Влад заблудился. Вообще он хорошо ориентировался в лесу, а здесь как будто леший его закрутил. И главное, места хоженые, и знакомые, заходил в лес – толпа народу. Куда голову не повернешь – везде яркие куртки мелькают. Грибы после жаркого лета только сейчас подбросили свои шляпы над травой. И вот люди куда-то делись. Вроде крики остались, а пойдешь – нет никого. И так кругами, кругами до самого вечера. Смеркается уже. За плечами рюкзак доверху грибами загруженный, корзина в руке, тоже полная. Смотрит Влад, вроде светится что-то за деревьями. Вышел, стоит домик небольшой за изгородью, на берегу речушки. Прошел Влад в калитку, постучал в дверь. Голос женский: - Сережа, ты? - Нет, - говорит Влад, - заблудился я. Не покажите дорогу? Открывает девушка в юбке цветастой, блузке белой, на плечах шаль. И на Влада смотрит. А в глазах грусть такая, что слезу давит. - Заплутал я, не подскажите, как до станции дойти? – проглотив слезу, нарушил молчание Влад. - Куда же вы пойдете? Ночь на дворе, оставайтесь, - говорит девушка. - Неудобно как-то. А далеко до станции?- спросил Влад, а живот пропел голодную руладу, бутерброды он еще днем съел. - Далеко… Да и электричек уже не будет. Вы, наверное, есть хотите. Проходите. Влад зашел. Свободные сени. Комнатка теплая, чистая. Стол посреди комнаты, на столе керосинка светится. - Грибы в сенях оставьте. Там холоднее, чтоб не зачервивели. Сейчас поужинаем, почистим. Влад скинул сапоги, помыл руки. Села за стол. И так спокойно, уютно ему стало, будто домой вернулся. А девушка по хозяйству суетится. Достала из печи чугунок, принесла огурцов да грибов соленых, самогонки банку. - Я, - говорит, - одна живу, – и вздыхает, - муж ушел и не вернулся. - Давно ушел? - поинтересовался Влад. - В начале месяца. - А вы в милицию заявляли? - Да что в милицию, я знаю, к кому он ушел. Влад огляделся. Четверть комнаты печь занимает, за печкой окно в лес, под окном сундук большой. По другой стене два окна на речку и кровать в углу, над изголовьем икона, лампадка теплится и ниже календарь на тетрадь большую похожий. Присмотрелся Влад – календарь рукописный. Август вверху страницы красиво выведен. «Как август? – думает Влад. – Сентябрь вроде заканчивается» Числа особенные, значительные кажется. Десять тысяч девятьсот пятьдесят первое подчеркнуто. «Ни хрена себе! Это сколько же у нее август длится?» Посмотрел на девушку. Нет, не может быть. Молодая она для бесконечного августа. - Как же вы здесь живете? – спрашивает. - Да так и живу. Ожиданием живу. Грибы, ягоды собираю. Когда снег идет, читаю. - И часто у вас в августе снег идет? - Бывает. Хозяйка поставила тарелки, стопки, положила ложки, села рядом. - Вы угощайтесь. И открыла чугунок. Ирреальность ситуации растворилась в клубах пара, исходящего от картошки. - А год-то сейчас какой?.. – спросил Влад и замялся. - Тося меня зовут, - представилась хозяйка. - А меня Влад. - Вы на Сережу моего очень похожи, - проговорила Тося и вздохнула. – Я уж думала, он вернулся. Сюда редко кто заходит… А года-то я в ожидании не считаю. У меня август. Он ушел и август не кончается. «Бесовщина какая-то, - весело подумал Влад, налегая на обжигающе-горячую картошку. Прислушался к себе. Никакого беспокойства. Хорошо и всё. «А почему бесовщина? Вот сила у женщины, мужик сбежал, а она ждет. Так и застыла в ожидании». - А чем живете, Тося? - За лесом присматриваю. Лесничиха, то есть. Деньги небольшие, но хватает. Здесь за домом огородик небольшой. И лес кормит. - Не скучно? - Некогда скучать. - Далеко до станции? - Километров восемь. По речке сначала, а там тропка налево, - Тося вздохнула. - Налево…
Как оказался в постели хозяйки Влад не понял. Утром встал, как свет за окном забрезжил, побросал в рюкзак перебранные и отваренные грибы, взял корзину, чмокнул Тосю в лоб и ушел. У мостика через реку, где начиналась тропа налево, валялся мужик, в рваном ватнике, грязных джинсах, огромных резиновых сапогах. Влад хотел подойти, но появилась бабка в таком же драном ватнике. - Вот где разлегся, окаянный! Мужик зашевелился. - Что ты все окаянный, да окаянный? Сергей Василич, пожалуйста, - отозвался пьяным голосом мужик, сел и озирается. Длинные седые спутанные волосы, борода торчком, лицо морщинистое. - Слышь парень, похмелиться не богат? – окликнул дедок Влада. А Влад остолбенел. Как на себя старого посмотрел. Тот же нос, те же глаза. Голос. Влад покачал головой: нет. Бабка подскочила и хрясь деду затрещину: - Я тебе дам, старый, опохмелиться, черт полосатый! - У-у, - заворочался дед, обороняясь, - что на тебе дуре женился? Вот Тоська баба была! Добрая… - Я тебе такую Тосю сейчас покажу, опохмеляться расхочешь! И баба корзиной отоварила незадачливого мужа по макушке, сыроежки во все стороны поскакали. Влад пошел, слушая ругательства. «Тося, Тося, - ворочалось в нем. – Редкое имя. Сережа… Вот и нашелся Сережа».
За городской суетой забылись странные события, только под сердцем иногда царапало: Тося, Тося. Влад вспоминал ее, и хотелось заблудиться. Но возникало эхом: «Сережа, ты?» Сережу она ждет. Того, кого уже стерли терки месяцев. А как хочется, чтобы тебя ждали. Так ждали. Ждали именно тебя. Через месяц Влад засобирался по грибы. Не придумал ничего лучшего чем заехать в те же места. Побродил, побродил, нет грибов. Чекушку выпил, поел и к дому засобирался. А не выйти. Смотрит, места знакомые: речка да домик за изгородью. Постучал. Тут же Тосин голос: - Ты, Влад? - Да… Прошел, сапоги снял, за стол сел. Хорошо, тепло, спокойно. Под иконой календарь новый висит. Сентябрь написано. Пятьдесят третье. Тося рядом села, обняла. - Вернулся? – спрашивает. - Насовсем, - ответил Влад. – Кончились бесконечные месяцы.
|