ВСТРЕЧА С ВЕЛИКИМ УЧИТЕЛЕМ

Никогда она не выходила из дома одна, и в тот раз упросила мать взять ее с собой на торговую площадь, ей очень хотелось посмотреть, как мать будет выбирать ей же украшения. И мать взяла ее с собой, они сели в носилки, которые подняли четыре раба, и еще два раба, один, с княжеским вымпелом, на котором изображен был лев в прыжке, бежал впереди, требуя дорогу, а другой, с обнаженным мечом, сопровождал сзади, и, двигаясь в таком порядке, они уже подошли к торговой площади, но вынуждены были остановиться из-за большого скопления народа.
Мать, недовольно высунув руку, коснулась раба, но рабы стояли, Ханна осторожно приоткрыла завесу носилок и взглянула на улицу, она увидела толпу, точнее большое скопление народа, как потом, позже, поняла она, ибо не были толпой эти люди, слушающие человека, стоящего на небольшом возвышении, в отдалении. Говорил он не очень громко, и потому люди слушали его внимательно, никто не перебивал, ибо каждый не просто слушал – ловил смысл сказанного. Какое-то время Ханна просто смотрела на говорящего, как любознательный ребенок, не замечая, что мать сделала то же. Негромкий голос его, однако, слышен был далеко окрест, он, говоря, обводил взглядом своих слушателей и, когда чуть развернулся в их сторону, ей показалось, что он увидел ее, маленькую девочку, ее широко раскрытые, удивленные глаза,
и мгновение смотрел в эти глаза, и взгляд его проник глубоко-глубоко в ее душу, оставив след в ней навсегда, и был столь необычен этот взгляд, в сущности, совершенно чужого, постороннего человека, но было в этом взгляде
столько любви, нежности, страдания и сострадания к ней, что у Ханны почему-то запершило в горле, а чуткое детское сердечко вздрогнуло в ответ на этот взгляд и благодарно отозвалось мгновенно родившейся любовью, и жалостью, и доверием к этому худому, почти изможденному незнакомцу, и она заплакала, по-детски всхлипывая, так горько-горько, чего никогда не могла объяснить себе и годы спустя. Но не она одна плакала, народ, внимавший словам говорящего, потрясенно молчал, ибо слова его бередили их души, раздавались всхлипывания женщин, прижимающих к себе детей и глядевших неотрывно на него. И, чуть тронув раба, держащего носилки, Ханна тихонечко спросила: «Кто это», - и тот также тихо, одними губами, прошептал: «Учитель!», и слова спокойного, но страстного голоса этого необычного учителя стали доходить до сердца девочки, и она начала понимать, что он говорил народу, ибо он говорил не высокие слова, а те, что необходимы каждому человеку, он говорил о любви так, как никто, никогда не говорил, он объяснял, что любить надо не только ближнего своего, но и соседа, не только друга, но и врага, ибо каждый человек любви достоин, каким бы он не был: «Вас всех создал Г-сподь и назвал своим народом, значит каждый – сын
Б-жий и друг другу вы – братья! Как же вы можете обнажать меч против брата своего и войной идти друг на друга? Ведь так вы обнажаете меч против Отца своего, против Б-га своего! Иудей иудею не может быть врагом, не должен, ибо у всех иудеев один Б-г и вы все – один народ, народ Б-жий! И разве ваше дело ненавидеть и мстить, за содеянное другим человеком, ибо сказано:«Аз воздам!».
И он просил слушателей, понять эту истину, которая заключалась в простых и великих словах Всевышнего. Воздавать за грехи – дело Всемогущего, а человеки должны не сотворять грехов, а прощать их, и о том, что иудеи заблудились на земле, данной им их Отцом небесным, говорил он, что превратились они в овец, не знающих пастыря своего, «заблудшие овцы дома Исраэля», - называл он их, и такая горечь звучала в его словах, и боль, что даже мужчины не выдерживали, и слышались отрывистые рыдания то здесь, то там. «Вы столько лет грешите сами и в грехе растите детей своих, вы убиваете пророков, посылаемых вам Г-сподом, вы отринули Закон, который Всевышний дал вам через Моисея, и беззаконие, и блуд стали вашим уделом, но Б-г - вездесущ, и горе тем, кто его не слышит, и не желает жить так, как он заповедал, ибо переполнится вот-вот чаша терпения Г-споднего, и изольется гнев Всемогущего на головы ваши и ваших детей», - долго еще говорил этот человек, обращаясь к слушающим его иудеям, жителям Йерушалаима и его гостям, прибывшим в столицу, накануне светлого праздника Пейсах, много много лет тому назад…
И столько времени с тех пор прошло, и жизнь ее уже на закате, но никогда не забывала она ни этого человека, ни его страстные слова, хотя отец, узнавший о том, что они видели и слышали Учителя, сурово наказал раба, отвечающего за их передвижение, а матери, и Ханне, и рабам строго-настрого запретил не только вслух говорить, но и вспоминать проповедника и его страстные речи.
Но пришло время великих потрясений, давно уже не было в живых ни родителей ее, ни многих свидетелей и слушателей Учителя, и его самого убили давным-давно, а все то, о чем он говорил, исполнилось, сбылось, и Ханна
была тому свидетелем, и очень хорошо понимала, что гибель Йерушалаима – промысел Б-жий, что грехи народа переполнили чашу Г-споднего терпения, а распри и междоусобицы еврейские погубили народ, и потому восторжествовал враг, и сознание всего этого, и осознание происшедшего через воспоминания о той встрече с Великим Учителем, перетекающие из прошлого в сегодня, в настоящее, переполняли ее сердце, и ему уже тесно было в грудной клетке от тоски и боли…