На шестом десятке Советской власти в магазинах всё ещё ничего не было.Нет было ,конечно,но такое убогое ,что от него бежал мороз по коже. Но купить людям всё равно чего-нибудь хотелось.Хотелось чего-то такого,чтобы как в иностранных журналах. Не было у людей и денег. Их не было даже на то , что можно было по блату достать из под прилавков в советских Универмагах. В одних и тех же портках люди ходили годами, а перелицевав их на другую сторону и... десятилетиями. На,случайно подобранную у "АСТОРИИ", банку из под пива или пачку из под сигарет "Малборо" мы могли ,как попуасы, любоваться годами, забравшись на диван в уголке своей комнатки коммунальной квартиры. Сильна была у советских людей тяга к прекрасному. Мебель в домах жила дольше. Норы строителей коммунизма ещё наполовину были обставлены шкафами и трюмо ,которые их отцы в революционном порыве отняли у буржуев,прогнав их из родовых поместий и уютных ,насиженных дворянских гнёзд. Поэтому все упорно копили деньги. Долго,мучительно ,изнуряя себя недоеданием и недопокупанием. И в ответ, на возглас подружки-транжиры "Пойдём в мороженницу!",чаще всего можно было услышать хорошо всем знакомую фразу "Не,я на диван коплю".Зарплаты выплачивались трудящимся такие маленькие, что для копилки к концу месяца ничего не оставалось.
Я искал заработки на каждом углу.Можно было за десять рублей броситься под поезд на съёмках фильма.Можно было разгружать ночью вагоны на Сортировочной. Одной из таких плодоносящих жил, приносящих мало-мальский доход была секция карате,которую я вел по утрам в "своём" зале борьбы на улице Декабристов ,21.Однажды мой приятель Серёжа Сидоренко,с которым мы работали на кафедре в ЛИАПе, привёл двух новобранцев Борю и Лёню.Они хотели овладеть карате, чтобы защищать от посягательств хулиганов свои фотокамеры. Нищетой они отличались отчаянной.Платить мне за занятия деньгами не могли и предложили взаимный обмен уроками фотографии в ДК Пищевиков на улице Правды.Они вели там фотокружок для пионеров и школьников ,зарабатывая себе копеечку на хлеб.А в качестве вступительного взноса Лёнька подарил мне авторучку «ПАРКЕР»,захваченную им днями в "свалке" за сувенирами на американской выставке в Гавани.Устоять перед таким щедрым подношением я не смог.На этом и порешили.
Раз в месяц ,а то и реже я отправлялся вечерком к Лёньке в мастерскую,чтобы проявить отснятую плёнку и напечатать с неё фотографии. Магия проявления на чистом листе белой фотографической бумаги знакомых образов при погружении его в прозрачную жидкость проявителя, вызывала во мне восторг и преклонение. Кругом сновали пионеры и школьники,печатая свои фотографии в отблеске красного света и обсуждая с Лёнькой их достоинства и недостатки.Когда дети разбегались по домам ,очередь доходила и до меня и его ученика Бори Смелова. Лёнька был застенчивым человеком и учил не назидательно.Долго он убеждал меня в том,что не нужно стремиться к композиции ,заваленной хорошо освещёнными объектами. Половину из них можно оставить и в загадочной темноте.Доставал с полки альбом с репродукциями картин Рембранта и уговаривал разделить его восхищение тёмными полотнами с двумя ,тремя сверкающими деталями.Потом быстро и чётко объяснял как выставить экспозицию на тот предмет,который нужно запечатлеть на фотографии ,как главный. А те ,что не так важны,пусть остаются в тени.Но главное?!Главное ,чтобы на фотографии было бы хоть пятнышко настоящего белого цвета.Не серого, а белого.Настоящего белого.Боря Смелов от рождения лишённый остроты зрения и чувства юмора, благоговейно внемлил Лёнькиным наставлениям и старался познать побольше его секретов.
Лёня, а если я портрет негра в тёмной комнате захочу снять,то что?
Пить меньше надо,Боря! Вот что!
На этих уроках Лёня убеждал меня ,что не так важно ,что изображено на фотографии, а важно как. Пусть ты не увидишь часть предмета или лица,которая скрыта тенью.Но та которая освещена, скажет тебе о невидимом больше.Тайна должна быть в фотографии. Тайна и недосказанность.
Обычно эти разговоры шли под портвейн,который приносил Боря. Или Лёнька с не покрытой рыжей шевелюрой быстро оборачивался в гастроном, что был в двух шагах на углу,напротив метро «Владимирская" и приносил бутылочку "Агдама", тристо грамм докторской колбаски и нарезной батон.
-Лёня,почём брал портвейн?
-По рубль тридцать три.
-Ух ты, а пьётся как по рубль сорок семь.-произносил Боря ,как тост,дежурную шутку и с наслаждением причмокивал портвешок.
Лет через пять Лёня переехал в мастерскую на канал Грибоедова,142 . Это был огромный подвал в несколько комнат.Дом культуры закупил для фотолаборатории новое оборудование и Лёнька зажил барином.Теперь ему не нужно было ремонтировать, к приходу пионеров, разное старьё. Самую большую комнату он приспособил для выставок.Мы часто собирались там поболтать , послушать музыку, выпить винца. Выпить он был не дурак,но меру знал.Пил обычно портвейн. По большим праздникам - "ПОРТО". Жена его ,красавица Тамара,хлебнула с ним не мало через этот портвейн. Но любила она его самозабвенно и на судьбу не роптала.Растила дочь. Рада была ,когда Лёнька брал её с собой на наши посиделки или ко мне на тренировки каскадёров в парки Пушкина.О выставках своих фотографий он тогда и не мечтал.Развешивал их у себя в мастерской и приглашал друзей. Мы вместе ходили на фотовыставки, прикормленных властью, журналистов на Садовую в ТАСС или в Домжур на Невском.
Постоянной работы у Лёни не было и он с семьёй влачил жалкое существованиев в Весёлом посёлке.Мечтой его было пробиться на работу в приличное художественное издательство. Для этого нужно было иметь не только мастерство и талант,но и приличную аппаратуру.Поэтому все деньги ,которые Лёньке удавалось заработать тратились не на покупку шуб жене и платьев дочке, и тем более не на мебель и бытовую технику , а на покупку дорогостоящей импортной фотоаппаратуры типа "Хасельблат".После первого "сумасшедшего" контракта на съёмку "Остромирова евангилия" для издательства "Аврора" Тамара настояла на том, чтобы Лёнечка купил подержанную «Копейку» и не обрывал свои плечи тяжёлым кофром и штативами. Тамара радовалась за мужа и слушала успокоительное – "подожди". И ждала,ждала,ждала...
Ту красоту,о которой она ,да и мы все, мечтали и, которую нельзя было купить в советских магазинах, Лёнька творил в фотографиях.Убогий уют наших комнат с одним тусклым окошечком превращался на его фотографиях в силуэты загадочных дворцов,жалкая стеклянная посуда - в волшебные сервизы,сверкающие мириадами искр. Убогие,нищие ,спившиеся строители коммунизма в лохмотьях на Лёнькиных фотографиях превращались в ,полных духовности и достоинства,героев, а развалины блистательного Санкт–Петербурга,захваченного и разграбленного башлевиками, вновь обретали очертания мистической северной столицы.
Однажды Лёнька позвал меня в Эрмитаж поздно вечером. Он снимал картины на слайды для издательства «Аврора» и ему нужен был помощник,чтобы носить аппаратуру.Но где?! Ох и оттянулись мы тогда! По полной! Трудно представить , что мы бродили в пустых безлюдных залах Эрмитажа. Ходим одни перед полотнами Рембранта, Рубенса, Леонардо да Винчи,Веласкеса ,Брейгеля,Кранаха.....
-Ну видишь,видишь! - твердил он ,стоя перед «Возвращением блудного сына».
-Вижу,но плохо.Поярче бы немножко.
-Сейчас,будет тебе поярче.
Лёнька расстраивался и заставлял меня таскать штативы.
Как снег на голову свалилась осенью 1991 несоветская власть.Криминальным ураганом смело с лица Земли незыблемый Союз Советских Социалистических Республик.Старушки,пережившие ураганы "Ленин",Сталин","Гитлер","Хрущёв" прятались в переходах метро от урагана "Ельцин",продвая котят,щенков,варенье,сигареты и всё,что сохранили в голодные блокадные денёчки.Народ переоделся в китайские лохмотья от "Версачи", а комсомольцы по дешёвки скупили заводы и дворцы,изгнанных Лениным ,буржуев. Вернувшись из Москвы,где я четыре года работал в студии ТРИТЭ в поисках счастья,позвонил Лёне.А Лёни нет.Он умер.
Светопись нашей жизни закончилась.Исчезло сияние петербургских белых ночей,скульптур,окутанных предутренним туманом на аллеях летнего сада.И отблески изогнутых,уходящих в прекрасное далёко ,сверкающих рельсов не отразятся больше в Лёнькином объективе "рыбий глаз".Теперь всё вокруг светилось каким то другим светом.Не плохим и не хорошим.Другим.На Лёнькину могилу ходят редкие люди – жена, дочь,сын...Боря Смелов умер ещё раньше и в ещё большей безвестности.Да и что они такого сделали чтобы их помнить? Зафиксировали объективами своих фотоаппаратов отблески вещей никому не нужных и ничего не значимых для поступи народа к царству благоденствия ?!
Спустя много лет я прогуливался по новым залам Эрмитажа, наслаждаясь светотенью французских импрессионистов,как вдруг,за поворотом мой взгляд застыл на чёрнобелом изображении растрескавшегося асфальта с ,до боли знакомым, изгибом сверкающих трамвайных рельсов, исчезающих в недоступной бесконечности.Как гласила вывеска во всю стену,я попал на выставку выдающихся фотохудожников СССР Леонида Богданова и Бориса Смелова , так рано покинувших этот прекрасный мир, который они запечатлели на своих бессмертных клочках фотобумаги. Я подошел к столику, на котором лежала книга отзывов, и написал своей авторучкой "ПАРКЕР" – ПРИВЕТ, РЕБЯТА!ВОТ ВЫ И СТАЛИ ЗНАМЕНИТЫМИ!