Пародийно-ироничный детектив

Часть 1


К началу разговора мы немного опоздали, поэтому передаем только то, что слышали…
...Вы спросите: "Не подскажете где можно заказать протез для левой ноги?
Ответ: «Я вижу вы на двух ногах - зачем вам третья?»
«У меня брат инвалид».
- После этих слов получите план библиотеки в спичечном коробке и дальнейшие инструкции. Вопросы есть?
- Нет.
- Отлично... Вот ещё что... за дополнительную, естественно плату необходимо прозондировать почву, узнать какая сейчас обстановка в Советах. Радио, телевидение, пресса - одно, а когда сообщает свой человек - другое. Для новой борьбы нужны новые люди. Но это потом, после выполнения основного задания...да, пожалуйста, будьте осторожны. Вы у нас на хорошем счету и мы не хотим терять такого ценного работника. А теперь я разрешаю выпить рюмку коньяка и отдыхать. В двенадцать придет машина.
Разговор проходил в одном фешенебельном ресторане в отдельном кабинете, между двумя мужчинами за отлично сервированным столиком. Шел восьмой час вечера. Залы были полупусты - настоящий посетитель пойдет позже. Человек повернувшись лицом к свету, показал крупное волевое, но красивое лицо. Ловким движением руки опрокинул рюмку в рот, встал, элегантно кивнул головой, вышел из кабинета.

*** *** ***

Время тянулось чертовски медленно. Конечно, задание на этот раз получилось необычным, но агент, порядковый номер которого был 2-87, за долгие годы работы в центрально-разведывательном аппарате, многое перевидал, попадая в такие переделки, что уже ничему не удивлялся, а только действовал быстро, смело, решительно. Всеми фибрами ненавидел советский строй, советских людей, великий русский язык. Он прекрасно владел им, но признавал лишь одно слово - "водка", а в целом считал русский язык грубым ненужным на всем белом свете.
2-87 решил принять ванну и, захватив иллюстрированные рекламные журналы, пакетик хвои, отправился нежиться в теплой воде. Примерно часа через полтора вышел в махровом халате, бодрый и свежий, окончательно готовый к выполнению спецзадания.
- По-русскому обычаю после бани полагается выпить!
Усмехнувшись, подошел к бару, достал бутылку водки, тонкий стакан.
- «Московская особая»!
Налил, выпил, постоял прислушиваясь.
- Хорошо пошла!
Он находился уже не здесь, а в далекой загадочной стране, он уже думал, действовал по-советски.
- А не позвонить ли Ане? Пусть проводит, но рука, протянувшись к телефону, остановилась на полпути - возврата не будет.
Через некоторое время он был готов к ночному путешествию. 2-87 закурил, ожидая звонка. Все его сильное тело расслаблено отдыхало.
Раздался телефонный звонок.
- Машина вышла!
Без пяти двенадцать, надев плащ - моросил мелкий осенний дождь - вышел из дома. Автомобиль помчался по сверкающим улицам.

*** *** ***

В 0 часов 40 минут с пригородного аэродрома поднялся небольшой самолет без опознавательных знаков. В самолете находился лишь один пассажир - агент иностранной разведки. За окном висел занавес глубокой ночи, а здесь, внутри, было тепло, уютно. Удобно устроившись в мягком сиденье, агент как-то незаметно задремал. В полудреме побежали картинки детства, юности, учеба, годы, проведенные в разведшколе, работа в аппарате, первая любовь, последняя двадцатая, война и многое другое. Вздрогнув, пробудился окончательно, разогнав остатки дремы.
Посмотрел на часы, через три минуты загорится лампочка, откроется люк и надо будет прыгать в черноту. 2-87 осмотрел себя, парашют и, не найдя никаких изъянов, остался доволен.
- Яд зашит оружие в кармане, деньги, рация, нож, фотоаппарат в зубной коронке. Всё нормально, всё о-кей! Проверил чисто механически, по привычке.
Лампочка уже не мигала, а горела вызывающим красным светом. Люк откинулся, 2-87 шагнул в темноту. Самолет, развернувшись, полетел на базу. Управляемый по радио, он будет на месте через пятнадцать минут, если по пути следования с ним ничего не произойдет.

*** *** ***

Они сидели в песочнице, под грибком, в чужом дворе, тесно прижавшись
друг к другу как два воробышка, и под шум незатухающего дождя торопливо целовались. Шел дождь, но крепко любящим молодым сердцам разве - помеха? Он - плечистый с сильной короткой шеей, хороший производственник, спортсмен, принимал активное участие в общественной жизни завода, студент-вечерник, отличный товарищ, не раз его вовремя протянутые руки спасали людей из беды.
Она - нежная, хрупкая, с пышными волосами, с глазами бездонными как два лесных озера, работала в библиотеке иностранной литературы, а вечерами училась в институте иностранных языков, собираясь со временем стать высококлассным специалистом, для души пела, играла на пианино, гитаре, сочиняла песни.
В общем - обыкновенные простые люди. Времени не хватало - работа, репетиции, тренировки, учебы, но молодые и для личного счастья находили минуты. Воскресенье кончилось, пора было уже расходиться, но всё как-то не получалось.
- Вася, сейчас я уйду - уже поздно, только скажу кое-что напоследок, только прошу - не смейся.
Вася посмотрел добрым внимательным взглядом.
- Нинок, говори смело, смешков не будет!
- Вася! - повторила Нина, потупив глаза, - У тебя - когда сборы?
- Через неделю.
- Вася! Я давно хотела сказать, но не решалась, а сейчас самый раз.
Нина что-то достала из сумочки.
- Моя фотокарточка, я хочу всегда быть с тобой и приносить удачу. Пусть карточка будет своеобразным талисманом, - смущенно закончила Нина.
- О мое маленькое чудо! Радость моя! Если я попаду в сборную, даю слово - выиграю медаль!
Вася, притянув Нину, стал осторожно покрывать мокрое лицо поцелуями. Еще несколько секунд они простояли неподвижно, не целовались, а просто стояли зачарованные и счастливые.
- Хватит, довольно! Завтра позвоню! Я провожу!
- Нет! Последние метры иду одна! - выскользнув из Васиных рук, шагнула под арку десятиэтажного дома.
- Мокрый дурачок!
Ветер услужливо донес милое обращение, адресованное Васе. Блаженно улыбаясь, Вася мужественно зашлепал по лужам на самый дальний конец Москвы.
- Спят! - подумала Лена, пробираясь в свою комнату.
- Явилась, гуляка! - проворчала мать, - ни стыда, ни совести,
- Я с ней завтра поговорю! - сонно пообещал отец.
Нина стояла как маленький зверек, вздрагивая и тихонько посапывая...
...Василий лежал, возбужденно-радостный. Сон долго не приходил.
- Какая славная! Обязательно с получки куплю что-нибудь!
Но тут его захватили другие заботы - конец месяца, план горит, поступил важный заказ, через неделю Кузьмич собирает ребят, нелады с математикой. Постепенно Василий погрузился в густой обволакивающий сон...

*** *** ***

2-87 приземлился неудачно: потянул правую ногу. Хромая выбрался на поляну, окруженную березками. Потрогал ногу, поболтал, дернул.
- Ладно, разойдется!
Дождь усилился и уже лил как из ведра. Чертыхаясь, освободился от парашюта, тщательно спрятал его под большой кучей валежника.
- Теперь - вперед!
Забрался вглубь. Где-то там, наверху, сердито ворчал ветер.
- Шумел сурово Брянский лес...
В стороне прогремел гром, коротким светом блеснула молния, сквозь листву пробивались довольно чувствительные капли. 2-87 нашел относительно сухое место под упавшей сосной, раскинул плащ-палатку, настроил рацию.
- Б-3-18, Б-3-18, я - "-87! - полетели в эфир позывные.
- Я у "дяди", иду к "Кириллу".
Агент остался доволен. О нем беспокоились, ему желали успеха. 2-87 закопал рацию, копать было трудно, но он справился.
- Теперь к "Кириллу"!
Закинув прорезиненный мешок, достал компас, определил направление, двинулся строго на северо-запад. Минут через сорок вышел на тропинку. Природа постепенно успокаивалась. За поворотом показалась крыша избы. Агент вновь углубился в лес и, делая круги начал приближаться. Не дойдя до дома метров пятьдесят, присел в малиннике, озираясь и прислушиваясь, но никаких посторонних звуков не уловил. Светлело, неясные очертания, тени, становились четче, тверже, принимали реальный вид: поленница дров, навес, изгородь, колодец, разные пристройки.
2-87 выбрался из своего укрытия. Между избой и лесом лежало открытое пространство и добраться до порога, оставаясь незамеченным было невозможно, поэтому пришлось рисковать. 2-87 постучал три раза в оконце, подождав, стукнул ещё раз.
- Хозяин! Пусти передохнуть, заблудился!
В сенях завозились, и на ступеньках появился босой бородатый старик, одетый в подштанники и белую сорочку.
- Кого черт принес в такую погоду? - спросил лесник недовольным голосом, поднимая керосиновую лампу, Кто здесь?
2-87 вышел на свет.
- Мне сказали, что у вас есть коллекция шахмат из слоновой кости.
- Не хватает двух фигур... Пройдите, - после паузы проговорил лесник дрогнувшим голосом, пропуская нежданного гостя, а сам, задержавшись, настороженно огляделся, задвинул дверь на засов, прошел следом.
- Света нет - повреждение на линии. Такая буря прошла - страсть. Сейчас стихло, - глухо произнес старик, ставя лампу на стол. Агент между тем снимал куртку, отряхивался. Желтое теплое пятно растеклось по самодельному столу, а всё остальное растворилось в полумраке, но 2-87 цепким быстрым взглядом отметил и русскую печь - чистую, побеленную, и дорожку на полу, и цветочные горшки, и горку подушек, и провод с мертвой на данный момент электролампочкой под искусно сделанным из жести абажуром.
- Не спился старик...
- Вот, "Кирилл", и встретились. Агент протянул руку. "Кирилл" неохотно пожал.
- А ты мало изменился, только поседел. Так и живешь бобылем?
- Так и живу!
- Да что ты стоишь столбом? В ногах правды нет. Мы сейчас за встречу!
Агент вынул из мешка бутылку водки.
- Не бойся, не отравленная! Ваша - советская! - с издевкой произнес 2-87.
Лесник молча смотрел из-под густых мохнатых бровей.
- Давай стаканы!
2-87 чувствовал себя великолепно, намеченное шло строго по плану, два часа отдыха, поезд, Москва. Лесник подошел к шкафу, достал банку с грибами, хлеб, вилки, стакана, из кастрюли, стоящей на электроплитке, вынул кусок вареного мяса.
Агент разлил водку по стаканам.
- А где собака? Леснику без собаки - несподручно.
- Браконьеры подстрелили, на днях в питомнике собирался посмотреть одного кобелька.
- Ну, будем!
Стаканы стукнулись. Старик неторопливо вкусно выпил, понюхал корочку, пожевал стрелку лука.
- Зачем пришел? - спросил лениво, как бы, между прочим.
- Не твоё дело! Твоё дело - принять! На, держи!
2-87 швырнул на стол пачку новеньких десятирублевок.
Деньги, за два часа... а ещё мне нужна машина, ты достанешь её и отвезешь меня на станцию.
- Ты не останешься!
Агент, усмехнувшись, посмотрел на лесника. Крепким столетним дубом стоял лесник, веяло от него здоровым лесным духом.
- Я знаю - ты жаден, но больше не получишь!
- Ты пойдешь дальше!
В голосе прозвучала неприступность.
Смахнув со стола стакан, 2-87 рванулся к леснику.
- Продался Советам, гнида!
- Тише, сопляк! Я ваши приемы не знаю, я уж как-нибудь дедовским способом!
Мощный удар отбросил агента к двери, но он сумел устоять.
Ненависть, злоба ослепили его - впервые сорвался, и теперь досадовал.
Старик держал топор.
- Подойдешь - размозжу голову, а сейчас уходи и деньги забери. Ничего мне от вас не надо. Жил без вас - и ещё поживу.
2-87 медленно подходил. Лесник взмахнул топором. Агент сделал обманное движение, левой перехватил руку старика, а правой нанес удар в солнечное сплетение. Лесник глотнул воздух, опустился на колени, топор выпал. Агент, подскочив, резко ударил ребром ладони по шее. Лесник, захрипев, опрокинулся навзничь.
- Так-то лучше, старина! Собаке - собачья смерть!
Затем перетащил старикана койку, укрыл одеялом, разжав зубы ножом, влил оставшуюся водку в рот, протер стакан, бутылку, вместе с остатками еды, убрал в шкаф, осколки подобрал с пола, бросил в ведро. Затратив две-три минуты, погасив лампу, бесшумно выскользнул за порог. Через полчаса ехал на попутке по направлению к железнодорожной станции.
... Он шел след в след, как заправский охотник, но каждый раз ему что-то мешало сделать последний победный выстрел... Уже на подходе почувствовал неладное, дом был подозрительно тих.
- Ушел!!!
В бессильной ярости крутился по комнате, круша, что ни попадя под руку, наткнулся на койку с неподвижно лежащим на ней стариком, уловил запах водки.
- Встреча прошла на высоком уровне, а тебе старичок, я сейчас устрою праздничную иллюминацию!
Разбив стекло у лампы, махнул по углам, чиркнул спичкой.
- Будьте прокляты, а с тобой, паскуда, ещё встретимся!

*** *** ***

На карте, разделенной на квадраты, у дежурного зажглась лампочка.
Квадрат - кусочек живого леса, пересаженного на лист бумаги.
Горящая лампочка - знак беды, чрезвычайное происшествие, значит в данном квадрате - лесной пожар. Дежурный подошел к телефону, набрал номер, вытянулся в ожидании.
- Лев Николаевич, здрастье! Беда, поднимайте народ, в сорок пятом - пожар! Да, да, ясно! Хорошо, я на месте!
Дежурный положил трубку и задумался, мысленно перенесясь в район бушующего огня.
Дождь закончился, зато поднялся сильный ветер. Верхушки деревьев так и метались под сильным напором, лес испуганно дрожал, огонь, зло, наступая, безжалостно пожирал молодую лесную поросль. Огненные змейки расползлись по ещё зеленой траве, было светло как днем.
Треск, шум, запах горелой смолы, возгласы людей слышались повсюду.
- Кузьма, дай-ка мне двоих! Мы не успеваем!
- Черт! Чуть морду не опалил!
- Осторожно - возьмите влево!
- Семен, копай глубже!
На первый взгляд, казалось, что огонь тушит толпа неорганизованных людей, бестолково снующих с ведрами, баграми, лопатами, но такое предположение было бы ошибочным, и в этой ситуации находился старший, который командовал и который отвечал за сохранность леса на данном участке.
На исходе второго часа огонь сдался, лишь отдельные языки пробовали бороться, но сил явно не хватало...
Грязные, усталые, разгоряченные постепенно возвращались к действительности. Вот тогда-то и прозвучал вопрос старшего.
- А где Борода? Что-то бороду не вижу.
Присутствующие растерянно переглянулись. В пылу борьбы с огнем совершенно забыли о старике и теперь чувствовали себя очень даже неловко.
- Как же так? В такие минуты он всегда с нами.
У каждого возникло нехорошее предчувствие, но высказать вслух никто не решался, каждый надеялся, что лесник все же объявится. То один, то другой оборачивался, ища глазами приближающегося старика. Напряженную тишину разорвал звонкий мальчишеский голос: "Дядя Лева, изба Бороды сгорела! Три бревна да печь остались!
- А старик?
- Он лежал на койке, видимо спал, весь обгорел.
Старшой, хмыкнув, зашагал по просеке. За ним потянулись остальные. Сзади раздался треск мотоцикла. Милицейский патруль.
- На сороковом километре найден человек, в тяжелом состоянии, отправлен в районную больницу. Документов при нем не оказалось. Если, что знаете - сообщайте в 53 отделение...

*** *** ***

- Давай пройдемся, мне врач вечерний моцион прописал.
- Папироса - тоже совет врача?
- Никак не брошу, похожу с месяц, погрызу леденец и вновь дым кольцами. Николай, ты насколько приехал?
- Дня на три-четыре - как дело пойдет.
- Остановился в гостинице?
- Да.
- Поживешь у нас?
- Не хочу стеснять.
- Перестань, Настя будет рада.
- Спасибо за предложение. Сколько же мы не виделись?
- Пять лет, последний раз - когда беглых уголовников ловили.
- Точно, а уж забывать начал, закрутился совсем, сейчас команду меняю. Вот тебя хочу в область перетащить, первым замом сделать, хватит в райцентре грязь месить.
- Нет, Николаша, не выйдет - старые раны открылись.
- Не бери в голову, подлечим, подправим - ещё побегаешь... Идем дальше. Где была обнаружена машина?
- На 10 км от Глухарей у Светлой речки, под мостом. Николай, ты должен знать эти места.
- Как же, как же - раков ловили там.
- Во-во, только ни раков, ни рыбы больше нет, да и река обмелела.
- Жаль... Номер московский?
- Запрос сделали, всё подтвердилось. Автохозяйство Александра Александровича. Водитель полгода права получил.
- Как его состояние?
- В сознание пришел, но еще слаб. Удар твердым предметом. Удар должен был быть смертельным, но водитель, видимо, успел отключиться. Удар получился скользящим, левая сторона лица заплыла, перебита ключица, сотрясение в тяжелой форме, плачет, стонет, капельница, уколы.
- Вы уж с ним помягче. Узнали что-нибудь?
- Посещать не разрешают, но мы уговорили на пару минут. Обрисовал попутчика. Вот, смотри, ну а для подробного разговора слаб.
- Физиономия совершенно незнакомая. Что ж надо будет размножить портрет. Кто рисовал?
- Петров. Если верить пострадавшему, у левого виска - небольшой шрамик. Небольшой, но всё же заметный и что интересно, имея такую примету, не пытается спрятать, зачесать, а наоборот - лезет всем в глаза, своим шрамом. Странно, не правда ли?
- Согласен, а что пострадавший?
- Он так старался помочь, бедняга, поговорил и отключился. Пришлось медсестру вызывать, укол сделала.
- Ну, это уж слишком. Кто с ним?
- Мать, отец погиб на производстве.
- Плачет?
- Держится.
- Постарайтесь помягче. Рисунок надо будет отпечатать, размножить и штук десять отправить в Москву.
- Думаешь - конечная цель Москва?
- Уверен.
- На чем основана твоя уверенность?
- До Москвы - 500 км, на этом промежутке, если не считать Глухарей, три городка, где поезд стоит от 5 до 10 минут, два разъезда. В городках, тем более в разъездах нет ничего интересного.
Без сомнения - конечная цель Москва. Звучит убедительно? Гибель лесника, пожар, как думаешь Антоша, ниточка из одного клубочка или всё же случайное совпадение?
- Выясняется.
- Кто лесник?
- Вообще-то официально он не лесник. Его народ по привычке продолжает называть, а Москва прислала дипломированного специалиста, молодой, лет под тридцать, самоуверенный, нагловатый, пижонистый по фамилии не то Доберман, не то Цукерман. Я с ним ещё не сталкивался.
- Что ж его так долго не присылали?
- У него родственник был при должности, но проштрафился, вместе с ним пострадал молодой.
- Расскажи о старике.
- Старику нашему было лет семьдесят с небольшим, но здоровья железного, если бы не это дурацкое происшествие - жить бы ему и жить. В годы войны служил у немцев, в карательных операциях не участвовал. Сидел, за примерное поведение срок скостили, забрали, а через три года умирает жена. До последнего работал в лесничестве, лес любит, знает, не раз получал премии, грамоты.
- Ясно. Настоящий лесник. Был на пожаре?
- Был, но вёл себя тихо, всем командовал Лев Николаевич.
- Отличный мужик. Давай раскрутим события назад: молодой парень возвращается из командировки, спешит домой, по пути берет пассажира. Сначала едут тихо-мирно, потом между ними происходит ссора, драка, вернее даже не драка, а просто- напросто избиение. Что произошло - неизвестно. Придется подождать, пока пострадавший не оклемается.
Водитель вместе с грузовиком оказывается под мостом, нападавший исчезает. Грязь, кровь, стекла выбиты, водитель стонет, вот в таком беспорядке находят совершенно чистенькую визитную карточку. Берем и читаем: "Генрих фон Гольдринг, барон, разведчик.". Картон плотный, глянцевитый, не самоделка. Бред какой-то, чушь собачья! Гольдринг, да ещё да барон! Если ты - барон, противник и действовать должен соответственно, а не выставляться.
- Что-то здесь не так, Николаша!
- Кто ты, барон - самоуверенный болван или хронический неудачник? Если ты действительно существуешь, с каким заданием прибыл в Москву - убрать сторожа продмага, выкрасть из НИИ чертежи новой мясорубки или напустить саранчу на колхозные поля?
- Что ты говоришь, Николай, смешно, но смеяться нам пока рановато... А если допустить, он не один, агентов минимум двое.
- Давай Антон, колись!
- Первый сознательно следит, вызывает огонь на себя, отвлекает. Второй - основной, тихо, беспрепятственно проникает куда следует и выполняет задание.
- Ну, Антон, молодец, остается сущий пустяк - выйти на первого, а второй сам придет с повинной.
- Не иронизируй, пожалуйста!
- Не обижайся, подводим черту.
Во-первых, сообщаем Москве о возможности двух вариантов, отпечатываем рисунок, размножаем, отправляем. Во-вторых, необходимо усилить проверку на трассе, обратиться за помощью к железнодорожной милиции, поднять личное дело старика из архива, ещё раз просмотреть - может быть всё-таки что-то упустили.
В-третьих, вызвать проводника с собакой, сдать визитку в лабораторию. Итак, сообщаем Москве, пусть раскручивают дальше, а нам остается ждать. Я думаю, дня через два-три ситуация должна измениться.
- Николай Васильевич, поехали, Настя пирог с палтусом испекла. Небось, помнишь, не забыл? Выпьем, посидим, расслабимся.
- Ну, Антон Павлович, уговорил - едем!

*** *** ***

На один из московских вокзалов прибыл поезд дальнего следования. На платформе сразу всё смешалось - чемоданы, узлы, картонки, цветы, улыбки, объятия поцелуи. Некоторые - с двумя-тремя чемоданами довольно бодро двинулись к выходу. У других из-за большого количества багажа возникли трудности, и они обратились за помощью носильщиков.
Из вагона номер три вышел мужчина средних лет, крепкого телосложения, в темных круглых очках, с бородкой, усиками. Густые черные волосы с чуть заметными белыми ниточками были красиво уложены.Взгляд - острый и колючий, не блуждал по сторонам, не искал знакомых. В руке он держал чемодан из мягкой кожи, через другую был перекинут светлый плащ. Поблагодарив по установившейся традиции проводниц, уверенно выбрался на привокзальную площадь. Сверив часы, спустился в метро, минут через десять уже сидел в вагоне электрички.
Динамик хрипло, невнятно что-то вещал, под конец четко произнес: "Далее по всем пунктам" и замолк окончательно. Противный период дождей кончился, наступили вполне сносные погожие дни. Сидя у окна, вскоре почувствовал приятную теплоту осеннего солнца. И вот ему что-то видится, мерещится... Флорида, мягкая волна, белый песок, одинокая коса, влажные губы знойной мулатки... Очередной отпуск только-только начался, обещая много интересного. Но звонок из Центра прервал беззаботную жизнь, надо было возвращаться!
- Ну, шоколадница, прощай! Видно - не судьба - и куснул на прощание мочку уха. Мулатка засмеялась, грациозно виляя задом пошла, нежно ступая, длинными стройными ногами.

Часть 2

Вася с букетом в руках кругами ходил вокруг памятника своему любимого поэта и ждал Нину. Всё складывалось преотлично - спецзаказ выполнен, его включили в сборную, которая через десять дней вылетает на международный турнир. Вася посмотрел на часы, выражая тем самым своё нетерпение.
- Жду ещё пять минут!
Вася уже представлял как, печатая шаг, подходит к урне...
К остановке подошел троллейбус, из него выпорхнула Нина. Вася поспешно отвернулся, делая вид, что уходит.
- Вася! не уходи!
Каблучки тоненько процокали по асфальту. Ласковые ручки обвились вокруг Васиной шеи.
- Извини, я немножко опоздала!
- Пустяки, всего лишь на сорок минут!
- не сердись! - Нина коснулась губами Васиной щеки. Душа запела.
- Я балдею от нее - и фигурка, и ножки и всё остальное!
Вася протянул букет.
- Спасибо! - Нина вдохнула цветочный аромат - Какие красивые!
- У меня новость - я попал в сборную.
- Молодец!
Нина вновь поцеловала Васю.
- Нинок, ты меня совсем зацеловала, - засмущался Вася.
- Терпи - заслужил. Теперь ты должен выиграть всё золото!
- Всё не получится, а одну, единственную, самую дорогую - постараюсь!
- Куда направимся? В кино?
Вася, шагая рядом, бережно поддерживал подругу по локоть.
- В кино не хочется, давай просто побродим, совсем не бываю на воздухе - всё занимаюсь, занимаюсь.
- А я всё тренируюсь и тренируюсь.
Она рассмеялась. Перейдя на противоположную сторону, не спеша зашагали через площадь к скверу.
- Какой чудесный вечер! Смотри - на каждой лавочке по парочке, давай подкрадемся и испугаем!
- Ты, Нина - чудачка! - усмехнулся Вася, - что это у тебя такое воинственное настроение?
- А ерунда... Хочется немного похулиганить. Вась-ка, Вась-ка, у нас был кот Васька.
- А где он сейчас?
- Помер. В наше отсутствие объелся котлетами. Так и помер от жадности.
Вася улыбался - ему нравилась Нинина болтовня.
- Нина, ты его любила?
- Да.
- Больше меня?
- Естественно. У него были такие шикарные усы! - Нина провела рукой в воздухе.
- Посидим? - предложил Вася?
- Уже устал? - съязвила Нина?
Они сидели, обнявшись, молодые счастливые.
Вася поцеловал Нину.
- Тихо - кто-то идет! - прошептала Нина.
Прохожий прошел, неодобрительно покосившись в их сторону. Поцелуй длился вечность.
- Больно, дурачок! - прошептала Нина, положив голову на Васино плечо.
- Вчера в заводской штаб вызывали - в Москве объявился государственный преступник, - после паузы объявил Вася.
- Какой преступник?
Вася достал снимок.
- Вот смотри, этот человек - враг, на днях прибыл в Москву. С какими целями - неизвестно, но что он агент иностранной разведки - без сомнения.
Нина тихо ойкнула.
- Всем отделениям и штабам разосланы такие портреты. Вчера сказали: если где встретите - немедленно звоните.
Вася протянул карточку: "231-14-00 231-14-01 231-14-02 т. Круглов Иван Сергеевич"
- МУР?
- Нет, такими делами занимается другое ведомство.
- Как страшно, Вася!
- Будь спокойна! Прорвемся!
- Кто он?
- Неизвестно. Нас командиров вызвали, сказали: будьте внимательнее и никаких подробностей. Я его так изучил, что уже с закрытыми глазами вижу. Вот стоит рядом, шрам у левого виска, черные волосы с проседью, с горбинкой нос, глаза злые, колючие, сам плотный крепкий. Встречу, скручу как миленького.
- Вася! - жалобно пискнула Нина, - пожалуйста, прекрати - мне страшно.
Вася поцеловал Нину.
- А сейчас?
- Страшно, страшно!
- Вот, смотри - мужик подозрительный, точно - агент. Я его сейчас - мигом.
- Васька, какой ты противный. Как тебе не стыдно дразнить бедную девушку?
- Извини, больше не буду! Между прочим, рядом с тобой почти мастер спорта, так неужели мастер не одолеет какого-то агента?
Вася целовал глаза, лицо, губы. Нина весело смеялась.
- Ну, всё, всё! Ишь, как тебя разобрало! - притворно сердито прикрикнула Нина.
Помолчали.
- Как мой новый начальник?
- Цукерман, что ли?
- Да, Цукерман Арнольд Леопольдович. Приятный мужчина, не правда ли?
Вася пожал плечами.
- Мужик как мужик - ничего особенного.
- Не скажи - такой обходительный, вежливый, три языка знает, за границей бывал, в министерстве работал, что-то произошло и его к нам перевели. На днях в ресторан приглашал.
- Ходила?
- Нет, побоялась.
- В следующий раз непременно сходи. Вот и сходи в ресторан со своим Цукерманом, а меня оставь в покое!
- Дурак безмозглый!
На том и расстались...

*** *** ***

Федор Захаров, двенадцатилетний ученик 420 обычной московской школы, не торопясь возвращался домой, а собственно говоря, зачем спешить? Погода стояла преотличная, школьная неделя кончилась, Можно позволить расслабиться, тем более домашних начнут собирать только к 18 часам, а быть одному в четырех стенах целых четыре часа совсем даже не грело.
- Как провести эти часы, уж больно домой не хочется!
Купить на последнюю мелочь булку, сесть на бульваре и скормить её голубям? Скучно. Сходить в кино? Но подойдя к киноафише, увидел, что у большинства кинотеатров перерыв до вечера, а в остальных шли взрослые фильмы. Федор даже остановился в задумчивости.
- А не пойти ли к иностранке? - вспомнил он, наконец, о библиотеке.
Наступило время кое-что объяснить. Дело в том, что Федор, как и его родной дядя, Михаил Евграфович Серенький, капитан милиции, сотрудник МУРа, завотделом по борьбе с организованной преступностью, был страстным филателистом. Но, если Серенький считался профессионалом, являлся участником всевозможных филателистических выставок, членом филателистического общества, даже выпустил в свет две брошюрки, то Федя был начинающим любителем. Правда, с годами капитан отошел от активного собирательства, но всегда радовался приходу племянника.
- Ну, что нашел сегодня? Показывай.
Федор двинулся к воротам хоздвора. Потому что именно здесь, на асфальтовом пятачке, стоят три бачка с сухим мусором и, если покопаться, то можно найти что-нибудь интересное. Но сегодня, видимо, был не его день - как ни залезал с головой, как ни рылся - кроме рваной бумаги, разорванных пакетов и конвертов больше ничего не обнаружил.
- Ни одной! Меня опередили!
Расстроенный собрался было уходить, но вдруг между кирпичными стенами в ямке заметил уголок бумажника. Поколебавшись, всё-таки не выдержал и поднял.
- Какое страшилище!
Бумажник, действительно, имел вид довольно непривлекательный. Вначале Федор не собирался открывать, но любопытство всё же пересилило здравый смысл. Выглянув из своего закутка, не увидев ничего подозрительного, решил ознакомиться с содержимым на месте. Отделений было несколько, на молниях, на кнопках. В первом Федор обнаружил плотный картон – схемку, исчерченную стрелками, красными, и с надписями - "центральный вход", "левое крыло", "правое крыло", "пожарный выход". Стрелки также показывали движение человеко-потока в момент выхода. В другом - много денег.
- Ишь, купец какой! Всё это выглядит довольно подозрительно! Надо будет позвонить дяде.
А в третьем... сердце гулко забилось.
- Вот они родимые! Сейчас я вас конфискую!
- Эй, малый! Подойди! Портмоне не находил?
- А что это такое?
- Портмоне? Ну, большой бумажник. Я его где-то здесь потерял, а там деньги, читательский билет, паспорт. Я сейчас над кандидатской работаю, а в библиотеку попасть не могу.
- Неправда ваша - никакого билета не было. Нет, дяденька, не находил. Я вообще к воротам не подходил, стороной шел!
- Врешь, щенок! Я видел - ты поднял.
- Да нет его у меня!
- Если на счет три, не вернёшь бумажник - продырявлю башку!
В руках говорившего появился пистолет.
- Дяденька, не убивайте! Я ведь учусь, у меня почти нет троек!
- Гаденыш, ты ещё рассуждаешь? Начинаю отсчет - раз... два...
Федор наклонился, держа в левой руке бумажник, правой схватил горсть песка, швырнул в лицо и, подхватив портфель, помчался к автобусной остановке.
- Ну сученок, держись!
В следующий момент Федя затормозил, автобуса не было видно, а расстояние катастрофически уменьшалось, тогда решил податься к дяде, благо жил рядом через дорогу за углом и, пока голова соображала, ноги уже несли к знакомой улице, к нужному дому, в нужный подъезд. Взлетел на пятый этаж, за дверью стояла тишина, но зная тайник и, достав ключ, открыл дверь. На столике в прихожей лежала записка: "Федор, если придешь, то дождись меня - скоро буду! Дядя Миша". Федя выглянул за дверь, прислушиваясь, посмотрел вверх - вниз. Никого. Успокоившись, вышел на балкон, постоял, посматривая по сторонам. Вокруг было тихо.
- Пойду, приму душ!
Шум воды заглушил осторожный лязг замка...

*** *** ***

- Мужик! Проснись! Приехали!
- Да-да, спасибо! - гражданин дернулся просыпаясь. Минутная расслабленность прошла и вот он вновь готов к решительным действиям. Нагнувшись, достал флакончик с жидкостью, накапал несколько капель на ладонь, смоченной ладонью провел по скулам, снял бородку, тщательно упаковал, вывернул плащ, большие черные очки убрал в футляр.
- Пожалуй, так будет лучше!
Проделав всё это, вышел из вагона. В отличие от установившейся теплой погоды в Москве, здесь, на окраине области, ещё вчера прошел довольно приличный дождь, а сегодня небо было затянуто серой тряпкой.
На площади - оживленная суета, палатки, ларьки, киоски, в разные стороны убегают кривые улочки. Конечно, в таких городках имеются местные достопримечательности. Картинная галерея, краеведческий музей, древнерусские памятники, но у него была твердая цель, и отвлекаться он не имел права.
Гражданин вышел к автостанции. Среди пассажиров слонялись трое озабоченные с помятыми лицами, видимо, потерявших всякую надежду...
Гражданин приобрел билет. До отхода автобуса оставалось ещё сорок минут. На длинных жестких скамьях под навесом сидели пассажиры. Было свежо, но люди предпочитали ожидать на воздухе. Кто-то ел, играли в карты, пили пиво, плакал ребенок, между вещами бегали дети - в общем, стояла обычная привокзальная обстановка. Гражданин покуривал, смотрел по сторонам.
- Браток, пивком не угостишь? С утра голова раскалывается!
Гражданин обернулся. Говоривший был жалок, красное опухшее небритое лицо в жеваных брюках, стоптанных башмаках. И голос какой-то тусклый бесцветный, двое других держались поодаль.
- На держи! Помяните кобелька, славный был пёс!
Мужик растерянно топтался на месте, оглядываясь на собутыльников. Наконец, до их заторможенного сознания дошло. Лица посветлели.
- Это же две бутылочки пивка, триста граммов колбаски, баночка килечек. Это же настоящий праздник!
Оцепенение прошло, мужички довольные потянулись к магазину.
- Ну, браток, выручил!
- Давайте, празднуйте!
Подошел автобус. Обеденный перерыв кончился и шел он полупустой - район считался бесперспективным, и власти собирались закрыть маршрут. Сидела женщина с баульчиком, расхристанный пьяный мужичонка в плаще с капюшоном в резиновых сапогах с удочками, рюкзаком за спиной, гражданин с чемоданом.
Дорога в черте города была вполне сносной, но как только кончился асфальт - начались мучения - ямы, грязь... После сорокаминутной тряски кондуктор специально для граждан объявила: "Деревня Овражки".
Газанув на прощание, автобус исчез за поворотом. Измученный, издерганный оказался один посреди грязной дороги. Он уже было сделал первый шаг, но остановился.
- Нет, так дело не пойдет!
Сказав, начал раздеваться, снял плащ, брюки сложил, убрал в чемодан, туфли, носки последовали туда же, при этом он проявил удивительную ловкость, чтобы не упасть лицом в жирную грязь. Теперь со стороны он смотрелся весьма забавно - крепкий мужик в пиджаке, в спортивных трусах, с чемоданом, босиком шлепает по радостно чавкающей дороге.
- Черт, куда её определили! - мужчина выругался, не опуская чемодан, закурил.
Голые поля, окаймленные лесным полукружьем, тусклое небо, пустынная дорога - такой пейзаж сопровождал его целый час. Наконец начали появляться дома - один, другой. И оба - заброшенные, заколоченные. Лишь в третьем чадила жизнь. На скамеечке возле полусгнивших ступенек сидела пара неподвижных стариков, возле ног лежала такая же великовозрастная лайка. Она хотела грозно облаять незнакомца, но из пасти вырвалось что-то непонятное, и в смущении она уползла подальше вглубь.
Мужчина свернул в так называемый проулок, по-прежнему было тоскливо и одиноко.
Заприметив бугорок, ринулся туда, поставил чемодан, провел сначала правой, потом левой по травке, надел носки, брюки, туфли.
- Порядок!
И вновь он выглядел безупречно, без единого грязного пятнышка. Впереди показался чистенький, ладненький, плотно сбитой домик с голубыми окошечками, заборчиком, небольшим палисадником. Гражданин вошел во двор. На веревке болталось бельё, бродило несколько кур под надзором петушка, из рукомойника падали одинокие капли, по обе стороны калитки росли четыре куста крыжовника, по два - с каждой стороны.
- Вид какой-то ненастоящий, игрушечный!
Гражданин подошел к домику, стукнул в одно оконце, другое. На стук никто не ответил. Постояв у двери, обошел кругом. Увидел на огороде женщину, одетую в рабочий халат, с перетянутым кушаком, в шароварах, заправленных в резиновые боты. Черный невзрачный платок не смог спрятать копну рыжих волос.
- Здравствуй, уважаемая! Грибко Евдокия Спиридоновна здесь живет?
Женщина, сидя на корточках, обернулась и снизу вверх посмотрела долгим изучающим взглядом.
- А вы кто же будете? Что-то не припомню? Голос вроде бы знакомый, а вот лицо...
Женщина поднялась и медленно пошла навстречу, всматриваясь.
- Вспоминай, Евдокия Спиридоновна, вспоминай! Вот пришел, обещал и пришел!
- Батюшки! Какой гость залетел! - вскрикнула женщина, рванувшись вперед, - а я ждала, ждала, и ждать перестала!
Женщина прижала свой рот к его губам.
- Вкусно целуешь, Евдокия - последняя жилка чувствует!
- Ох, истосковалась по тебе - жуть!
- Мне бы умыться!
- Сейчас! Сейчас! - засуетилась Евдокия. Когда вышла с чистым полотенцем в руках, в длинной юбке, в кофте с глубоким вырезом, в шлепанцах, рыжеволосая - наряжаться уже особенно не было времени, то он стоял в одних трусах, похлопывая себя руками.
Увидев обнаженного гостя, застыла в сладкой истоме.
- Какой ты у меня культурный, - восхищенно произнесла Евдокия. Долила воду в рукомойник, стала рядом, держа наготове полотенце.
- Ух! Здорово!
По широкой спине перекатывались бугры мускулов.
- К вечеру баньку приготовлю, угощу березовым веником!
- Банька - хорошо! Люблю русскую баню!
Евдокия прильнула к мужчине.
- Шрам - где заработал?
Она провела рукой по левому виску.
- Разглядела, глазастая! В одном притоне. Их было шестеро и все вот с такими ножами. Я, как ни крутился, один всё же царапнул, но он меня запомнит, остался калекой, как говорится, на всю оставшуюся жизнь.
- Проходи в дом!
- Минутку! - достав из чемодана коробочку, протянул Евдокии.
- Что это?
- Открой - увидишь!
На атласном кусочке лежала золотая цепочка.
- Ой, какая прелесть! Ну, Жорик, порадовал! - и жадно страстно впилась в губы. Задыхаясь, он чуть отстранился.
- Показывай свои владения! Паспорт на прописку не требуется?
- Какой паспорт! Я уже забыла, когда участковый здесь был!
- Тогда веди, рыжая плутовка!
Евдокия, рассмеявшись, распахнула дверь.
- Вот мои хоромы, справа - гостиная, слева - спальня. Комната была разделена тонкой перегородкой на большую и маленькую.
- Мило, очень мило! Уютно, красиво!
Евдокия отжимала гостя во вторую половину к широкой постели с пологом.
- Погоди, дай мне два часа, только два часа - я совершенно разбитый. Из соседнего купе пропал чемодан, там - деньги, документы и представь себе - оружие.
- Твоя работа?
- Мелочевкой не занимаюсь!
Да уж! Ты - птица другого полета.
- Так вот за ночь нас раз пять поднимали. Пострадавший оказался не простым пассажиром.
- Я тебя хочу, я хочу тебя! - шептали горячие губы, а ласковые руки всё тянули к постели.
- Два часа, я сейчас никакой!
Ох, Жорик, нехороший человек! Может - самогоночки выпьешь?
- У тебя и самогонка есть?
- У меня всё есть. Ну как налить стаканчик?
- Нет, попозже и выпьем, и закусим.
- Уж иди, противный! Отсыпайся!
Агент, раздевшись, нырнул в пышущую жаром постель. Проснется он ровно через два часа. Обиженная Евдокия вышла во двор, стала заниматься хозяйством и постепенно любовные страдания отошли на второй план.

*** *** ***

Тихо лязгнув замком, дверь открылась, на пороге возник рослый мужчина в темно-коричневом кожаном пиджаке и джинсах. Несколько секунд постоял, осматриваясь, затем двинулся в комнату. Двигался мягко, осторожно. Увидев портфель у ножки кресла, бросился к нему, начал судорожно потрошить, но то, что искал, не увидел. Раздосадованный пустил портфель по полу. Услышав движения за спиной, резко обернулся.
Федя старался проскочить на лестничную площадку. Одним прыжком преградил ему путь, из кухни мимоходом прихватил кухонный нож и швабру.
- Бумажник - живо, а не то кишки намотаю на эту палку!
Но умирать Федору не хотелось.
- Надо продержаться ещё немного, в пять придет дядя, обычно он к пяти приходит.
Федору удалось заскочить в маленькую комнату и, схватив со стола вазу с цветами, бросить в преследователя. Пока нападавший приводил себя в порядок, Федя выскочил на балкон. Дверь защелкнулась, но балконная дверь была слабой защитой.
- Спасите! Помогите! К нам забрался грабитель! Он хочет убить меня!
Во двор въехал знакомый "Москвич".
- Дядя Миша! Дядя Миша! Скорей! - кричал Федя, сжавшись от страха.
" ... Ну, Аника-воин, всё - сначала и поподробнее".
Федя вздрогнул - не любил он долгие разговоры.
- Надо, Федя, надо. В городе - чужой. Может твой грабитель как раз и есть разыскиваемый нами преступник. Твой подробный рассказ должен помочь нам.
- Я не спеша возвращался из школы.
- Извини - перебью. Почему - не спеша?
- А куда было торопиться? Занятия кончились, завтра воскресенье, наши начнут собираться только к восемнадцати часам, погода стоит отличная и я решил немного прогуляться.
- У тебя занятий дома не нашлось бы?
- Ну почему же! Просто не хотелось быть одному.
- Ясно. Сколько было времени?
- Второй час, примерно двадцать второго.
- Учти, Федор, в нашем деле не бывает мелочей. Продолжай.
- Ну, я решил пойти к "иностранке", но, увы - ни одной марочки. Я собрался уходить. Смотрю - бумажник. Ну, я его поднял. Вот он, красавчик. Тут мужик объявился. Спрашивает: не находил ли я бумажник. Стал грозиться, что расправится. Говорит, что в бумажнике - документы, а там никаких документов не было. Я подумал - что-то здесь не так, решил биться за бумажник до конца.
- Правильно решил. Как он выглядел?
Федор пожал плечами.
- Обыкновенно, выше среднего, плотный, но не толстый, одет в темно-коричневый кожаный пиджак, джинсы, на голове - обычная кавказская кепка.
- Ого! Важная деталь!
- Эту деталь можно в любую минуту скинуть, забросить!
- Ладно, знаток! На лице была растительность - усы, борода?
- Нет, лицо было чистое, бритое.
- Шрам у левого виска не заметил?
- Если честно - нет. Пожалуй, вот ещё - взгляд такой... неприятный.
- Понятно. Что дальше?
- Он грозится, я песком в глаза и бегом на автобусную остановку.
- Песком в глаза! Однако!
- Это от страха!
- От страха, говоришь? Ну-ну! Давай дальше!
- Дядя Миша, я к тебе. Думал - оторвался, пошел в ванную, а он здесь и снова грозится. В комнате я ещё вазу с цветами швырнул, теперь тетя Зина ругаться будет!
- Не говори глупостей!
- Потом выскочил на балкон, стал звать на помощь, в этот момент ты и приехал. Тут со мной что-то произошло: дрожу, плачу как девчонка. Сижу на полу и плачу.
- Да, напугал ты меня основательно, дверь открываю - ты весь в слезах, я к тебе и на кушетку и укрывать и чай горячий. Полежи, отдохни, успокойся. Это - нервное.
- Дядя Миша, а почему же он всё же не стрелял?
- Здесь тебе повезло - или оружие ненастоящее. Так, игрушка... Или не решился рисковать. Обследуем бумажник, план библиотеки - какой подробный… Смотри - указаны не только входы-выходы, места сигнализации, но и все канализационные решетки. Картон плотный, глянцевитый - не самоделка. И вот он оказался в чужих руках. Будем разбираться! Значит так, деньги передаем в Детский фонд. Ты не возражаешь, Федор?
- Нет.
- Отлично! Марки дарю тебе, дорогой племянничек, а вот сам бумажник после соответствующей обработки...
Серенький смолк и подошел к окну. Сомнения отпали - не шелковистой подкладке явственно проступила свастика. "Дело принимает неожиданный оборот..."
- Вот что, Федор! Я сейчас уеду, бумажник беру с собой! Дверь закрою, а твоим позвоню - пусть приезжают и забирают тебя.
- Дядя Миша!
- Ничего, ничего, посидишь, позанимаешься, посмотришь альбом, Есть захочешь - еда в холодильнике.
- Дядь Миш, а как же дача?
- Поеду попозже.
- Вот уже две недели как капитан милиции Серенький Михаил Евграфович никак не мог вырваться на дачу, где его с нетерпением ждали жена и шестилетняя дочь Маринка.

*** *** ***

...Ещё по одной?
- А что, можно! Здоровье позволяет!
2-87 поднял рюмку.
- Спасибо тебе, Дуняша, за прием, за руки ласковые, губы горячие, за баньку, за веник березовый!
Евдокия рассмеялась.
- Ох, хитрец, все свалил в одну кучу!
- Как живешь, Дуняша?
Агент закурил, посматривая на Евдокию.
- Хороша! Сколько прошло, но по-прежнему - огонь баба. На рыжем фоне - глаза-васильки.
- Как живу! По вашей указке, Жорик, перебралась сюда. Каждую неделю вызывали в райцентр - отмечалась. Работала дояркой, сошлась с безногим инвалидом войны. Добирался до станции, ползал по вагонам, побирался, пьянствовал. Пьяный свалился в овраг, разбился. И вдруг пошло-поехало. Деревня стала вымирать, народ побежал, нас соединили с другим хозяйством. Я числюсь в одной шарашке, дороги плохие, автобус ходит до поворота, дальше - пехом. Летом ещё ничего, а весной, зимой, осенью тяжко. Хорошо дружок помогает!
- Кто дружок?
- Молодой мужик, недавно женился, а со мной любовь крутит. Он шоферит в колхозе "Светлый путь", а наш прозывался в честь Буденного, потом стал "Рассветом" и, наконец, ликвидировали совсем.
Евдокия от выпитого раскраснелась, солнечные волосы её разлетелись, громко говорила, смеялась, жарко целовала агента...
- Так, ладно. Это была прелюдия, а сейчас пойдет основная тема. Ты пришел не ко мне, а с заданием. Но мне не резон выдавать. За мной тоже кой-какие грешки имеются! Тебя возьмут - и мне крышка. Но ласка и приют требуют денег.
- Что же, ты - права! - агент достал толстую пачку сторублевок, - ты у меня всегда была практичной.
- Да, я практична, между прочим, за все годы ваши люди только три раза привозили деньги.
- Мы не можем сильно рисковать, время берет свое, да и органы неплохо работают. Но, я уверен - внуки наших детей доведут начатое нами!
- Брось, Жорик! Оглянись кругом - дружба, братство, солидарность!
- Голые лозунги! Вся дружба построена на песке, дай срок всё рассыплется как карточный домик. Впрочем, не будем забегать, мы живем сегодня. Мне в десять надо быть в центре. Как это сделать побыстрей?
- Электричка идет в 6.20, если перебраться оврагами - выиграешь полтора часа, на трасе ловишь попутку. Я не рискую перебираться оврагами, ноты же у меня - культурист. Весь в узлах - переберешься. Раньше были мостки - сгнили, новые срубить некому. Вот дотяну ваш срок, уеду куда-нибудь на юг, куплю дом, участок, займусь разведением цитрусовых. Море, солнце, свобода - хорошо! А пока... раз продала душу дьяволу - надо стоять до конца!
- Вернусь - буду ходатайствовать перед руководством, если удастся - сделаю вызов!
- Дай-то Бог!
- Евдокия, перегнувшись, вонзила свой рот в губы агента.
- Твой дружок - шофер, сведи меня с ним. Он сейчас в командировке. Вернется дня через три... Постельку разбирать? - игриво спросила Евдокия.
- Разбирай, а я выйду, покурю на воздухе.

Часть 3

- Я - дурак!
- Нет, я - дура!
- Мы оба - дураки!
- Круглые, полные идиоты!
- Ты меня любишь?
- Да!
- А я тебя!
- Я - больше!
- Нет - я!
- Ты - больше, а я сильней!
- Нет - я, не спорь!
- Больше не буду!
- Ни Иванов, ни Петров, ни Сидоров, ни даже Цукерман, ни в силах помешать нам любить друг друга.
- Цукерман совсем не интересует, пусть живет - как хочет. Лично меня волнует один миленький дурачок-спортсмен.
- Нет, с меня хватит. Завтра же подаем заявление.
- Я согласна, согласна.
- Нинок, ты перебила!
- Прошу пардону!
Нина церемонно присела.
- Завтра подаем заявление, и завтра я переезжаю к вам. Довольно! Настрадался!
- Вася, а ты не боишься моих родителей?
- С тобой Нинок, я никого не боюсь!
- Ах ты, мой толстенький поросеночек... Кроме родителей у меня ещё - младший брат, ученик шестого класса и бабушка - бывшая пианистка. Это она привила мне любовь к музыке. Бабушка, правда, живет отдельно.
- Нинок, ты про бабушку с братом никогда не рассказывала.
- Я оставила на сладкое, на десерт.
- С братом, я думаю, найдем общий язык, приучу его к спорту, а к бабушке будем ходить в гости. Никаких проблем!
- Молодец! Отлично получилось!
- Поцелуй меня!
- Теперь я - тебя!
- Потом вместе мы расцелуемся!
Вася громко запел.
- Сам такой!
Нина удивленно взглянула на Васю.
- Ты что?
- Да вон очкастый прошел, я запел, а он пальцем у виска крутит.
Нина рассмеялась.
- Погоди, погоди.
Вася же вытянулся, всматриваясь вдаль.
- Видишь, вон того типа у пивного ларька в темных очках?
Нина кивнула головой.
- Пиво пьет, в нашу сторону смотрит, волосы трогает, а под левым ухом небольшой, но всё-таки заметный шрамик, а лицо точь-точь как у меня на карточке - и лоб, и скулы, и подбородок - всё сходится!
Нина ойкнула.
- Может быть, ты ошибаешься? - робко с надеждой в голосе попросила Нина.
- Нет! - твердо сказал Вася, - я служил во флоте, а туда с плохим зрением не берут, так что ошибки быть не может.
- Вася, я боюсь!
- Нинок, не трусь, я - тобой! Значит так, бегом в 113 отделение, оно вон за тем домом.
- Нет, я не оставлю тебя!
- Я что сказал - живо в 113-е!
- Нет, я с тобой!
- Хорошо, сиди здесь, следи... Батюшки, куда это подался, там же прохода нет. Ну, смотри, Нинок, как он у меня сейчас в ногах валяться будет. Мне Кузьмич недавно такой приемчик показал - я его мигом скручу.
Василий рванулся через улицу к зловещей подворотне.
Шло время, но никто не появлялся. Нина, волнуясь, смотрела в ту сторону, она поняла, произошло что-то нехорошее. Сердце громко застучало. Нина привстала.
- Трусишка! Твой Вася попал в беду, иди - выручай! - подбодрила сама себя. На ватных ногах медленно побрела к жуткой дыре.
- Вася! - тихо позвала Нина. Естественно, на такой зов Вася откликнуться не мог. С тяжело бухающим сердцем заглянула в черноту. Опершись спиной о холодный цемент, с разбитой окровавленной головой стонал Вася. Нина подскочила к нему.
- Миленький, что с тобой? Кто тебя? Тот в очках? Ну, гад, ты у нас попрыгаешь!
- Нина скорей, он может уйти. Я всё забыл, в заборе - дыра... Как кружится голова... Я хочу лечь!
Нину словно подменили, куда-то исчезли страх, нерешительность. Вася, её Вася, умирал с разбитой головой.
- Вася, миленький потерпи! Всё будет хорошо! Давай вставай, поднимайся!
Но ей не удалось вывести Васю на свет. Она бросалась под колеса автомашин, останавливала прохожих, она просила, требовала помощи.
Возле Васи уже хлопотали, его вывели из подворотни, усадили на скамейку, протирали виски одеколоном, давали нюхать нашатырный спирт.
- Вызывайте скорую, милицию!
Вася силился сказать что-нибудь членораздельное, но выходили лишь отдельные фразы, кособокие: "Провел... забор... ушел... забор... провал... упал..."
Молоденький лейтенант с патрульной попробовал было снять показания, но, не добившись результатов, махнул рукой врачу скорой: "Забирайте, он - ваш."
- Я - с Васей! - грозно крикнула Нина. Но ей никто не возражал.
- Первый! Я - четвертый! За домом - большой пустырь, в заборе - дыра, в шестистах метрах - кольцевая, земля пропитана маслами, краской. Много металлолома. След собака не взяла".

*** *** ***

В этот раз Серенький так и не встретился с Кругловым Иваном Сергеевичем, полковником госбезопасности, ему сказали - уехал в министерство, оставил записку у дежурного. Лишь ближе к ночи раздался телефонный звонок. Договорились на воскресенье.
- Поговорим о бумажнике. Вот именно такими бумажниками фашистская Германия награждала выпускников-отличников Центральной разведывательной школы первые три года, включая военный сорок первый. Прессы, цветы, музыка, бал в рейхстаге, торжественные поздравления, речь самого фюрера и, как аванс, за успешную предстоящую работу - бумажник из настоящей крокодиловой кожи. Школа - элитная, закрытого типа, впрочем, я о ней уже говорил. Но вскоре положение на фронтах у Германии ухудшилось, стало не до пышных поздравлений, и бумажники отменили, больше не вручали. Если мне не изменяет память - таких выпускников было около сорока. Мы сделаем спецзапрос и уже в ближайшее время получим полный список с приложением.
- Так, понятно – почему он преследовал Федора!
- Да, уж не из-за денег или марок, а племяш - молодец, не растерялся, вступил в схватку и выиграл.
- Говорит – от страха.
- От страха? Интересно! Как он сейчас?
- Нормально, оклемался.
- Что же объявляю ему благодарность, а в дальнейшем буду ходатайствовать о награждении именными часами.
- Звонки были, Иван Сергеевич, когда по Центральному передали?
- Четыре. Пока только четыре, и все - из разных мест.
- Первый - от женщины-кондуктора 320-го троллейбуса, второй - от продавщицы табачного киоска, угол Потапской и Цветочной улиц, третий - от продавщицы пива, Воскресенский бульвар, и, наконец, его видел на конечной остановке 230-го трамвая, как он сам представился "просто прохожий". Всем на понедельник разосланы повестки.
- А что за районы?
- Ничего особенного, секретного, никаких номерных заводов, никаких исследовательских институтов, много строений, проходных дворов. Михаил, что ты думаешь об этих перемещениях?
- Иван Сергеевич, во-первых, четыре звонка - всё же маловато, чтобы сделать заключение. Во-вторых, не понятно - блуждает, кружит по всей Москве или ищет кого-то или сознательно подставляет себя. И те оказались правы - агентов минимум двое.
- Похоже, что так. По звонкам вычислили территорию. Получился довольно приличный треугольник. И вот в таких размерах попробуй - уследи... А сейчас он вдруг объявился у библиотеки иностранной литературы. Это уже конкретный след. Имел на руках подробный план, пытался проникнуть в библиотеку, но вот досада - потерял бумажник и не смог вернуть. Выходит здесь у него интерес. Следовательно, надо будет сходить в библиотеку, походить, поговорить. Может, есть что-то такое-эдакое. Необходимо на перекрестке установить пост ГАИ для усиленного наблюдения. И вот что я придумал. А не попробовать ли нам сделать фокус с переодеванием. Иван Сергеевич что-то прошептал Серенькому на ухо.
- Ну что ж, надо попробовать. Теперь уж точно никуда не денутся!
- Пора кончать с этими невидимками. Завтра соберу ребят, обсудим в деталях. Ну, Михаил, спасибо за помощь! Бумажник оставляешь! Надеюсь содержимое в целости?
- Иван Сергеевич, обижаешь!
- Ну-ну, давай Михаил пропуск - отмечу.
Прозвенел телефон.
Пожав руку, Михаил отправился к выходу.
- Михаил, минутку! Тут один тип назвал адрес, где якобы скрывается наш незнакомец - Светлая, 25 - 55.
Оба посмотрели друг на друга...

*** *** ***

Трамвай, раскачиваясь, покатил под горку. Желто-зеленый лист, видно - один из первых, лениво кружась, спустился на землю.
2-87 - в темных очках, с тщательным зачесом, невидящими глазами смотрел в трамвайное стекло.
- Цукерман Арнольд Леопольдович. Понедельник. 10.30. Сквер имени Героев Гражданской войны.
- Гражданин, не опускайте три копейки.
- У меня проездной.
- Цукерман Арнольд Леопольдович. Среда. 11.30. Тетеринские бани.
- Вы не подскажете, когда будет 230-я горбольница?
- Больница - конечная.
- Цукерман Арнольд Леопольдович. Пятница.14.30. Новоостаповское кладбище. Центральная аллея, сороковой участок. Серый гранит, памятник с надписью "Помним, любим, скорбим".
- Гражданин, вы не будете садиться?
- Я сейчас выхожу.
Агент вышел из трамвая последним. Оглядевшись, ничего подозрительного не заметил. Но решил всё же перестраховаться - подошел к табачному киоску, купил пачку сигарет. Постоял покуривая. Никого.
Зашел в продмаг. Прошел по всем отделам. Задержался у прилавка как бы прикидывая - брать или не брать. Решил - не брать. Вышел. Никого. Наконец, отойдя в сторону, начал завязывать шнурок, чутко прислушиваясь к шагам. Никого. Но необъяснимое чувство не покидало его.
- Что за черт! Меня кто-то пасет!
Лишь на подходе к скверу успокоился. Но все равно каждая клеточка, каждый нерв его большого сильного тела находились в состоянии боевой готовности.
По ступенькам поднялся в сквер имени Героев Гражданской войны. Часы показывали 11.25. Сквер был небольшой с камнем памятником при входе, огоньком Вечной славы. По краям шли асфальтовые дорожки, огибающие 300-летний красавец-дуб. Скамейки и урны отсутствовали. Сквер предназначался для прогулок мама с колясками. Но в этот час мам не было.
Агент подошел к дубу, прижался лицом к могучему, в глубоких трещинах стволу.
- Красавец! Хорош! Хорош!
Дуб одобрительно зашумел.
- Мужик, ты что - психушки сбежал?
Но на замечание, брошенное вскользь, 2-87 не отреагировал. Он нащупал дупло, просунув внутрь руку, вытащил из-под кусочка мха капсульку. В туалете, в спокойной обстановке, надев фотоглаз и закрепив фотопленку, увидел четко увеличенные цифры:
1 3 5 9
4 2 6 10
9 12 13 18
Для непосвященных это был лишь набор голых цифр, для знатока - краткое неприятное сообщение: "Книга в отделе обработки".
- Проклятие!
Командировка непредвиденно затягивалась.

*** *** ***

- Светлая,25,35 ...Ну, дела!
- Так ведь это адрес моей бывшей жены Анжелы.
- Едем, будем брать! Каков наглец! Оружие с тобой?
- Да, может всё же ребят кликнуть?
- Не надо! Сами справимся... Как говорится - зачем славой делиться? Промашку дали... Ходим, ищем, планы генеральские разрабатываем, а он рядом, под боком, жив, здоров, да ещё усмехается: вот вам адрес - попробуйте, возьмите!
Да, не думал, что твоя краля совсем скурвилась.
- Иван Сергеевич, у меня жена, дочь растет, а ты старое ворошишь.
- Ну-ну, не заводись! Я отцу, когда он умирал в госпитале, слово дал вывести тебя в люди и выведу, а что случилось с тобой - будем рассматривать как неприятный эпизод.
...На лестничной площадке замерли, прислушиваясь к полуоткрытой двери.
- Ушел, а дверь открытой оставил, дескать, заходите, смотрите, будьте как дома.
От быстрого толчка дверь распахнулась. Серенький с полковником проскочили в прихожую. Иван Сергеевич присвистнул.
- Ого, хозяйка не бедствовала... И снова пресловутый барон!
На трюмо под зеркалом лежала карточка: "Генрих фон Гольдринг, барон, разведчик".
- Искали-искали, а он снял проститутку и будь здоров.
- Что-то подозрительно тихо! - прошептал Иван Сергеевич.
Серенький тихо ступил в комнату. В глубине при спущенных шторах виднелся силуэт женщины, сидящей в глубокой задумчивости.
- Анжела, Анжела!
Иван Сергеевич сжал локоть Серенькому.
- Она не отвечает, она мертвая!
Михаил вздрогнул: "Да, да... конечно...
Он сам обратил внимание неестественность позы, но не хотелось верить.
- Он задушил её веревкой!
Михаил сжал кулаки.
- Успокойся! Вот и кончила свою земную жизнь Анжела Яковлевна Цукерман! Ты имела всё - красоту, ум, образование и закрутилась, и сгорела как бабочка однодневка. Что ж прощай, Анжела Цукерман.
- Михаил, сходи к соседям, вызови следственную бригаду, а сам не раскисай.
- Иван Сергеевич, мы попали в дурацкое положение!
- Ничего, разберутся! А тебе, барон, недолго осталось бегать!

*** *** ***

2-87 стоял у окна и курил, выпуская дым в маленькую форточку.
- Десять дней как я в Москве. В центре мотаюсь на перекладных, тяжело, боюсь сорваться. В прошлый раз только чистая случайность помогла избежать больших неприятностей. Время идет, книга в обработке. Что с ней там делают - неизвестно. Если завтра-послезавтра, книга не появится - накроются премиальные, а это будет весьма существенной потерей. А, может быть, Цукерман ведет двойную игру?
2-87 выбросил окурок, подошел к висящей на стене гитаре, снял, дернул струну.
Когда-то в далекой молодости баловался. Но в годы великих сражений, получив ранение, гитару пришлось оставить.
- Утро туманное, утро дождливое. Нива печальная, снегом покрытая!.. Не получается!
Агент протянул Евдокии гитару.
- Сыграй что-нибудь...
Евдокия покачала головой.
- В другой раз.
- Ну что ж...
Агент поправил пышный бант, повесил гитару на прежнее место.
- Когда дружок собирался прийти?
- Часов в семь.
Евдокия сидела на диванчике, укрывшись шерстяным платком. С утра её знобило. Она настороженно посматривала за агентом. Она всё-таки побаивалась его. Евдокия отлично помнила тот военный год, с которого жизнь её резко изменилась. Украинское село, белые хатки, желтые шапки подсолнухов, вишневые сады и вот в ту тихую мирную жизнь ворвалась война. Она была молодой разбитной девкой, пользовавшейся большим успехом у немецких офицеров. Частая канонада пушек, приближающееся "ура", предложение оказать помощь третьему рейху или, проще говоря, стать, стать платным агентом. От нее ничего особенного не требовалось, просто надо было жить на определенном ими местожительстве...
В сенцах послышался небольшой шум, короткий стук и на пороге возник мужчина лет под тридцать, приземистый, мордастый, в телогрейке, сапогах, нагловатыми глазами и растрепанной лохматой головой. Несколько секунд он изучал агента, смотрел прямо, смело, откровенно - а кого бояться? За себя всегда постоит - силой природа не обидела.
- Ну и как вы тут?
На губах - усмешка.
- Дуня передала - приехал дальний родственник, хочет поговорить. Вот пришел познакомиться!
- Проходи!
- Разденусь и непременно пройду!
Сбросил телогрейку, под телогрейкой оказалась фуфайка неопределенного цвета. Стащив сапоги, в одних носках прошлепал на кухоньку. Минут через пять вышел умытый, причесанный.
- Всё-таки приучила к порядку.
Подошел к агенту.
- На, держи, Павел!
- Николай! - агент пожал протянутую руку.
- Евдокия, что грустная? - отвлекся Павел.
- Болею.
Дело поправимое - Павел достал плоскую фляжку.
- Универсальное лекарство. Принимай по 20 капель отри раза в день и никаких болезней.
- Так это же коньяк!
- Он самый. Божественный напиток. Пристрой где-нибудь на полке... На чем же мы остановились?
- Ну и петух!
Агент, не выдержав, громко рассмеялся. Евдокия вздрогнув, подняла свои васильковые глаза.
- Ты чего?
- Ничего, Павел, ничего, это так вспомнил кое-что, а теперь хозяйка угости ты нас водочкой!
- Опередил!
- Точно, у нас, у русских, пока банку, другую не примешь, разговора не будет!
- Павел, ведь ты с машиной!
- Что за дурацкая привычка давать ц.у. На сегодня хватит...
И появилась на столе бутыль самогонки, колбаска, селедочка, помидорчики, огурчики...
- Ого! Столик знатный!
- Давай садись! Выпьем, закусим, поговорим!
- Помидорчики, огурчики, между прочим - свои. Парник Павел делал.
- Молодец, он у тебя "хозяйственный"?
Не определить - похвалил по-настоящему или сказал с подковыркой.
Павел мял в пальцах беломорину, предложил папиросу агенту, тот отказался: "Спасибо, курю сигареты".
Разлили по первой.
- А ты куда пристраиваешься? У нас мужской разговор. Посиди пока там, в уголке. 2-87 смолчал. Евдокия улыбнувшись, отошла к диванчику.
- За удачу! - агент поднял стакан. Не дожидаясь, не чокнувшись, выпил свои полстакана.
- Хорош у Евдокии самогон - чистый, прозрачный, без запаха и крепкий.
- Павел, мне нужна машина!
- Ну, ты даешь! У меня что - собственный автопарк? Сейчас снова строго стало, проверка, контроль, надо выписывать путевку, а кто выпишет на такое расстояние?
- Не моя проблема. Я плачу.
Агент достал почку денег. У Павла забегали глаза.
- Ух, ты! Да за такую кучу я всю жизнь пахать должен.
- Во-во! Игра стоит свеч! Она будет твоей, если...
- Да-да, конечно... Давай ещё по одной... Николай, тебе нужна машина? Ладно, что-нибудь придумаем.
Закурили, посидели, подымили, выпили ещё.
- Тебе нужна машина? Будет машина, только ты меня тоже уважь - рестораны, бабы требуют денег.
Павел пьянел. 2-87 разложил три бумажки.
- Они твои, это даже не аванс.
Павел поспешно убрал деньги.
- Всё будет нормалек, у меня в диспетчерской своя девчонка, страшно конфеты любит. За конфетку что угодно выпишет!
- Павел, ты меня где-нибудь видел?
- Нет, не видел!
- А так.. а так...
Агент начал вертеть головой.
- Да не видел я, что так, что эдак... впрочем, догадываюсь - почему головой крутишь - по Центральному фото мужика передали и телефоны. Если где встретите - звоните. Но я не дурак - с органами связываться. Николай, успокойся, ни хрена ты не похож. Если, конечно, провести эксперимент, сбрить усы, бороду, то может тогда и будешь похож, но у того ещё был шрам.
- Но мы проводить эксперимент не будем. Пусть останется как есть!
- Принимается, лучше выпьем!
Допили остатки.
- Дуня, давай ещё самогонки. Сейчас мы закрепим наше трудовое соглашение.
- Павел, может, хватит?
- Евдокия, ты за меня не волнуйся, тащи бутылку и сама садись. Женщины украшают мужское общество.
Агент поднял стакан.
- За красоту нашей дамы!
- Годится!
Евдокию усадили в середину. Она пила, смеялась, целовала своих кавалеров. Плохое настроение проходило.
- Николай, ты меня не бойся! Если что знаю - могила! Вот машину оставил на всю ночь, а завтра девочка выпишет кое-что и всё сойдет с рук.
Стало жарко, 2-87 отошел к окну, открыл форточку, закурил. Павел опьянел окончательно, бормотал, вскрикивал, уже откровенно тискал Евдокию.
- Пусти! Прекрати! Перестань!
- Ну что ты? Ты чего боишься? Ведь у нас любовь.
Пальцы Евдокии суетливо забегали по кофте.
- Не надо, Павел! Мы не одни!
- Ты что стесняешься? Ты его стесняешься? Так мы его в два счета... Старый, убирайся, мне с Дуняшей по душам поговорить надо, а при свидетелях она стесняется.
Павел схватил со стола нож, левой - тяжелый табурет, прикрываясь им как щитом, двинулся на агента.
- Павел, не смей!
Дальше произошло невероятное. Евдокия, сжавшись от страха, широко раскрытыми глазами следила за происходящим.
2-87 пружиной взлетел вверх, вытянутой правой ударил в лоб, перевернувшись в воздухе, встал на ноги.
Павел завалился на спину.
2-87 поднял нож, прижал его к шее.
- В первый раз прощаю, если повторится - голову отрежу!
Павел захрипел.
- Понял, понял! Налейте! Выпьем!
Дуня посмотрела на агента, тот кивнул. Дуня плеснула полстакана.
Павел, захлебываясь, проглотил самогон.
- Вот что я тебе ещё скажу, Павел! Что знаешь - держи за зубами! А теперь уходи!
Понадобишься - дам знать!
Павел суматошно натянул телогрейку, схватил сапоги в руки, вывалился за дверь.
Агент взглянул на Евдокию, та выскочила за Павлом.
Павел в прыгающих пальцах держал папиросу.
- У, падла рыжая! Убью!
Здоровенный кулачище поднялся над Дуняшиной головой.
- Тихо, тихо, не кричи! Я ведь ради нас стараюсь. Накопим денежек - махнем на юг, заживем собственным домиком, а его не дразни, слушайся и всё будет в порядке. Дуняша уперлась грудями в Павла - тот шумно засопел.
- А что? Я ничего! Извини - сорвался!

*** *** ***

Новоостаповское кладбище возникло на окраине Москвы и нынешней весной ему исполнилось десять лет, но, несмотря на столь короткий срок, березки вытянулись, посаженные по углам елочки поднялись. За разросшимися кустами сирени, бузины, рябины почти не видно оград и крестов. Возле входа - цветочный киоск, с броской надписью: "Ушла на базу, буду через пятнадцать минут", а рядом частники, правда, сегодня пятница и продавщиц бумажных цветов только две.
...- Товарищ сержант не подскажите - где находится сороковой участок? У кого ни спрашивал - никто не знает.
- Вообще-то я при исполнении, да уж ладно - провожу немного, пока разводящий не подошел. Была, пятница по асфальтовой дорожке шли лишь отдельные личности.
- Значит так, слушайте и запоминайте. На сегодня вносятся коррективы, идет усиленная проверка на дорогах, свидание переносится на воскресенье, центральный парк, боковая аллея, третья скамейка от конца, пароль - тот же, время - то же, человек в бежевом костюме тройке, в руках газета "Московский Комсомолец", если дождь - зонтик! Всё! Уходите через противоположные ворота!

*** *** ***

Первое воскресенье октября, второго месяца осени. Погода стоит - на удивление, и москвичи стараются использовать последние погожие деньки на всю катушку ведь ещё немного - и закрутит, захороводит проказница-осень. Центральный парк - любимое место отдыха. Здесь есть всё и на любой вкус и под разное настроение и шумные аллеи с аттракционами, и тихие интимные уголки, где можно спокойно посидеть, оставаясь почти незамеченным.
На боковой скамье сидит гражданин высокий, прямой, седоватый, с гордо посаженной головой, одетый в костюм тройку бежевого цвета. Рядом, под левой рукой стоит кейс. Всё на нем: и костюм, и рубашка, и даже запонки выглядят весьма элегантно. В холеных тонких пальцах - сигарета.
Какое всё-таки блаженство сидеть, расслабившись, закинув нога на ногу, покуривать, оглядывая проходящих молоденьких девушек откровенно-иронично-дружелюбным взглядом.
Одни, делали вид, что увлеченно разговаривают друг с другом. Другие, кося глазами в его сторону, смущенно краснели. Третьи сердито ворчали и убыстряли шаг, совсем равнодушных к его персоне почти не было.
- Что ж! Я умен, здоров, хорошо выгляжу, безукоризненно одет, бывал за границей, кое-что повидал, унывать, грустить не в моих правилах, а что произошло - сущие пустяки. Дайте срок - всё образуется, утрясется, и я снова буду на коне.
- Осталось восемь минут!
Встал, прошел, посмотрел вправо-влево, с интересом понаблюдал, как заканчивали красить три ближайшие скамейки. Кончили, прикрепили табличку "Окрашено" и с шумом удалились.
- Осталось пять минут!
Вновь сел, достал газету "Московский Комсомолец" и вначале небрежно просматривал, но наткнувшись, видимо, на что-то интересное стал читать.
- Вы не подскажете, где можно заказать протез для левой ноги?
Гражданин, вздрогнув, поднял голову. Перед ним стоял крепкий рослый мужчина с усами и бородкой, в правой руке держал кейс, в левой - начатую бутылку пива.
- Я вижу, вы на двух ногах, зачем вам ещё третья?- заикаясь, после секундной паузы, ответил гражданин.
- У меня брат инвалид.
Сказав пароль, 2-87 сел, поставил кейс под правую руку и так непринужденно деловито сделал глоток из бутылки. Цукерман сидел, закрывшись газетой. Захотелось курить. 2-87 похлопал по карманам, но зажигалки не обнаружил. Цукерман, осторожно положил коробок спичек, сверху лег ключ.
- В коробке - план библиотеки, ключ от хранения, сигнализация будет отключена, вторая смена работает до двадцати двух часов, в двенадцать часов ночи, в два часа и четыре часа утра объезд делает патрульная машина, на перекрестке улиц установлен пост ГАИ, решетка канализационной трубы подпилена. Это всё, что я мог сделать.
Агент сидел вполоборота, покуривая, попивая пивко.
Цукерман, по-прежнему с интересом читал "Московский Комсомолец".
- Деньги в кейсе! - тихо, но внятно произнес агент, - я ухожу первым.
Пиво кончилось, прогремела брошенная в урну бутылка. Агент поднялся, взял кейс и заспешил на выход. Цукерман посидел ещё, проводил взглядом молодую пару, опустил в урну свернутый в трубочку "Московский Комсомолец" и тоже удалился, не спеша, с достоинством, не пустой, а с деньгами. Так произошла встреча Цукермана с агентом иностранной разведки.

*** *** ***

Рука в черной перчатке протянулась к замку, ключ повернулся, дверь бесшумно открылась. Длинный проход, по обе стороны стеллажи с книгами. Тонкий луч фонарика осветил пол, стены и замер, дрожа, у порога. Шаги вкрадчивые, чуть слышное приглушенное дыхание.
- Первый отсек, второй, в третьем!..
Фонарик высветил железные ступеньки лестницы, ведущей на второй ярус.
- Бандероль под номером 230, отправка - с правой стороны!
Луч запрыгал по бандеролям, отыскивая нужную.
- Вот она 230!
Рука в черной перчатке подняла бандероль.
- Интересно, куда она должна была уйти? Венгрия, Будапешт, Клуб любителей старины. Дудки, теперь ты туда не уйдешь! Ты пополнишь одну частную коллекцию одного частного лица.
Прошуршала упаковочная бумага.
Ух, ты! "Старые русские кости с места захоронения на территории Руси. Подробный отчет 4-х экспедиций, зарисовки, чертежи 20 курганов, осмотренные лично автором. Составитель альбома - председатель спортклуба "Ходоки", секретарь Придворного Кабинета, Кавалер Алой ленты, граф Ложкин-Плошкин.
выпуск 1700 г." Ишь, какой важный - в бантах, при орденах... Ну, Плошкин, скажи: "Прощай "Страна Советов", а в Венгрию ты уж точно не попадешь! Я свое дело сделал, можно уходить.
- Стой, Штольц!
2-87 от неожиданности выронил книгу, даже в генеральной картотеке центрально-разведывательного аппарата он стоял под американским именем J.L. (Джон Ланкастер). Именем, каким нарекли его родители, мог назвать лишь один человек - родной брат-близнец, который уже больше десяти лет, как канул, пропал, растворился. И никакие розыски не дали результатов. А теперь вдруг объявился в большевистской стране, но как? Как он оказался здесь? Немыслимо!
- Мне кажется, я своим появлением произвел большой эффект?.. Стой спокойно, не дергайся!
- Так это был ты?
- Да, я. Я один без посторонней помощи сумел выйти на тебя. Долгие годы я гонялся за тобой, шел по пятам, но каждый раз тебе удавалось обмануть меня. Но сегодня - великий день. Птичка в клетке.
- Что ж, дорогой братец, поздравляю! ты определенно делаешь успехи. Как же вас теперь величать? В молодые годы у тебя была кличка "Ганс-неудачник", но нынче она к тебе не подходит. Ты подтвердил высокое звание разведчика.
- Я - Генрих фон Гольдринг, барон.
- Даже барон! Вот как! Удивительно! Определенно твое место в желтом доме...а впрочем - барон так барон. У меня нет времени на сантименты. Что желает барон?
- Мне нужна книга!
- Где ты прячешься, щенок? Я вижу тебя! Ни больше, ни меньше, а если я вручу фотопленку или сделаем ксерокс, а оригинал поедет со мной?
- Нет, этот номер не пройдет.
- Послушай, барон, мой шеф, коллекционирует старину в разных видах и поэтому он и только он получит этот альбом.
- Ты! Мне нужен ты! У меня было лишь одно желание - уничтожить тебя. Я даже сделал такой шрам у известного татуировщика. Я хотел полностью походить на тебя!
- Ганс, ты - круглый болван! С годами люди меняются, толстеют, худеют. У нас разные привычки. Так что, твоя идея - идея фикс. Люди моего окружения прекрасно знают меня, они сразу раскроют обман и твой конец будет страшнее моего.
- Ненавижу! Почему тебе - во всем почет, слава, женщины, деньги, а должен перебиваться... Но ведь я доказал, что у меня тоже есть способности. Я совершил лишь одну ошибку - упустил бумажник и не смог вернуть.
- Бумажник, между прочим, Эриха Великолепного. Из-за него большой туз пострадал.
- Ты!.. Ты!.. Я тебя убью, и ты останешься здесь навсегда!
- Молчи щенок! Ганс, ты, видимо, забыл - кем я был во время войны?
- Хватит, на счет три я открываю огонь!
- Что ж, братец, приговоренному к смерти обычно предоставляют возможность исполнить три желания. У меня одно - позволь выкурить сигару на дорожку.
- С каких это пор ты куришь сигары?
- Как-нибудь за пивком я расскажу тебе о моих маленьких слабостях. Жаль лишь, что пива в твоей жизни больше не будет...
2-87 вынул из бокового кармана зажигалку. Огонек выхватил из темноты перекошенное злобой лицо, метнулся сверху вниз.
- Вот ты где! Однако никаким прыжком тебя не достать! Будем действовать по-другому…
А ведь мы действительно похожи - и ростом, и в плечах, и лицом. Может быть, твоя задумка и получится…
- Даю пять минут!
- Вполне достаточно.
Агент сделал глубокую затяжку, в тот же момент из сигары вырвалась голубоватая струя и вошла в Ганса.
- Mein Gott! - успел он вскрикнуть, падая в проход.
2-87 увеличил давление, струя безжалостно пожирала мертвого Ганса. Через пять минут всё было кончено. На полу лежала лишь кучка пепла.
- Фантастика! Грандиозно! С таким оружием мы станем сверхдержавой! Будем докладывать наверх - опытный образец одноразового использования прошел испытания! Можно ставить на поток. Пора возвращаться, а то Павел, небось, заждался.
2-87 спрятал альбом и, повернувшись, что-то сбил.
- Юрий Дольд-Михайлик... - это оказалась книга "И один в поле воин", перевод с украинского.
- Ишь ты, ожидая меня, читал детектив!
Агент довольно быстро разобрался в содержании.
- Теперь понятно, откуда у Гансика такой странный псевдоним - под таким именем скрывался советский разведчик, действовавший в сороковые годы на территории Франции... А вообще - занятная книжица... Надо будет Павлу подарить. Ну, прощай, любитель детективов!

*** *** ***

- Первый, я - четвертый! Веду наблюдение! Из ворот библиотеки вышел мужчина с кейсом в руках. Пошел вверх по Степановской к Яблоневому мосту, завернул за угол.
- Первый, я - третий! Появился мужчина крепкого сложения в плаще с кейсом. Идет быстрым шагом, не огладывается. В переулке Веселом сел в автомашину номерной знак МО 28-35. Выехали на Садовое. Еду за ними.
- Первый, я - второй! Использовали электрический щуп, ультразвук, обследовали все помещения. Больше никого.
Из переулка на большой скорости выскочил грузовик, следом с небольшим интервалом три мышиного цвета "Волги".
2-87 был доволен, наконец-то, затянувшаяся командировка кончилась, задание выполнено. А насчет новых людей? Есть и люди. Только с ними надо будет немного поработать. Агент закурил, сладко потянулся - всё нормально, всё о'кей. Билет на самолет в кармане - Дуняша постаралась. Еще немного - последние нервные минуты будут позади.
- Давай, мальчик, жми! Тебя ждут большие деньги! Между прочим, ты любишь детективы?
- Читаю.
- Вот, дарю, - агент протянул книгу
- "И один в поле воин", скосив глаз, прочитал Павел, - что-то новенькое.
- Новинка. Бери - не пожалеешь.
Павел бросил книгу в бардачок. Пребывая в безмятежном состоянии, не сразу уловил обращение Павла.
- Николай, посмотрите - "Волга" не дает нам хода!
После того вечера Павел сильно изменился - исчезла бравада, стал обращаться исключительно на "вы".
Наконец, агент очнулся и зряче уставился на дорогу. Впереди идущая "Волга" бросалась то вправо, то влево, визжали тормоза, и Павлу никак не удавалось выбраться на широкий простор, две другие шли сбоку и чуть сзади. Сомнений не было - их вели.
- Идиот! Прозевал!.. Как они узнали? Это братец Гансик наследил!
2-87 вытащил пистолет. Павел испуганно сжался.
- Гони! Пробуй прорваться! Застрелю!
Это был конец, но он пробовал бороться!
- Водитель, МО 28-35, остановитесь!
Агент выстрелил. Выстрелил поспешно, не целясь - на звук.
- Водитель, МО 28-35, остановитесь!
Вновь раздался выстрел, но к счастью, и на этот раз никто не пострадал.
- Иди на нее! Сбей! Задави к чертовой матери!
- Нет, не могу!
Лицо Павла покрылось мелкими каплями пота, он весь противно дрожал.
- Дай сюда! - 2-87 рванул баранку. "Волга" съехала в кювет, ткнулась бампером в ствол дерева.
- Первый, я - второй! Они, видимо, спешат на аэродром! Через пятнадцать минут - вылет. Будем брать!
Кто-то вскочил в кузов, быстрым броском, добрался до кабины и чем-то, видимо - куском брезента - накрыл ветровое стекло. Грузовик встал и сразу, одновременно с двух сторон вскочили на подножки люди, рванули дверцы. Что-то обрушилось на агента. На миг он отключился, когда к нему вернулось сознание - он уже стоял в наручниках, с оторванным воротником. Павел - тоже в наручниках - стоял рядом.
- Я не виноват! Я не хотел! Он заставил! - лепетал Павел, но на него никто не обращал внимания...
Вы ждете, конечно, ясности, разъяснений, а может быть, всё же напустить мягкого легкого тумана?
Операция под кодовым названием "Похищение одной бандероли" успешно завершена. Дело закрыто и передано в архив. Виновные понесли заслуженное наказание, но лишь 2-87, он же 3-62, он же Джон Ланкастер, он же Николай Иванов, он же Штольц Гадденбруден отделался легким испугом, получив при закрытых дверях пятнадцать лет строгого режима и, отсидев три года, неожиданно оказался на свободе - его обменяли на советского разведчика...
P.S. ... И поселился в полузаброшенном горном испанском селении одинокий мрачный старик.



Эпилог


"Вот и стали мы седыми ветеранами. Не участвуем в операциях, не гоняемся за государственными преступниками. Появилось много свободного времени. Чаек, кофеек, изредка - рюмка хорошего коньяка, рыбалка, копаемся на садовом участке, занимаемся внуками, немного грустно, но жизнь продолжается. "
...И наступили большие перемены...