Конечно, я вспоминаю добрым словом всех своих учителей, но как бы я их не вспоминал, русский язык я знаю плохо, хоть и писатель, математику – с трудом, физику – только отдельные разделы, и лишь механику – сносно. И в данный момент от теоретической механики перешел к практической – работаю механиком. Учителя своего первого по механике помню отлично. Фамилия Ланда… Имя-отчество… имя-отчество, признаться, не помню. Мы его за глаза Окунем звали. Вначале первого семестра влетает он в аудиторию, руки потирает. «Ребята, – говорит, – такой клёв! Я с утра встал – и на Неву. Окушков килограмма три наловил. Один за другим, один за другим. Приходите в гости, – пригласил он всех, но опомнился, что на всех тридцать крупных шестнадцатилетних подростков трех килограммов будет мало, и смутился, – По двое, по трое заходите, а я ещё наловлю… Окуней!» Потом интересовался некоторое время, что же мы к нему не заходим.
На первое занятие он вошел серьезный. Небольшого роста, стройный, подтянутый. Лысенький с сединой на висках и затылке. В сером отутюженном костюме, жилетке, белой рубашке при галстуке – его повседневная одежда. «Давайте знакомиться, – говорит. – Меня зовут Ланда… Анатолий Максимович (О, вспомнил!!!) Я буду преподавать у вас теоретическую механику. Занимался я боксом и шахматами…» Мы шутили, что он боксом с шахматами занимался. Был у нас в группе Андрюха Цимбалов, боксер, так он с людьми мог боксом заниматься, Ланду головы на три выше был. «Прошу извинить, – продолжал он, – это раньше у меня память была хорошая, а теперь – подводит. Так вот, прошу извинить, если всех вас не запомню с первого раза». И он начал зачитывать фамилии по журналу, поглядывая в класс. Запомнил. Всех запомнил. С первого раза.
Дядька мой узнал, что я в физико-механический техникум поступил и сообщает: – Я тоже там учился, – и тут же спрашивает, – А кто у вас механику ведёт? Не русский, не конструкционные материалы, не НВП, а механику! – Да, – говорю, – такой прикольный, небольшой, лысенький… – Ага! – подхватывает дядька. – С логарифмической линейкой постоянно ходит! – Точно, – соглашаюсь я. А у Окуня привычка была всё на логарифмической линейке считать, калькуляторами он принципиально не пользовался. И на линейке он вычисления быстрее делал, чем мы с вычислительной техникой. – Ланда, – говорит дядька. – Ланда – его фамилия. Жив значит, – и улыбается.
Заходит как-то в аудиторию Окунь, довольный такой и говорит: – Сегодня, ребята, праздник! – Какой? – гудим мы, думая не удастся ли пораньше домой уйти. – Сегодня я понял, как работает волновая передача. Ну никак до меня не доходило! – и рисует на доске. Жесткое зубчатое колесо с внутренними зубьями, гибкий элемент с наружными зубьями и эксцентрик, в первом приближении это то ли на глаз похоже, то ли на пасть акулы. – Как? Как оно работает? Как движение передается? Непонятно! Так вот. Запихиваюсь я сегодня в автобус. Сотка, знаете? Он всегда переполненный. И в салон пролезаю. Люди, значит, по мне обкатываются. И вот думаю: я же как эксцентрик в волновой передаче! Одного подвинул, тот другого! Мы сидим притихшие, чувствуем, что-то важное происходит, и всё так живо перед глазами предстает, только всё равно непонятно. Он выдохнул радостно, посмотрел на наши угрюмые лица и уже спокойнее сообщил: – Тема сегодняшнего урока «Волновая передача».
А брат родной в мой техникум пошел учиться, правда, техникум уже колледжем называться начал. Разница в возрасте у нас с братом десять лет. – И кто у вас механику ведет? – спрашиваю. – Да такой смешной старикашка, маленький, лысенький… – С логарифмической линейкой ходит? – А ты откуда знаешь? – удивляется брат. – Учился я у него, – отвечаю и улыбаюсь, а сам думаю: «Жив! Жив наш Окунь!» И так хорошо-хорошо на душе.
|