«Интересно, а что обо мне думает эта фифа в Опеле?... Наверное, плюется в душе… Точно плюется: только глянула – скривила свои силиконовые вареники, словно червя жирного увидела… Ну да, я для нее червь, самый настоящий червь. Причем не дождевой: те полезные, хоть и противные, а я так – плодожорка… Дура! Чего морду воротишь? Я в жизни поболе твоего видел… И сейчас вижу. Все вижу, всех насквозь просмотреть могу. Не то, что ты в своей жизни-клетушке. Цена ей – копейка ржавая!...Ты гляди: опять повернулась!...»
«Боже, какой он грязный… и воняет, наверное… Интересно, а он всегда таким был? Или просто на старости лет жена из дому за пьянку вытурила, чтобы пришел в себя?...Дурак! Еще и улыбается. Псих. А в молодости, наверное, ничего был, представительный: плечища вон какие здоровые, да и руки тоже… И чего скалиться, таращиться? А, ладно, полюбуйся, полюбуйся на красивую девушку в красивой машине…»
«О, вон и хахаль показался… До он постарше меня будет!... Да, куколка, вкус у тебя скверный… Хотя он, наверное, платит за все твои выкрутасы, шубы-брюлики подкидывает, а ты и рада, платишь ему собой. Дура! Вместо того, чтобы учиться в университете, семью создавать, детей рожать, ты шляешься со всеми подряд, с теми, кто побогаче… Один, второй, третий… А дальше то что?... Еще и пялится на меня наглым образом…»
«Интересно, а где он спит?... Наверное, в люках, в подъездах… А зимой то холодно на улице. Хорошо, что сейчас лето. Да, лето, время сарафанов, босоножек… А где он свои вещи хранит? Да у него и вещей то никаких нет, наверное, ему и хранить нечего… Удобно, конечно: встал вот так вот запросто и пошел, куда хочется… Собираться не надо, отчитываться никому не надо… Сам себе хозяин…И детей у него, ясное дело, нет… Это и хорошо, нечего нищету плодить по миру… И так ее вон сколько…»
«Да, красотка, был бы я твоим отцом, я бы показал тебе, где раки зимуют… Фифа силиконовая!...»
«На работу бы лучше шел устраиваться, чем пить, ходить побираться да по мусорникам рыться!...»

На остановке прохожие видели, как бомж скорчил морду в сторону парковки, при этом нецензурно выругался и поплелся к пивному ларьку.
Окно золотистого Опеля закрылось, машина тронулась и исчезла за поворотом.

Страдающий шизофренией профессор-биолог, бросивший семью и превратившийся в бомжа, и студентка-отличница, которую отец подвозил на конференцию дизайнеров-модельеров, больше никогда не встретились.