Прошлым летом мой друг Артём во время ремонта своей квартиры неудачно спрыгнул со стремянки и сломал себе ногу. Навещая его в больнице, я стал невольным свидетелем диалога между двумя пациентами. Они лежали в соседней палате, расположенной, по воле архитектора, дверь в дверь скромных апартаментов моего друга, в которых мы и находились на тот момент. К тому же разговаривали они достаточно громко, что, в общем-то, и привлекло моё внимание, так как в данном учреждении принято говорить на пониженных тонах, дабы не побеспокоить страждущих.
– Иван, тебя как угораздило шею сломать? – спросил один.
Донёсшийся голос мне крайне не понравился, это был даже не голос человека, а скорее комариный писк.
– Карлик во всём виноват, – спокойно ответил второй.
– Тебе карлик, шею сломал?.. Ну и зверь!
– Да, куда там… – возразил второй, слегка усмехнувшись. – Надо тебе с самого начала рассказать, а то ты ни черта не поймёшь. – Помолчав немного, он продолжил, при этом голос его зазвучал ещё громче, чем прежде. – В тот день, когда всё случилось, жара стояла, с ума можно было сойти. Мы с братом вызвались помочь одной его хорошей знакомой крышу перекрыть. Провялившись до обеда на самом солнцепёке, братуха предложил мне съездить на речку, искупаться. Конечно же, я с радостью откликнулся на его заманчивое предложение, так как и сам перегрелся до последнего градуса. Не раздумывая более ни единой секунды, мы оба запрыгнули к нему в машину и рванули до ближайшего водоёма. Место для купания долго не стали выбирать, остановились у первого попавшегося…
Внезапно его прервал очень приятный женский голос: «Иван Сергеевич, у вас укольчик назначен, давайте поставим».
Воспользовавшись паузой в рассказе, я решил удовлетворить своё любопытство, и во что бы то ни стало, взглянуть на соседей моего друга. Благо для этого мне понадобилось лишь выйти в коридор и, изобразив праздное любопытство, заглянуть в интересующее меня помещение. Ко всему прочему дверь в их палату оказалась не заперта, что в достаточной мере облегчило выполнение поставленной перед самим собой задачи.
В маленькой комнатке с очень скудной обстановкой находились три человека: двое мужчин и молоденькая девушка. Мужчины лежали на массивных, металлических кроватях, которые располагались по обеим сторонам палаты, занимая большую её часть. Девушка же, склонившись над одним из пациентов, вводила тому в вену предписанный препарат, и при этом успокаивающе приговаривала: «Ну вот, совсем и не больно, правда?.. Все говорят, что у меня рука лёгкая». Закончив, она спешно собрала всё, что ей требовалось для выполнения этой нехитрой процедуры, и, не говоря более ни слова, быстрым шагом вышла из палаты.
Тот, кому только что поставили укол, укрывшись по грудь белой простынёй, покойно лежал на спине, уставившись глазами в потолок. Возраст – лет пятьдесят или около того, густые русые волосы на висках немного с проседью, лицо хоть и небритое несколько дней, но всё же внешне довольно приятное, шея зафиксирована пластмассовым корсетом. Не нужно было обладать превосходной интуицией, чтобы безошибочно определить главного героя этой истории, так как второй обитатель данных апартаментов не выглядел человеком со сломанной шеей, он и на больного-то не очень был похож. Взглянув на него, первое, что я заметил – это, скрывавшие рот, большие рыжие усы, которыми он, вероятно, пытался восполнить недостаток таких же рыжих волос на голове. Небольшого роста, худощавый, а местами даже костлявый, мужичок с поросячьими глазками и уродливо маленьким носом, закинув ногу на ногу, без интереса листал красочный журнал. Надо сказать, что его невзрачная внешность соответствовала неприятному для моего уха голосу. И прежде, чем воочию взглянуть на этого человека, мысленно я попытался представить обладателя столь удивительного фальцета, и к величайшему удивлению, сложившейся в моей голове образ, оказался очень схож с оригиналом.
«Писклявый», отложив журнал в сторону, обратился к своему соседу:
– Дальше-то, что случилось?
– Да-альше-е, – произнося это слово медленно и протяжно, он, очевидно, пытался вспомнить ход своих предыдущих мыслей и то место, на котором его так бесцеремонно прервали. – Ну, значит, приехали мы на речку…
В этот момент «усатый» заметил, что я за ними наблюдаю. Прищурив свои и без того маленькие глазки, он стал с какой-то невероятной жадностью следить за каждым моим движением. Его пристальный взгляд, как бы спрашивал: «что тебе надо?.. кто ты такой?..». Слегка смутившись от такого внимания к своей персоне, я был вынужден стушеваться, и, пройдя немного дальше по коридору, встать таким образом, чтобы не смущать своим присутствием, но в тоже время не лишать себя возможности слышать, о чём они говорят.
– Место, где остановились, – продолжал тем временем наш герой, – оказалось совсем неподходящим для купания: отсутствие какого-либо спуска к водоёму и высокий, обрывистый берег, с которого до воды метра два с половиной. И если б не мужик, булькающийся почти у самого берега, вернее сказать, над водой виднелась одна его голова, то мы, скорее всего, нашли бы для себя какое-нибудь более подходящее местечко. Обратившись к «плавающей голове», как мне показалось, с совершенно нормальным, и уж тем более, необидным вопросом: «глубоко ли тут?..», к моему удивлению, я получил ответ голосом и интонацией, продавщицы продмага советских времён: «глубоко, глубоко…». Возможно, у человека неприятности произошли, и он просто не желает разговаривать, – подумал я. – Ну, если сказал, что глубоко, то тогда можно и нырнуть, тем более солнце пекло так, что дальнейшее пребывание под его лучами для меня становилось сродни жесточайшей пытки... – Здесь его рассказ неожиданно прервал приступ сухого, почти бесшумного кашля, продолжавшийся, как мне показалось, довольно значительное время. Не без труда справившись с кашлем, он попросил соседа подать ему стакан воды, назвав его при этом Семёном. А, отпив и немного отдышавшись, продолжил. – Значит, скинул я с себя верхнюю одежду, разбежался как можно сильнее, и с криком: «Тарзан идёт купаться!», выпрыгнул так высоко, как только смог. Помню только: прыжок, начинаю погружаться в воду, страшный хруст и ужасная боль в области шеи. Что было дальше, не помню, вероятно, потерял сознание, а очнулся уже в больнице.
– Так ничего и не помнишь?.. – спросил «писклявый» с нескрываемой досадой в голосе, вызванной, то ли сочувствием к рассказчику, то ли, оттого что не узнает, какую роль в этой истории играл карлик.
– Брат уже здесь мне рассказал, что произошло после моего кульбита, – продолжал наш герой, словно и не было вопроса от соседа по палате. – Наблюдая за тем, как я нырнул, он сразу же сообразил, что тут что-то неладно. А после того, как увидел меня без сознания, плавающего на поверхности воды, не раздумывая, бросился на помощь. Каких трудов ему стоило вытащить меня из реки, можно только догадываться, так как сам он мне ничего об этом не рассказывал. Выволок, значит, он меня на берег, тут же кто-то из добрых людей вызвал «скорую помощь», затем экстренная операция, и вот я здесь… – Проговорив последние слова он, как будто подвёл невидимую черту, условно поделившую его трагическую историю на до и после. Несколько секунд в палате царила мучительная тишина. Казалось, что в этот момент даже при небольшом желании, можно было без труда услышать неспешный полёт раскормленной, больничной мухи, которая в отличие от своих бездомных собратьев, всегда имеет тёплый кров и достаточное количество пищи.
– Глубина в том месте, где я нырнул, – произнёс наш герой, прервав томительную тишину, – оказалась немногим больше метра, а мужик, который нас, так сказать, обманул, был никто иной, как карлик. Семён, ты когда-нибудь видел карлика?.. – обратился он к своему соседу.
– Только по телевизору, – ответил «писклявый», слегка смутившись.
– У карлика лишь тело маленькое, а голова-та нормальная, как у тебя и у меня. И кто бы мог подумать, что там, на реке, нам встретится именно такой человек. Хотя мы могли бы так ничего и не узнать, если б он сам не рассказал, как получилось, что он обманул нас. Когда за мной уже подъехала «скорая», к брату подошёл человек ростом чуть больше метра с маленькими пухлыми ручками, такими же маленькими ножками, волосатой грудью и несоразмерно с его телом крупной головой. Как братка сказал мне: «я и не сразу сообразил, что «плавающая голова» и стоящий передо мной человек являются одним целым». И лишь когда, после непродолжительного молчанья этот маленький человек произнёс своим едва ли не сказочным голосом: «Простите, я не думал, что он станет нырять. Просто мне показалось, будто вы смеётесь надо мной, как и многие прежде до вас разминались в умение зло пошутить, спрашивая: неглубока́ ли мне река…», тут уж у него не осталось никаких сомнений, это был тот самый человек, послушав которого, я и нырнул в том злополучном месте. – Наш герой глубоко и шумно вздохнул, как бы переводя дух перед финальным рывком. – Вот так, Семён, я и оказался в больнице со сломанной шеей, не без помощи карлика и, конечно, собственной глупости.
– Да-а, бывает же такое, – промолвил «писклявый», голосом человека вдоволь насытившего своё любопытство.
В следующую секунду в палате снова воцарилась почтительная тишина, а оба её обитателя целиком погрузились в собственные мысли. Действительно, что тут можно ещё сказать. Сошлись воедино: стеченье обстоятельств и непо́нятые друг другом люди, а как результат – сломана жизнь человека.


30 ноября 2006 года