поверить в то, что мальчик не вернется… Ситуация складывалась так, что я оставался с этой женщиной один на один.
Она взглянула на меня после того, как всё успокоилось, и в глазах её была насмешка, и даже мне показалось – злобное веселье. Я отчетливо понял, что вижу перед собою не обычную женщину, а самую настоящую ведьму. Хотя до этой минуты никаких ведьм я никогда не видел…
С другой стороны, если подумать, это же смешно, безумная тетка с горящими глазами… В конце концов, мало ли отчего у неё горят глаза?.. Может, кофе на ночь перепила…или просто обыкновенная ненормальная…
Во время этих размышлений под стук колес я впал то ли в сон, то ли в какую-то непонятную дремоту.
Я вдруг почувствовал, что тело моё удлиняется, и я где-то проплываю, затем оказываюсь в чужом или наоборот – родном фантастическом лесу с огромными старыми-престарыми замшелыми деревьями зеленовато-серого цвета. Под ногами хрустит сухой желтоватый папоротник… Неожиданно из густого кустарника навстречу мне вылезает медведь. Он встает на задние лапы во весь огромнейший рост и оглушительно рычит. Я вступаю с ним в схватку, и мир теряет свои очертания, руки и ноги связаны… Я сижу среди древних людей, одетых в шкуры. Они расположились вокруг костра.
Глаза режут яркие, желтые ножи-языки костра, дерево трещит, искры сухими быстрыми мотыльками взвиваются ввысь. И я отчетливо понимаю, что так же улетают минутки, дни, года, жизни… Но эти люди то ли не могут, то ли просто не хотят понимать что такое Время. Если они поймут что значит Время, они потеряют огромную часть себя, какое-то недостижимое счастье… Им не надо знать, что все улетает, как эти маленькие искорки: слова, поступки, надежды, обман, любовь…
Я сижу на земле и гляжу на середину круга. Здесь безумствует шаман. Вот он резко подпрыгивает, долбит в бубен, ноги растопырил, как лягушка, и то ли бормочет, то ли воет. Цветные ленты бубна брызгают тонкими живыми змейками, длинные черные волосы склеились потом.
Рядом со мною невозмутимый человек втягивает табачный дым.
На лицах пляшут демонические отражения мятущегося пламени. И лица эти скорее похожи на каменных идолов из ада, чем на лица реально существующих людей.
Шаман извивается все быстрее и быстрее.
Кажется, своим диким танцем он сливается с огнем и превращается в один из его кровавых пляшущих языков.
Она сидит через курящего табак.
Я чувствую её. Как это передается на расстоянии?
Будто у каждого человека есть свой рисунок души. Её рисунок – резкая мозаика из красного и голубого, составляющая треугольник. Впрочем, такие рисунки словам не поддаются. Слова не успевают, они – тяжелые камни, просвистывающие мимо облаков…
У этих людей простые одежды и простые мысли. Почему они спасли и связали меня? Они не понимают, что человеку иногда хочется умереть? Но зачем я пришел сюда, в дикие леса? Умирать?
И влюбился.
Взгляд её был так чист и пронзителен, что у меня похолодело сердце. Я понял, что она – моя. Но здесь языком любви является насилие. Смогу ли я сделаться животным? Что мне мешает? Она сильнее меня. Нет, я сильнее?..
Курящий табак снова выпустил клубы белёсого ядовитого дыма, и я закашлялся…
Неожиданно для себя я проснулся, выпал из забытья, понял, что лежу на своей верхней полке, но при этом руку мою, как браслетом, сжимает рука моей соседки. К тому же, она чуть ли не склонилась надо мною, сверля меня своим пламенным, безумным взглядом.
Я с усилием дернул рукою, и она испуганно отпрянула к себе на полку.
«Как у него это получилось?» - прошептала она.
Тут до меня с большим трудом начало доходить, что я подвергался какому-то непонятному колдовскому воздействию.
Она меня гипнотизировала? Но зачем? - подумал я, и чувство страха снова начало возвращаться ко мне.
Я взглянул на неё, казалось, что она спит; дыхание ровное, легкое, ресницы спокойно сомкнуты, руки с длинными ногтями расслаблено лежат поверх одеяла.
Может быть мне просто показалось, что она минуту назад нависала надо мною и держала меня за запястье? В дороге просто обостряются все эмоции, непривычная обстановка, всё вокруг тебя движется, и сам ты куда-то двигаешься, от чего-то отрываешься, словно вплываешь в бурлящую реку, в новые, странные потоки то ли жизни, то ли небытия…