I
Климат на Южном Урале, как и народ, резкий, непредсказуемый. Прирезать собутыльника в горячке спора, броситься в ледоход снимать с льдины ребёнка, а то и собаку, — запросто может почти каждый уралец. Вот и климат такой же. Бывает утром, в июне, солнце поднимается такое радостно-золотистое. Хорошо в эту пору полюбоваться бриллиантовой росой на цветущих растениях.
Выйдет хозяйка в сад и обомлеет. Газоны, грядки, клумбы покрыты быстро истончающейся под солнечными лучами изморозью. А ее отрада, — набравшие желтые нежнейшие бутоны кабачки, уже и почернели. Да что кабачки. Молодые листья ко всему готовых кленов и те скукожились. Как это у Пастернака: «Был утренник, сводило челюсти. И шелест листьев был как бред…» Да, уж. Бред этот резкоконтинентальным климатом зовется. Вот так, в одно-единственное, заметим, летнее, с трех до пяти часов, утро, «вдарит» минус три, а то и пять, а дальше снова теплынь, да благодать. Прямо Лозанна какая-то. Только зеленые холмы пониже, да харч пожиже.
Но бывает и по-другому. Давно уже осень на дворе, все ждут обычного для этой поры ненастья. Ан, нет. Стоит долгое бархатное лето, впору хорошему августу. Ночи холодны, но без заморозков, а дни солнечные, ласковые. Тепло, но не жарко. Дожди если и идут, то тоже как-то по-летнему. Подсушивает лужи щедрое солнышко. Опять маются садоводы-огородники. Гадают. Убирать урожай или повременить. Помидоры-то все еще зреют на корню, вкусны, как астраханские. Астраханских помидоров местный люд не едал, помидоры из оренбургской области, а нынче всё больше из Турции везут, но это не важно. Важно, что бытует такое мнение.
Равно как и мнение, что Уральские горы красивее, чем швейцарские Альпы. Со Швейцарией у уральцев та же история, что и с астраханскими помидорами. Подавляющее большинство там не бывало и никогда не будет, но в превосходстве красот Уральских гор всё равно уверено. Может это и правильно? Надо радоваться тому, что имеешь, а если еще и полагаешь, что то, чем владеешь, — лучшее из возможного, значит, жизнь удалась. Ведь научились же последние поколения российской интеллигенции радоваться свободе мысли, и только единицы этим не удовлетворяются, — хотят еще свободы слова. Но эти единицы погоды не делают.

Поэтому уральцы совершенно справедливо любят затяжное бабье лето в Уральских горах. Кто-то скажет: Эка новость. Кто же не любит бабьего лета? Так-то оно так. Конечно, всякий россиянин, как дитя, вскормленное рискованным земледелием, мечтает о том, чтобы была дружная весна, щедрое лето, потом бабье лето и сразу «мороз и солнце, — день чудесный»… И никакого слякотного, промозглого, длинного межсезонья. Этого мерзейшего периода, когда народ, похоронивший в бескрайних снежных просторах мечты о мировом господстве Наполеона и Гитлера, начинает захлебываться соплями.
С помощью пальцев бить соплю оземь и вытирать эти пальцы о карман — широко распространенная бытовая традиция населения регионов с резкоконтинентальным климатом. Есть основание полагать, что именно она на рубеже тысячелетий позволила устами представителей неимущего российского большинства сформулировать суть современного антагонизма между бедными и богатыми: «Они нам брезгают руку пожать».
Оно и понятно. Богатые проводят межсезонье там, где вечное лето, к примеру, на Канарах. Им незачем пальцы о карман вытирать, так как у них нет насморка…Вот почему среди всех прочих россиян, особенно сильно ценят бабье лето уральцы.

Но насморк в этой любви всё же не главное. Главное то, что в периоды затяжного бабьего лета наступает щедрая грибная пора.Красива уральская природа, но не обильна. В справочниках, конечно, написано, что Урал — это сундук с минералами. И самоцветы здесь, и самородные золото-платина, и всякие руды ценные. Может, это и верно. Однако дачник или турист не увидит блеска смарагдов, гуляя даже по Ильменскому заповеднику. Что естественно. Но и грибному, да ягодному изобилью тоже не поразится. Скуповаты здесь угодья на лесные дары. Ни в какое сравнение не идут ни со средней полосой, ни, тем более, с южными российскими областями или Белоруссией. Многообещающие грибные дожди, как правило, обманывают, а частые летние засухи сжигают бурно зацветшие по весне ягодники. Поэтому грибное бабье лето здесь — исключение. И, как всякое нежданное радостное событие, оно надолго остаётся в памяти. Пусть это событие незначительно, не судьбоносно, но нежданность и редкость делает его праздником.

И, возможно, оно из тех праздников, о которых писатель сказал: «Праздник, который всегда с тобой». Ведь умение найти, выделить из обыденности эти драгоценные минуты праздника, которые словно грузди или рыжики даже в обильные года не лезут на глаза, а лишь приподняв лесную подстилку, как бы намекают, что они есть, — и является умением, да что там умением, искусством жить…


II


Последний week-end сентября. Время в Абзаково мало перспективное в связи с грядущей слякотью и промозглостью. Но на смену уже, казалось ушедшему бабьему лету, пришла его вторая волна. Теплая и грустная, пахнущая прелыми листьями и едва доносящая ледяную свежесть, громоздящихся еще далеко на севере, за перевалами хребта Урал-Тау, снеговых туч.
Приехав на дачу, Вектор Иваныч (да, да, именно так у него в паспорте) с супругою имеют обыкновение, не разгружая машину (или пока водитель выгружает припасы, если едут с водителем), прогуливаться по участку, отмечая изменения в хозяйстве произошедшие за время их отсутствия. Вот и в этот раз, хозяин, не жалея дорогие городские туфли, бродил по запущенному саду, где старые одичавшие яблони росли вперемежку с соснами, лиственницами и рябинами. Бродил, постепенно переводя городские мысли на загородные, дачные.
Не то чтобы эти направления его мыслей сильно рознились. Все они носили отпечаток разворачивающегося кризиса. К примеру, среди городских мыслей его терзала пренеприятная альтернатива: уволить ли по сокращению штатов молоденькую крутозадую секретаршу, одновременно экспресс-любовницу, либо 20 лет проработавшую у него на фирме «замшу» по кадрам и социальным вопросам - давно уже бывшую любовницу. Среди дачно-каникулярных мыслей висела необходимость срочно построить теплый вольер для зимовки опрометчиво купленных им по случаю пары бойцовых петухов. Нужно было решать с поездкой семьи за границу, где они в тепле и холе ежегодно дожидались прихода устойчивых отрицательных температур, и когда на горнолыжных склонах (хорошо видимых из окон дачи) уложат искусственный снег, и можно будет открыть сезон, демонстрируя загар, как визитную карточку круглогодичного фаната снежных трасс.
Все проблемы, занимающие мысли Вектора Иваныча, были разрешимыми. Он с радостью оставил бы на работе всех своих сотрудниц, построил курятник в форме японской пагоды, повёз жену и младшего, еще живущего с ними, сына не в Андалузские таймшеровские апартаменты, приобретенные им в период удач первых финансовых пирамид, а на Мадейру. В хороший отель, в котором нет ни шведского стола, ни пенсионеров немцев, ни, упаси господи, соотечественников. Все бы это с великой душой сделал В.И., но приходилось выбирать, т.к. денег не хватало.
Да дело было даже и не в деньгах. Дело было в удаче. Вектора Иваныча, большого любителя женщин, внезапно и без объяснения причин, оставила его самая любимая, разумеется, после жены, женщина по имени Удача. Благосклонностью удачи В.И. пользовался широко и временами даже злоупотреблял. Но отказа не знал, к ласкам Удачи привык и воспринимал их как король Лир любовь Карделии. Но Удача не Карделия…
Когда удача уходит - это легко почувствовать. Потому что удача, на самом деле, не столько женщина, сколько волшебница, умеющая создавать для возлюбленного благоприятные стечения обстоятельств. Если, скажем, не идет бизнес, - это еще не неудача. Может у конкурентов не идет еще больше. Если, играя в преферанс по крупной, цепляешь паровоз на неловленном мизере, то, возможно, крупный выигрыш старого партнера пойдет на оплату образования дочери, которая на самом деле дочь не выигравшего, а проигравшего, только оба игрока об этом не знают… Да мало ли какие кульбиты выкидывает парочка взбалмошных женщин Жизнь и Удача. Но когда последняя уходит, в жизни человека наступает полоса взаимосвязанных неблагоприятных жизненных обстоятельств. В эту полосу, похожую на минно-заградительную, со снятыми табличками предупреждений и утерянными планами минирования, и вступил Вектор Иваныч.
Налаженный бизнес терял клиентов и прибыльность, а все профессионально выверенные попытки поправить дело, разбивались о случайности, вероятность которых была ничтожна, но они происходили с пугающей систематичностью.
Так, американский партнер В.И., уже согласившийся предоставить средства для модернизации бизнеса, будучи фанатичным сторонником здорового образа жизни и не старым человеком, вдруг скоропостижно скончался от какого-то неведомого вирусного заболевания, которое он подцепил, оцарапав ногу в сутолоке массового марафонского забега в Нигерии, проводимого под эгидой ООН «Мир зависит от нас».
Красавица - дочь В.И., обучающаяся в Бостоне, и в которую по уши был влюблен сын и единственный наследник покойного марафонца - Джордж, сообщила отцу: «Джордж предложил мне руку и сердце, но он такой зануда. В общем, я ему отказала. Но самое главное, я выхожу за муж за другого. Он из Нигерии. Зовут Фафана. Он с нашего факультета. У него папа царь…»
Перспектива стать зятем негра, причем не штатовского, типа Обамы, а настоящего африканца, с синим отливом, у которого папка (вождь какого-то племени) уже живет не в хижине на дереве, а в «Лэнд ровере», купленном на гуманитарную помощь все тех же американцев, вызывает у В.И приступы неуправляемого гнева. А в иные минуты, представив у себя на колене внучка-баклажанчика, которого, возможно, назовут в его честь Вектором Фафановичем, заходился беззвучным, удушающим хохотом. И это было далеко не всё.
Недавно на открытии боровой охоты, он умудрился со стопроцентного расстояния двумя выстрелами суперубойных бельгийских патронов не добыть красавца-тетерева. И ему было неудобно стоять под недоуменным взглядом его собаки драгхара Сэма, который впервые видел хозяина в роли «лоха». Так неудобно, что он, как в известном рассказе, принялся с показным удивлением осматривать ружье, как будто выискивая в нем причину покинувшей его удачи.
Вектор Иваныч от природы человек сообразительный, понимает, что этим дело не кончится. Когда молодка-секретарша узнает о своем сокращении, она наверняка скажет, что у нее задержка и поведет себя радикально. То, что от редких сеансов орального секса перед ланчем, забеременеть практически невозможно, резоном для заинтересованных сторон и третьих лиц не является. Так что сокращать ее нельзя. Если же сократить «замшу», та точно заявит, что ее 18- летняя дочь от него и пригрозит скандалом, вплоть до генной экспертизы. То, что она родила дочь в законном браке с сослуживцем и приятелем В.И., значения не имело. Приятель уже умер, а вот жена В.И., вон она гуляет по цветнику. Они в то время уже были женаты и к «замше» она всегда относилась с вежливой неприязнью. Такое начнется…
- Да. Куда ни кинь - всюду клин, – бормочет В.И., обходя большой валун японского садика, сооруженного из камней, оставшихся со времен строительства.
- М-да. Тенденцию необходимо переломить. Нужна удача. Очевидная… И немедленно…
Вдруг он замирает, на секунду оставив на весу поднятую для неторопкого шага ногу, и в этой стойке становится похожим на своего Сэма, почуявшего дичь. Недалеко от забора, между двумя молодыми соснами, В.И. увидел рыжик. Мало того, что рыжиков в Абзаково не было уже несколько лет даже в грибных местах. А тут в 20 метрах от трассы Магнитогорск – Инзер - Уфа, в одичавшем яблоневом саду, где если и вырастали иногда, то свинушки, да поганки, смотрел на него желтоватый, как будто замаскировавшийся под непрестижную волнушку, боровой рыжик. Но главное в этой находке то, что она кажется Вектору Иванычу знаком. Знаком удачи.
Еще в машине, по дороге на дачу, Вектор Иваныч сетовал жене и водителю, что год опять не грибной, грибы появились поздно, лишь в сентябре, причем опята. И хотя пошли, вроде, и грузди, о чем свидетельствовали немногочисленные башкирки с ведрами грибов вдоль трассы, но вот любимыми рыжиками ему явно не полакомиться…
В.И. выходит из оцепенения. Наклоняется и трогает гриб пальцем, словно проверяя, - не чудится ли ему. Грибок небольшой, твердый, почти наверняка не червив.
В.И., начинает блажить:
- Сюда, сюда! Идите все сюда!
И к нему спешат: с тревогой на лице – супруга, со снисходительной озабоченностью – водитель, с показным равнодушием, не успевший врубить в своей комнате тяжелый рок, сын.
Все дивятся на необычную находку. А сын, с присущей русскому маниньо (барчуку) хамовитостью, спрашивает:
- Пап, ну вырос гриб. А что ты разорался-то? Он что убежать может?
В.И., пропускает дерзость мимо ушей, и голосом человека, привыкшего, что его всегда выслушивают до конца, начинает рассказ, который жена слышит, по крайней мере,
раз в грибной сезон в течение последних 20 лет, водитель- индиферентно, т.к. грибов не ест, а сын вообще не слушает, потому что все, что адресует ему отец, имеет одну цель - ограничить сыновью свободу:

- Для меня аромат и вкус свежего рыжика превосходит любой другой, даже боровика. Тем более что белый гриб нуждается в термообработке, а рыжик особенно вкусен сырым. Разве что трюфель может…, впрочем, трюфель – это вообще другое, по вкусу не очень-то и грибное … Кроме того, любой другой гриб в единичном экземпляре едой, тем более лакомством, не считается. А один рыжик, даже размером с сушку, уже закуска. И закуска великолепная.
В.И. просит принести ему нож. Наклоняется, освобождая рыжик от травинок и листвы. Потом продолжает:
- Принято считать, что свежими едят только шампиньоны, да и то в России это до сих пор, не очень то распространено. Я лично впервые попробовал сырой шампиньон со сливками (у американцев густая сметана называется «cream») в виде «снеков» в городке Pensville штата New Jersey, где гостил у одного американского учителя в конце восьмидесятых. И этот опыт, привезенный в Москву, а потом на Урал (к тому времени у нас появились в продаже культурные шампиньоны), сделал меня кулинарным оригиналом, поскольку гости мои, по преимуществу народ, продовольственным разнообразием не избалованный, сильно дивились предложению намазывать деревенскую сметану на сырой гриб с солью. Но под водочку закуска шла неплохо, хотя особого ажиотажа не вызывала. А вот свежий рыжик под водочку - это нечто…
В.И. срезает гриб. Рыжик чист и на срезе ослепительно оранжев. Ощущение удачи снова вызывает легкое томление в груди. Он идет на кухню. Ополаскивает добычу под краном, кладет на блюдце и слегка подсаливает тыльную сторону грибка, потом осторожно втирает кристаллики соли в нежную пластинчатую мякоть. Достает из морозильника сразу запотевшую стопку, наливает в нее водки, потом кладет рыжик на рюмку и намазывает на него половину чайной ложки густой сметаны. Ставит конструкцию на барную стойку и, отойдя словно художник от мольберта на несколько метров, любуется на дело рук своих.
-Что же ты не пьешь? Сейчас ужинать будем. – говорит ему жена
-Жалко рушить красоту, дорогая. Это не выпивка, а прелюд Шопена.
Тем не менее, В.И. берет в одну руку рыжик, в другую рюмку, откусывает малюсенький кусочек, тщательно разжёвывает его передними зубами, размазывает языком по нёбу, наслаждаясь пряным грибным вкусом, потом залпом выпивает водку и отправляет гриб со сметаной в рот. Долго жуёт с закрытыми глазами и произносит свою стандартную в таких случаях присказку:
-Что ж, жизнь приобретает некоторый смысл…
После ужина они с женой идут гулять. На этот раз В.И., хотя уже надвигаются сумерки, предлагает пойти посмотреть грибы. Для грибов специально ничего не берут, за исключением перочинного ножечка и полиэтиленового пакета.
Ближайшие окрестности Абзаково со времен появления горнолыжного центра сильно застроились. И превратились в типично дачную местность, коттеджи вперемежку с деревенскими срубами и оставшимися с советских времен халупами, самые укромные и грибныке места стали огороженными территориями со строениями для непростых людей. Так что по-серьезному, за грибами уже нужно ехать на машине или уходить пешком далеко. Но среди грибников существует поверие: «Если грибы пошли, то они есть везде». Правда, ассортимент и количество разное… И действительно, грибы попадались, но так, всякий «шурум-бурум» ….
Начинало темнеть и уже следовало возвращаться, когда был найден рыжик. Потом еще один, а потом и поляна груздей, за ней ещё одна. Причем, червивых и переростков почти не было. Пакет быстро заполнялся, но так же быстро темнело. И как всегда бывает в таких случаях, грузди не кончались. Стемнело по настоящему. В свете звезд и не слишком яркой луны неясно брезжили стволы берез, а под ногами также неясно белели шляпки груздей…
Вот так вернулась к Вектору Иванычу Удача.
В субботу он проснулся поздно от запаха готовящихся грибов. Этот запах напомнил ему, что Удача снова с ним. Действительно, когда он пил кофе ему позвонил Джордж и сказал, что все договоренности с его отцом остаются в силе, и инвестиции будут. Потом трубку взяла дочь и сказала, что Фафана «козёл», а Джордж хоть и зануда, но «душка». Потом на дворе раздался шум, лай, крики сына и скоро выяснилось, что Сэм передавил выбравшихся из плохо прикрытого сарая андалузских петухов.
-Что ж, - философски заметил В.И., пребывавший в до чрезвычайности благостном настроении от телефонного разговора с Америкой, - проблема зимнего вольера решена.
Он еще не знал, что в понедельник секретарша подаст заявление «по собственному желанию», т.к. согласилась выйти замуж за турка, с которым познакомилась, отдыхая в Анталье. Куда и собиралась отбыть.

Сейчас Октябрь. Непогода. В.И. с семьей пережидают ее на Крите. Мадейру он все же не потянул. Кризис. Но это, в конце концов, мелочи. Главное - праздник состоялся, который, он надеется, останется с ним надолго. Ведь праздника, который всегда с тобой, наверное, все же, не бывает. Иначе, утверждающие обратное, использовали бы дробовики исключительно для охоты.


***
Автор, друг-приятель героя рассказа, позвонил В.И. на Крит и попросил дать дополнительный рецепт блюд из рыжиков специально для читателей.
Вот, что он продиктовал ему по телефону:

- Сырые рыжики порезать на кубики размером 1-1,5 см. Лук репку, примерно 1/3 от объема грибов, нашинковать тонкими полукольцами (соотношение грибов и лука может колебаться и, в конечном итоге, пропорция вырабатывается эмпирически, по вкусу). Посолить, желательно морской солью, ее йодистый привкус очень гармоничен для рыжика. Заправить (лучше нежирной) сметаной. Осторожно перемешать. Дать немного постоять, чтобы ушла, для кого-то возможно излишняя, жгучесть.
Всё. Это очень вкусно! Такое блюдо могло бы стать специалитетом любого мишленовского ресторана. Но рыжик капризен и своенравен, а использовать в салат и вообще в сыром виде следует только что сорванный гриб. Он быстро покрывается пятнами, чернеет и утрачивает свою эстетическую и потом и гастрономическую утонченность. Зато он дарит редкую возможность простому человеку полакомиться тем, чего богатый не всегда сможет получить и за большие деньги. Приятного аппетита!
Вектор Иваныч.